— Главное, что есть, от чего отталкиваться, — рассуждал Макс. — Если осталось хоть что-то, значит, не все потеряно. Это я не только об архитектуре…
— Это Сицилия? — восхищенно восклицала Наташа, когда самолет уже заходил на посадку, сделав мягкий вираж над изумительным огромным островом с зеленым горным рельефом в обрамлении бирюзовых морей. Она еще сильнее прижалась лбом к иллюминатору, пытаясь разглядеть детали пейзажа. — А где мафия?
9 день.
Сколько раз все могло бы быть по другому… Наташа открыла глаза ранним прохладным утром, озираясь по сторонам, и первые несколько секунд пыталась объяснить себе, где находится. Незнакомая комната, незнакомая кровать… Незнакомое ощущение безвыходности. В начале путешествия она старалась не думать, а теперь старается — думать, как советовал Максим. Здесь это получалось лучше всего, потому что перед глазами не мелькали разнообразные «музеи» и не надо было куда-то бежать.
Проблемы бывают у всех. До этих пор Наташа считала, что и в ее жизни бывали проблемы: перебои с деньгами, перебои в отношениях с любимым. Но проблем не было. Сейчас кажется, что не было и самой жизни.
Она началась только здесь, на Сицилии.
В обед под жарким палящим солнцем, растянувшись прямо на бортике бассейна на мягкой подстилке, вздрагивала от внезапных прикосновений прохладных мокрых рук Максима. Когда она лежит на животе, он любит кусать ее пяточки, крепко схватив за щиколотки, чтобы не получить ногой в лицо.
Наташин мозг плавился с каждой секундой. Рассудок раздвоился надвое. Можно ли назвать семьей тех людей, для которых ты не имеешь веса, для которых твое личное мнение — просто исключено? «Кто я?» — упорно ветвилось в Наташиной голове. Действительно ли талантливая актриса, или это просто начало звездной болезни? «Где мое место?» — вторила другая часть разума. Она постоянно требует свободы, но, наоборот, комфортно себя чувствует, когда Максим ведет ее за руку по городам, или крепко держит, как сейчас. В Париже она составляла французский план своей жизни после института, в глубине души понимая, что жить по этому плану не хочет. И заводить детей боится, потому что это тоже отнимет у нее свободу… А ведь ее «свобода» — просто иллюзия. Мираж, созданный Максимом специально для нее.
— Ты лидер, — шепнула она мужу, висящему на бортике бассейна на полкорпуса выше воды. — Я свободна ровно настолько, насколько ты мне позволяешь.
Она грациозно перевернулась на спину, придерживая развязанный лифчик, изящно согнула ножку и загородила рукой глаза от солнца.
— Наверно, ты права, — улыбнулся мужчина яркой улыбкой на загорелом лице. — Но все зависит от тебя.
Зачерпнул ладонью прозрачной воды и полил Наташин лобик. Ненавязчиво потянул с ее тела успевший высохнуть лифчик, и Наташа обеспокоенно вытаращилась на мужа.
— Стесняешься? — спросил он, отложив этот крохотный кусочек ткани в сторону. — Ты же любишь загорать топлес.
Наташа кивнула:
— Но только если никто не видит…
— Тебе нечего стесняться: прекрасная грудь. Ты свободна ровно настолько, насколько ТЫ себе позволяешь.
Логику Наташа усвоила. Только была удивлена тем, что раздеть ее здесь — его идея. Все-таки, он ревнивый, а рядом есть и другие зрители мужского пола…
Да, это нудистский отель, и она была в тихом ужасе, когда, заселившись вчера в номер, они с Максом вышли погулять по территории. Им навстречу попадались то совершенно обнаженные люди, то такие вульгарно разодетые шлюшки, что Наташа просто захлебывалась от негодования — разве так можно ходить по улице?! Тут было можно все.
Максим прижался к ее плечику губами, и вскоре его губы уже доползли до груди, и Наташа запустила пальцы в его мокрые волосы. Она ужасно стеснялась, хотя сама вчера вечером с балкона своего номера на втором этаже видела парочку, занимающуюся сексом прямо на улице, здесь, возле барной стойки.
— Макс, ну что ты делаешь, у меня же теперь соски торчать будут! — прошептала она с упреком.
— Ага, так красиво!
От ласк Максима плавился не только мозг, но и тело. От его умелых и бесстыжих действий становилось нестерпимо жарко в плечах и на затылке. Наташа кинула взгляд в сторону шезлонгов. Две девушки-подружки (в купальниках, надо же!) потягивают коктейли из нарядных стаканов и, сплетничая на немецком языке, весело хихикают — их, скорее всего, невольным свидетельством не смутишь. Еще одна пара любовников возле барной стойки — эти вообще с удовольствием смотрят на них с Максимом в предвкушении интересной сценки. Ну, и одинокий голый мужчина — тоже пялится без зазрения совести. Время обеденное, и больше зрителей у бассейна нет, они придут чуть позже, когда жара спадает. А Наташин разум раскалывался на кусочки. Ей это нужно, ей это нравится — и ей это безразлично, потому что ей есть, о чем подумать, кроме сексуальных экспериментов. Откуда-то из глубины памяти раздался гулкий мамин голос: «Я не спрашиваю, хочешь ты или нет!»…
— Ты этого хочешь? — спросил Максим, совершенно откровенно гладя рукой ее грудь. — Вчера, помнишь, мы смотрели эротику по телику… Ты сказала, тебя заинтересовала сцена в бассейне…
Наташа вдруг вспомнила сцену из того фильма.
— Актриса ты или нет? — улыбнулся Макс и, подхватив ее легкое тельце на руки, занес ее к себе в воду. — В этом отеле секс на виду у всех — нормальное явление. Вчера парочка делала это на диване в холле на нашем этаже. Я видел, когда ходил уточнять на счет горячей воды. Они, правда, даже одежду не снимали, но и так было все понятно. Почему у них есть такой секс, а у меня нет? Я тоже так хочу! Ты же не боишься зрителей? Вспомни мужика с биноклем из пятиэтажки напротив.
Он усадил ее на подводную ступеньку по пояс в воде, и Наташин мозг, похоже, совсем перестал функционировать. Его ласки — это даже не физика; это химия. И ее реакция, соответственно, тоже. Она уже поняла, что не против. Просто это было не совсем привычно — прямо при людях.
— Ты знаешь, мне так не хочется, чтобы посторонние видели меня без трусов, — призналась она с явным намерением отказаться все же.
Макс заверил тихо и убаюкивающе:
— Я не буду с тебя их снимать, — и сдвинул ее маленькие плавки набок. — Стесняться тебе совершенно нечего: у тебя шикарное тело! И у меня, я надеюсь, тоже. Мы все сделаем очень красиво, очень правильно… Тем более, твой организм позволяет тебе заниматься сексом в воде без неприятных ощущений, а мы этим так редко пользуемся… — он уже вовсю гладил ее бедра, касаясь интимных мест, и чтобы проявлять хоть какую-то взаимность, Наташа целовала его плечи. Она уже привыкла уступать его домогательствам.
Он поднял ее на руки — эту позу она очень любит.
— Ты не расслабляешься, — констатировал он уверенно.
— Ты видел табличку? — кивнула она в сторону с улыбкой.
— Видел. Но я не понимаю по-английски.
— Джентльменам запрещено кончать в бассейне.
— О-о… Как у них тут все продумано, однако! — ухмыльнулся мужчина. — Я постараюсь. Давай, зайчик, я в твоем распоряжении.
Он не настаивал на активных движениях, наоборот, просто держал ее на весу и все время целовал в губы, предоставляя ей возможность самой решать, каких манипуляций она хочет. А она крепко обнимала его за шею, чтобы никто не видел ее грудь. Солнце нещадно жарило плечи и спину, а ниже пояса все приятно охлаждалось водой — такой контраст сбивал разум с толку. Стесняясь совершать какие-нибудь недвусмысленные движения при свидетелях, решила попробовать просто понапрягать интимные мышцы, но самой от этого было так приятно, что Наташа и не заметила, как увлеклась процессом.
Какая магия помогает ему получать от женщины все, что он хочет? Вот так всегда — не успеешь опомниться, как уже стонешь от удовольствия, а очнувшись, находишь себя в какой-нибудь немыслимой позе или даже в бассейне отеля!
— Ты супер, Макс, — шептала она довольно.
— Да я ничего не делал! Ты сама супер!
— У тебя фантастический член! — выдала Наташа с восторгом, и вдруг вспомнила, что ей такие фразы несвойственны. Раньше были несвойственны.
Он только легко рассмеялся на этот комплимент, сажая девушку обратно на ступеньку.
— Пойду, поплаваю, — предупредил он. — Надо отвлечься, а то мне стыдно выходить из воды — все-таки, с эрекцией я тут пока никого не видел.
Наташа виновато улыбнулась и кивнула. Перебирая в голове пустые, ничего не значащие мысли, зацепилась за одну — «Я люблю тебя!». Вот то реальное, то настоящее, что есть в ее жизни! Вот ее настоящая семья! Даже если однажды выяснится, что Максим Веллер — это не его имя, 34 — не его возраст; или еще что-нибудь, что он скрывал, — он не перестанет быть человеком, которого она знает.
10 день.
Прямо с утра, едва проснувшись — ну, разумеется! — от руки мужа у себя между ног, заявила ему спросонок:
