Кресли Коул - Профессионал

Но он никогда не обращался со мной так, как, очевидно, ему было нужно. Я ловила его взгляд на моих запястьях — потому что он хотел их связать. Он тыкался носом в мои соски, сосал их, но больше не касался их зубами и ни разу не ущипнул на грани боли.

Вчера на заправке в Германии он (опять) висел на телефоне, так что я забрела в местный магазинчик и кое-что прикупила: БДСМ-журнальчик (он спокойно стоял на полке с другими журналами сразу после моторных масел!)

Когда мы снова тронулись в путь, он рассеянно спросил:

— Что там у тебя?

И я раскрыла журнал на странице, которую заранее отметила, пока его ждала. Страница была с фотографиями, вызвавшими мой повышенный интерес: голая женщина была привязана за лодыжки и запястья к конструкции, напоминающей обтянутые тканью козлы для распилки дров.

На ней были эти крутые зажимы для сосков: будто сверху и снизу соски зажали между двух дирижёрских палочек, стянув по краям болтами. Вспомнив, как сильно Севастьян ущипнул мои соски в бане — и как мне это понравилось — я тут же захотела опробовать что-то подобное на себе. От одной мысли об этом мои соски напряглись.

Как только Севастьян понял, что я ему показываю, его ноздри раздулись, костяшки, сжимающие руль, побелели.

— Ты этого хочешь? — хрипло спросил он.

Я кивнула.

— В таких делах у тебя большой опыт, разве нет?

— Достаточный для нас обоих, поэтому больше мы до такого не опустимся.

Не опустимся?

— Тебе стоит знать — раз ты, очевидно, мой единственный мужчина — что я хочу попробовать всё сразу. Этого требует моё любопытство.

Он сильно сглотнул.

— Что, например?

Самым небрежным тоном, какой только смогла изобразить, я ответила:

— Мне понравилось, как ты высек меня веником. — Когда боль превратилась в жар, а жар — в блаженство. — Может, поднимем планку до паддлов или (я продемонстрировала ему рекламу флогеров) чего-то такого?

Над верхней губой моего холодного Сибиряка выступили капельки пота.

— Или такого. — На другой картинке голая женщина с кляпом во рту была прикована к позорному столбу. Сзади стоял полностью одетый мужчина и хлестал её между ног плёткой, напоминавшей кожаную закладку для книг, расширявшуюся с одного конца. — Наверное, от этого… просто током бьёт.

Выругавшись, Севастьян вырвал у меня журнал и бросил его на заднее сиденье.

Я не сомневалась, что он готов был остановить машину, чтобы овладеть мной прямо на обочине. Но ничего не произошло. Он даже не стал это обсуждать.

В общем, мои эмоциональные отношения с Севастьяном не развивались и явно приближались к сексуальному разочарованию. Два больших препятствия…

Теперь, когда в отдалении поблёскивали парижские огни, он развернул меня в своих объятьях.

— О чём ты думаешь?

— О дороге сюда. О журнале.

Разжав объятья, он отпустил меня, облокотившись о перила.

— Я не собираюсь это обсуждать.

Раздражённая и разочарованная, я прищурилась. Но вспомнив его побелевшие костяшки в ответ на мой выбор чтива, я поняла, что могу одержать верх.

Конечно, придётся за это заплатить. Готова ли я вступить с этим мужчиной в БДСМ-отношения? Часть меня этого желала хотя бы потому, что это будет означать хоть какую-то определённость.

Но сейчас всё повисло в воздухе, безо всякой стабильности. А я поняла, что люблю стабильность. Было здорово прожить всё детство на одной ферме с простыми и понятными родителями. Было здорово учиться в одной школе.

Конечно, у Севастьяна, учитывая его тяжёлое детство, мнение могло быть иным. Но мне хотелось большего…

— Выбери другую тему, Натали, или мы вообще прекратим разговор.

— Ладно. Поговорим о другом. Например, как ты заработал столько денег? — Я и не подозревала, насколько он богат, хотя это неудивительно, учитывая, что он сам был вором в законе. Я поняла, что в Берёзке он жил по собственному выбору, чтобы находиться рядом с Паханом. Эта мысль запала мне в сердце.

— Я… дрался. — Он замолчал. Наверное, понял, что должен ещё что-то добавить, поэтому заговорил вновь. — Начав подростком, и потом где-то до тридцати лет я принимал участие в подпольных боях. Это было очень прибыльно.

— Думаю, ты часто выигрывал.

— Не проиграл ни одного боя, — вместо гордости в его голосе звучало почти… сожаление. Он добавил чуть тише, — я идеально создан для боя, так было всегда.

— Каким образом? — Необычная прочность костей? Высокий болевой порог? Я вспомнила, Пахан говорил, что не видел никого, кто дрался бы так, как Севастьян, которому в тот момент было тринадцать лет.

Проигнорировав мой вопрос, Севастьян продолжал:

— Несколько лет назад я понял, что не смогу драться вечно. У меня возникла мысль, как зарабатывать деньги, и я пришёл с этим к Пахану. Он убедил меня построить всю схему на собственные сбережения.

— Какую схему?

— Контрабанда дешёвой водки.

— Разве Россия — не родина дешёвой водки?

— Гораздо дешевле покупать водку в Штатах, но наши пошлины делают импорт невыгодным. Так что я придумал, как обмануть таможню.

— Как? — зачарованно спросила я.

— Я подкрашивал её голубым пищевым красителем. Потом мы маркировали цистерны "жидкость для стеклоомывателя". Когда товар прибывал в Россию, мы избавлялись от красителя.

Я улыбнулась.

— Это гениально.

Он пожал плечами, но было видно, что ему приятна моя похвала.

— Это принесло миллионы, и приносит до сих пор, — вновь без капли гордости констатировал он. Потом выдохнул, устремив взгляд в никуда. — Я поставлял в страну дешёвый алкоголь. Какая ирония.

— Почему ирония?

— Хватит вопросов, — он вновь посмотрел на меня.

Я склонила голову на бок. Маленькая победа — за один раз он рассказал о себе больше, чем за всё предыдущее время. Не пора ли снять его с крючка?

Я уже решила, что так и сделаю, когда в его глазах зажёгся этот страстный взгляд, взгляд, который я узнавала и принимала, затаив дыхание.

— Хочу тебе кое-что показать. — Он повёл меня вверх по лестнице, потом по коридору в богато обставленную спальню.

Внутри уже стояли наши сумки.

— Это наша комната? — Останавливаться в отелях с попутчиком — это одно. Но сейчас меня вдруг осенило, что я буду жить с мужчиной.

В его доме.

— Тебе не нравится?

Комната была выполнена в приглушённых тонах — кремовых и тёмно-синих. Массивная кровать была покрыта роскошной, но очень изящной тканью, обои на стенах тоже были подобраны со вкусом.

Предметы мебели представляли собой взаимодополняющее сочетание мужественности и женственности. Изящный туалетный столик служил для хранения косметики и драгоценностей (которых у меня больше не было), рядом находилась антикварная кожаная кушетка, которая выглядела так, словно её украли из спальни какого-нибудь герцога. Но всё вместе прекрасно сочеталось.

— Разве что-нибудь здесь может не нравиться? Ты это мне хотел показать?

Он покачал головой, и повёл меня сквозь массивную дверь в примыкающий кабинет. Внутри располагались стол, раскладушка, шкаф и несколько мониторов, воспроизводящих потоковое видео.

— Это комната-убежище?

— Точно.

На мониторах отображались все помещения дома.

— Здесь всё просматривается?

— Ещё одна скрытая камера расположена снаружи. — Она показывала идущих по улице парижан, большинство из них смотрели прямо в скрытый объектив. — Информацию с любой камеры я могу просматривать на своём телефоне. — Севастьян достал мобильник, запустил приложение и показал мне. — Так что, даже отлучившись, я смогу за тобой наблюдать.

Всегда за мной наблюдает.

- А записи ведутся? — невинно спросила я, но он понял направление моих мыслей.

— Если пожелаем. Или ты можешь просматривать трансляцию. — Он вернулся в спальню и взял дистанционный пульт. За сдвинувшейся в сторону панелью оказался огромный встроенный в стену телевизор.

Очередное нажатие кнопки, и на телевизоре появилось чёткое изображение всей спальни. Камера, наверное, была спрятана за лепниной на противоположной стене.

Он снял пиджак, затем сел на кровать, спиной к изголовью.

— Разденься для меня. — Щелчок кнопкой пульта, и экран разделился пополам, теперь он показывал одновременно и спальню, и улицу. Как будто незнакомые прохожие заглядывали прямо в комнату. Его взгляд потемнел, — Разденься для них.

О, игра началась. Это был первый отдалённый намёк на что-то необычное с тех пор, как мы занялись сексом.

Я расстегнула заколку, и волосы рассыпались по плечам; его взгляд, казалось, провожал каждый локон.

Я неторопливо расстегнула блузку; рукой он начал растирать выступающий из брюк огромный бугор.

Сняв топ, я повернулась к нему спиной, расстёгивая молнию юбки. Мне аккомпанировал звук его молнии. Я могла наблюдать за ним в телевизоре: зажав член в кулаке, он не сводил взгляд с моей попки.