Кресли Коул - Профессионал

Подбежав к лестнице, я слетела по ступенькам к кухне. Сорвав упаковку, в коробке я обнаружила изумрудно-зелёное, расшитое камнями длинное вечернее платье. Бельё прилагалось: открытое чёрное сатиновое бюстье и соответствующие стринги. Ансамбль довершали чулки и туфли на шпильках.

Там же обнаружился и длинный бархатный футляр с изумрудными серёжками и подвеской.

Я сглотнула. К чему всё это? Поискала внутри карточку и быстро выхватила её. Пока я читала написанные им строчки, моё возбуждение поутихло, в животе что-то скрутило.

Сегодня в девять. Будь осторожна со своими желаниями.

С.

Высокую причёску я закончила сооружать почти в девять, затем окинула себя взглядом в большом зеркале. Платье было уникальным — не больше и не меньше. Асимметричная вышивка необычна, фасон заставлял ткань струиться вдоль тела, притягивая взгляд к высокому разрезу на правой ноге, к движению бедёр и, наконец, к груди, которая была практически выставлена напоказ.

Сначала мне даже показалось, что платье мало, но потом я поняла, что грудь именно так и должна выпирать наружу. Подаренная им подвеска покоилась точно посередине.

Образ требовал макияжа, так что я воспользовалась помадой, тушью и даже мерцающими тенями, чтобы подчеркнуть цвет глаз. Щёлкнув селфи, я отправила фото Джесс. Та объявила меня горячей штучкой. А себя — сомневающейся гетеросексуалкой, которая крайне заинтересована в весёлом времяпрепровождении с жизнерадостными рыженькими девчонками.

И всё же, впервые надев что-то подобное, я чувствовала неуверенность, размышляя о предстоящем выходе. Правда я и понятия не имела, куда Севастьян собрался меня отвести, и вообще, пойдём ли мы куда-то. Мой наряд мог быть частью его фантазий.

Нервничала ли я? Да, чёрт возьми. Записка в коробке меня смутила. Но потом я напомнила себе, чего именно я хотела: исследовать наши самые сокровенные желания — вместе.

Так, что — я в игре.

К тому же, его уступка свидетельствовала о том, что он пытался сделать меня счастливой. Я решила, что любой способ, который он выбрал в качестве совместной терапии, тимбилдинга для двоих…

В дверном проёме нашей комнаты показался Севастьян. Я резко втянула воздух при виде его сногсшибательной внешности.

На нём был традиционный смокинг, сшитый, очевидно, на заказ. Костюм безупречно подчёркивал его широкие плечи и мускулистую грудь. Материал выглядел дорогим, но покрой оставался консервативным.

Скромные аксессуары: запонки без камней, кусочек тёмного шёлка с едва заметным орнаментом в кармане и классический галстук — завершали захватывающий ансамбль.

Чисто выбритые скулы заставили мои руки зачесаться от желания погладить эти точёные контуры.

В этот вечер он оставил лишь один перстень — на большом пальце. Вместе с татуировками он смело контрастировал с элегантностью остального образа.

Даже в смокинге он оставался моим уличным бойцом. Этот мужчина готовился стать моим, он делал шаги — порой странные и загадочные — чтобы укрепить наши отношения.

Может, со временем, и он почувствует ко мне что-то более глубокое.

Разглядывая меня так же жадно, как и я разглядывала его, он пробормотал:

— Предвкушение тебе идёт. — Он отступил, чтобы окинуть меня взглядом с ног до головы. — Ya potryasyon.

— Могу сказать то же самое.

- Идём. — Когда он положил руку мне на бедро, чтобы проводить меня вниз, я ощутила жар его ладони даже сквозь вышивку платья. Он нервничает? Или всего лишь пребывает в нетерпении?

— Кстати, куда мы идём?

— Сначала поужинаем.

Значит, мы выйдем из дома, а я выгляжу, как Джессика Рэбит. Ну, ладно. Смотрите на меня, любуйтесь мной, придурки.

— Терпение, — пробормотал он, ущипнув моё бедро.

Он помог мне накинуть на плечи новый роскошный палантин — опять мех, Сибиряк? — затем усадил в ожидающий нас лимузин. Когда машина тронулась, между мной и Севастьяном разлилось напряжение. Я и понятия не имела, о чём он думает, что он чувствует. Но когда я чуть поправила платье, сверкнув в разрезе краешком чулка, он выдохнул сквозь приоткрытые губы.

Мы направлялись в дорогой ресторан под названием "Плезир". Но даже посетители подобного заведения, облаченные в самую дорогую одежду, при нашем появлении замерли, уставившись на Севастьяна, их вилки с едой остановились в воздухе. Они даже и меня разглядывали.

Девушка из Небраски неплохо отмылась. Чувствуя себя немножко увереннее, я расправила плечи и вздёрнула подбородок, что, кажется, порадовало Севастьяна.

Ужин — за самым лучшим столиком в ресторане — представлял собой лёгкий чувственный набор блюд. Лобстер, сочные фрукты, вкуснейшие трюфели, пти-фуры. Вино было настолько изысканным, что я не, переставая, облизывала губы.

Севастьян заказал водку со льдом, но к напитку не притронулся.

Я уже достаточно захмелела, чтобы спросить:

— Если не пьёшь, то зачем заказываешь?

Он выдохнул сдерживаемый воздух, словно знал, что рано или поздно этот вопрос всплывёт.

— Мой отец был алкоголиком. Я не хочу стать таким же, — сказал он, очевидно преуменьшая действительность. — Но в России…

— Очень много вещей связаны с выпивкой?

— Именно. Наверное, не хочу проверять свою выдержку.

Он хоть в чём-то мне признался! Я была тронута. Мы двигались в правильном направлении. Внезапно его комментарий об иронии относительно поставок дешёвой водки обрёл смысл.

— Твоё отец ещё жив?

— Nyet. — Твёрдое нет. — Я бы не хотел это обсуждать. — Смягчившись, он добавил. — Только не этим вечером.

— Что ж, честно. Так… хоть намекни, куда мы дальше отправимся?

— Скоро увидишь.

— Ладно, Сибиряк. — Сдерживая любопытство, я вновь отпила вина/амброзии, улыбаясь поверх бокала.

— Ты… счастлива со мной. — В его словах сквозило удивление.

— Очень.

— Потому что ты думаешь, что переиграла меня, что я капитулировал.

Я поставила бокал.

— Не всё является игрой, Севастьян. Может, я хочу, чтобы мы оба выиграли.

— Тогда почему ты так мною довольна?

— Потому что ты прислушался ко мне. Ты принял то, что мне нужно нечто от наших отношений, и я верю, что ты собираешься каким-то образом сегодня дать мне это. Ты стараешься, и это даёт мне надежду относительно нашего будущего.

— Тогда как раньше у тебя были одни лишь сомнения? — В его глазах мелькнул опасный огонёк.

— Севастьян, мои сомнения контролируешь ты. Всё в твоих руках.

— Когда ты так об этом говоришь, всё звучит очень просто. Но будь уверена, что сегодняшний вечер для меня далеко не прост.

И всё равно он собирался это сделать.

— Я понимаю.

Он нахмурился.

— Ты многого ждёшь от меня. Во многих сферах наших жизней. Но, может быть, я не… понимаю всех нужд молодой девушки.

Что за странная фраза? Но потом я вспомнила, что, помимо секса, другого опыта с женщинами у него почти не было. Он никогда не был в отношениях, не имел сестёр и потерял мать в тринадцать — а то и раньше.

Знал ли он женское тело? Все судьи — десять баллов. А её душу? Не особенно.

— С этого момента я буду прямо говорить о своих желаниях — ну, знаешь, постараюсь не быть такой уж стеснительной и нежной фиалкой.

Выражение его лица сменилось восхищением, словно я опять была существом, не виденным им доселе.

Так мы и смотрели друг на друга, пока я пыталась представить, о чём он думает. Пытался ли он разгадать мои мысли?

Он отвёл взгляд, чтобы посмотреть на часы, затем махнул официанту. Севастьян что-то сказал ему по-французски, и тот быстро вернулся с моим палантином и маленькой коробочкой, которую я раньше не видела.

Я повернулась к выходу, но Севастьян взял меня за руку.

— Сюда. — С коробкой в руке он повёл меня вглубь ресторана, прямо мимо других столиков… потом сквозь заднюю дверь на мощёную аллею.

— Что-то не так? — прошептала я. — Ты заметил угрозу? Ну, держите меня, если какой-то бандит-головорез задумал испортить мне этот вечер…

- Нет. Мы идём в следующий пункт маршрута, — сказал он с оттенком таинственности в голосе.

— О. — Внутри вновь разгорелось приятное волнение. — Что в коробке?

Он оглянулся по сторонам.

— Думаю, теперь ты можешь посмотреть, — сказал он, вручая коробочку мне.

Улыбнувшись, я открыла её, обнаружив внутри самую изящную в мире маску. Ткань была глубокого зелёного оттенка и гармонировала с моим платьем, края были декорированы, похоже, настоящими изумрудами.

Боковые края были вырезаны в виде крыльев бабочки. Под отверстиями для глаз материал причудливо сворачивался в виде суживающегося крыла.