Кресли Коул - Профессионал

И кто знает, что с ним было до этого?

Теперь ты состоятельная женщина. Как только опасность минует, пожалуйста, посмотри мир и осуществи свои мечты.

Я от всего сердца надеюсь, что вы с Алексеем вместе построите будущее на крепком фундаменте. Но если этого не случится, храбрая моя доченька, то смотри вперёд. Жизнь коротка. Уж поверь тому, кто, очевидно, сам в этом убедился.

Глаза заволокли слёзы. В словах опять звучала его ирония. Но вместе мы больше не посмеёмся.

Ты — мой величайший подарок судьбы, ценность которого я не могу описать словами. Сколько бы не отвела нам судьба времени — его всё равно мне было бы мало.

С любовью,

papa.

Сквозь слёзы я перечитала письмо несколько раз, почти оцепенев, потом убрала его во внутренний кармашек чемодана. Собирая вещи, я думала о совете своего отца относительно Севастьяна.

Мне не слишком-то нравились женщины, которые пытались исправить или изменить своих мужчин. Я всегда считала, что вокруг достаточно парней, чтобы выбрать кого-то уже с полным комплектом для сборки а-ля Икея — или же вообще обойтись.

Однако заставить Севастьяна открыться необязательно означало его изменить, а всего лишь узнать немного лучше. Как научная работа.

Над нашими отношениями нужно поработать. А это я умею.

Хочу ли я Севастьяна достаточно сильно, чтобы за него побороться? О, да. Я возжелала его с первого взгляда.

Я должна попробовать.

Из каюты я вышла как раз в тот момент, когда он закончил телефонный разговор. С тем же таинственным собеседником?

— Ты в порядке? — Это такой способ спросить о письме.

— Да. Пахан оставил замечательное прощальное письмо.

Севастьян кивнул.

— Я только что узнал, что уровень опасности снизился. Распространился слух, что награда уже недействительна, Берёзка под надёжной защитой. Похороны твоего отца состоятся там через две неделе.

— Понятно. — Я сглотнула комок. — Мы возвращаемся?

— Ещё нет. Я арендовал машину, и мы поедем на юг в сторону Парижа. Там в городе есть надёжная квартира.

— Но если опасность миновала…

— Новостям из Берёзки я верю, но недостаточно, чтобы рисковать твоей жизнью.

— Кто снабжает тебя информацией? Кто-то из бригадиров?

— Человек по имени Максим.

Это имя мне что-то напомнило.

— Откуда ты его знаешь? — когда Севастьян не ответил, я предположила, — Дай догадаюсь. Встретил его на севере. Случайно.

— Типа того, — он, как заведенный, крутил на пальце перстень. Мой подозрительный Сибиряк. — Я знаю его почти всю жизнь. Я… доверяю ему. До определённого предела, по крайней мере. — Перстень продолжал крутиться.

— А-ха. — Я не думала, что он намеренно лжёт, но было ясно, что правды избегает. Однако в тот момент я была слишком измотана, чтобы давить на него.

Поэтому, когда он проронил:

— Я принесу твой чемодан, — и ушёл в каюту, это было почти облегчением.

Когда мы сели в машину — седан мерседес, очень похожий на его собственный — Севастьян медлил, не включая зажигание. Не глядя в мою сторону, он сжимал рычаг передач, второй рукой потирая руль.

Наконец, он произнёс:

— Достойный человек бы понял, что прошлой ночью ты была не в себе, травмирована и не могла отвечать за свои действия. Достойный человек вернул бы тебя в прежнюю жизнь теперь, когда всё изменилось.

— Но ты не считаешь себя достойным человеком?

Он посмотрел на меня и отчётливо произнёс:

— Ни в малейшей степени, зверёк.

И в этом ответе сквозили и обещание, и угроза.

Что на это ответить? Вообще-то мне только что сообщили, что он — эгоистичный ублюдок, который никогда меня не отпустит. То же самое он сказал мне вчера, во время своих божественных ласк.

Я не стала сейчас вступать в спор — но это не значит, что не стану и в будущем. Письмо Пахана лишь подтвердило мои собственные сомнения. От Севастьяна мне нужно получить больше.

Готова ли я к этому?

Он завёл машину. Мы отъезжали от Санкт-Петербурга, я смотрела на сидящего рядом мужчину и понимала, что отправляюсь в неизведанное.

Я наблюдала за двумя процессами: ждала, когда же Севастьян переключит передачу или мигнёт поворотником, и когда он хоть немного приоткроется или продемонстрирует доверие.

Но всё это время лишь постоянно вспыхивала аварийка…

— Восхитительно, — выдохнула я, разглядывая Париж с крытого балкона городского дома Севастьяна. Его "надёжная квартира" оказалась четырёхэтажным особняком начала века с завораживающим видом на Эйфелеву башню — вершину моих туристических мечтаний. Она уходила ввысь, теряясь в низких дождевых облаках.

— Рад, что тебе нравится, — отозвался он из просторной гостиной. Если Берёзка была верхом богатства, то это место было почти таким же роскошным, но с более современным интерьером. Стоя у камина, он налил мне бокал красного вина.

Я не удержалась от восхищённого вздоха: на Севастьяне был превосходный чёрный костюм-тройка. И я обрадовалась, что сама сегодня приоделась. Утром он сообщил, что мы всего в нескольких часах езды от Парижа, так что я променяла свою удобную одежду на чулки, шпильки, узкую юбку и приталенную блузку тёмно-пурпурного цвета.

Последние пять дней мы ехали в направлении Парижа, и с пассажирского сидения я могла осматривать пейзажи юга России, Польши, Германии и северной Франции.

На ночь мы останавливались в дорогих отелях, занимаясь любовью половину отведённого на сон времени. Он брал меня снова и снова, по-прежнему обращаясь со мной, как с хрупким фарфором.

За эти дни я вновь убедилась, что он — человек контрастов. Он много знал о винах, заказывая для меня редкие винтажные сорта, но сам никогда не пил. Когда мы ужинали в дорогих ресторанах, он вёл себя как джентльмен с превосходными манерами, хотя я знала, что под пиджаком у него всегда находилась кобура с вовсе неджентльменским пистолетом.

Кроме русского, английского и итальянского он бегло говорил на французском и мог неплохо изъясняться на немецком — однако вовлечь его в хоть сколько-нибудь серьёзный разговор со мной я не могла.

Он отказывался открываться. С каждым новым километром между нами и Россией увеличивалось расстояние между Севастьяном и мной. Я стала понимать, что Пахан был прав: в Севастьяне было что-то сломано.

Наша общая потеря не сблизила нас, наоборот, мы избегали любых упоминаний о Пахане и Берёзке…

Он присоединился ко мне на балконе, и, взяв бокал с вином, я спросила:

— Это правда твой дом?

— Я купил его у принца из Саудовской Аравии. — Это объясняло высокий уровень безопасности и отдельный вход. В доме уже находился охранник и прислуга.

— Видимо, дорогая покупка.

Севастьян удивился.

— У меня есть деньги, milaya. — В первый день пути он объяснил, что когда всё уляжется, нам нужно будет обсудить моё наследство, но с этим я совершенно не торопилась. С того дня и до настоящего момента ни расходы, ни деньги мы не обсуждали.

Он встал рядом со мной, и это напомнило мне, как я впервые разглядывала окрестности с балкона в Берёзке. Правда, сегодня Севастьян не был так холоден, как тогда.

Он притянул меня спиной к себе, обвив талию горячими руками. Его подбородок покоился у меня на макушке, руки крепко прижимали моё тело к груди.

— Когда ты его купил? — спросила я

— Не так давно.

Очередной неопределённый ответ в его копилку. Я прикусила язык. Порой я прикусывала его до крови.

После той ночи на лодке в эмоциональном плане не было никакого прогресса — впрочем, как и в интимном.

Он брал меня вновь и вновь, превознося, даря ни с чем несравнимое удовольствие. И каждый раз он позволял мне исследовать его тело так же тщательно, как он исследовал моё. Ночи бесконечных открытий. Я проваливалась в сон, а руки по-прежнему его ласкали.

Но он никогда не обращался со мной так, как, очевидно, ему было нужно. Я ловила его взгляд на моих запястьях — потому что он хотел их связать. Он тыкался носом в мои соски, сосал их, но больше не касался их зубами и ни разу не ущипнул на грани боли.

Вчера на заправке в Германии он (опять) висел на телефоне, так что я забрела в местный магазинчик и кое-что прикупила: БДСМ-журнальчик (он спокойно стоял на полке с другими журналами сразу после моторных масел!)

Когда мы снова тронулись в путь, он рассеянно спросил:

— Что там у тебя?

И я раскрыла журнал на странице, которую заранее отметила, пока его ждала. Страница была с фотографиями, вызвавшими мой повышенный интерес: голая женщина была привязана за лодыжки и запястья к конструкции, напоминающей обтянутые тканью козлы для распилки дров.

На ней были эти крутые зажимы для сосков: будто сверху и снизу соски зажали между двух дирижёрских палочек, стянув по краям болтами. Вспомнив, как сильно Севастьян ущипнул мои соски в бане — и как мне это понравилось — я тут же захотела опробовать что-то подобное на себе. От одной мысли об этом мои соски напряглись.