Комментарии
1. То, что рассказывает Амрис о деревенских нравах, — практически плагиат. Цитирую:
Он был отлично осведомлен о подобных отношениях, все-таки вырос в деревне, где такое нередко случалось между старшими, еще не женатыми парнями и их младшими приятелями. Девушки были под строжайшим запретом, а когда тебе двадцать, от этого дела остается только на стенку лезть или удовлетворять друг друга как придется. (Клод&Марго, «Брат моего сердца»).
Дальше идет очень эротичное описание первого опыта главного героя с мальчиком по имени Жани. Могу с точностью сказать, что образ Талли навеян именно им. Мне настолько нравится этот отрывок у Клода и Марго, что я собиралась даже использовать прямую цитату в разговоре Гилморна и Амриса (ну, может слегка ее изменить, но оставить узнаваемой):
— Ладно, теперь ты расскажи про свой первый опыт с мужчиной, и чур ничего не утаивать.
— А с чего ты взял, что он у меня был?
— Ну, хватит валять дурака, или ты меня считаешь за слепого и слабоумного!?
Первоначально история Талли должна была выглядеть по-другому. Я даже начала ее писать, но потом почувствовала стойкое отвращение к откровенной педофилии — главным образом, из-за прочтения романа Дмитрия Бушуева «На кого похож Арлекин». Инцеста там нет, но герой довольно подло использует роль отца для совращения 14-летнего мальчика. История, в общем, напоминает «Лолиту», только финал еще хуже. Так что свой порнорассказ я решила в текст повести не включать. Однако стереть его рука не поднялась, поэтому я решила привести его здесь as is.
…Я до сих пор помню этот день во всех подробностях. Могу закрыть глаза и снова увидеть, как блестит река под солнцем. Я тогда сбежал из замка, и мы пошли на реку ловить рыбу. Было жарко, мы спрятались от солнца под обрывом в камышах, чтобы нас не видно было с берега, и болтали. Вот тогда Талли снова начал надо мной подшучивать, спрашивать, когда я наконец потеряю невинность. Наверное, надо сначала рассказать про Талли. Он был сын мельника, мой самый закадычный друг. Если бы отец узнал, что мы дружим, он бы с меня шкуру спустил, точно. Вообще-то он меня никогда не бил, а вот слугам и даже моему старшему брату от него часто доставалось. Но это пока Амран был помладше. Потом он у отца плетку выхватил и переломил о колено, и тот его не трогал больше. Это считалось нормально, когда отцы колотили своих сыновей, вроде как волю, характер воспитывали. Я, конечно, этого не видел, маленький еще был слишком. Отец и брат, понятное дело, о таком не распространялись, мне потом уже кормилица рассказывала. Слуги вообще всегда знали, что в замке творится, и друг другу передавали. И Талли тоже прекрасно знал, что у меня еще никого не было, а мне уже было пятнадцать. Ну, если бы у меня кто-то был, я бы сам ему похвастался, у нас не было секретов друг от друга.
Про Талли я тоже все знал, он мне уже давно рассказал, что с ним его отец делает. У него мать умерла, отец тосковал сильно, домой приходил пьяный. И вот как-то раз он к Талли подлез и взял его силой, как девчонку. Простолюдины это называют «паутинку снять», когда молоденького мальчика первый раз мужчина берет, не знаю, почему. Талли, конечно, сопротивлялся, но что он мог сделать, папаша у него был такой здоровый, два мешка муки играючи поднимал. Одним разом дело не кончилось, потом он уже всякий раз, когда пьяный возвращался, норовил Талли завалить на кровать и отыметь. А если Талли успевал убежать или спрятаться, то на следующий день его бил или сажал под замок на целый день. Талли с меня взял клятву, что я никому не проболтаюсь, и рассказал. Синяки мне показывал и плакал. Мне тогда его было очень жалко. Потом он часто на отца жаловался, грозился, что сбежит от него совсем. Только не мог он на самом деле никуда сбежать, далеко бы не ушел, замерз бы или с голоду помер, это как раз конец осени был, холода не горами. Он мне говорил, что зиму как-нибудь перетерпит, а весной сбежит. Но я думаю, он все равно бы не сбежал. Он ведь любил своего отца, даже несмотря на то, что тот его пользовал, как шлюху.
Талли сначала смущался, когда об этом говорил, но я все время из него подробности вытягивал, мне было дико интересно, и он тоже привык все рассказывать от начала и до конца. Ему же не с кем было об этом поговорить, кроме меня, а я никогда над ним не издевался, только слушал, открыв рот, даже вопросов не задавал. Может быть, Талли нравилось, что он уже такой опытный, в отличие от меня, хоть я был и старше, и сын лорда. Скоро он со своими обязанностями смирился, уже сам раздевался, когда отец ему приказывал, ложился к нему в постель и все ему позволял. А потом отец стал его под своих клиентов подкладывать, за деньги. Приедет кто-нибудь из соседней деревни зерно смолоть, а ему за пару монет потрахаться предлагают, прямо тут же, в чулане, на мешках с мукой. Талли ведь симпатичный был, стройный, волосы светлые. Охотников полно находилось, тем более что он уже знал, как мужчину удовлетворить. Талли отказаться не смел, его бы тогда силой взяли, а это больнее, да и отец бы потом добавил еще. Вот он покорно шел в чулан с каким-нибудь крестьянином, а иногда сразу с двумя, все с себя снимал, а они там с ним вытворяли, что хотели.
И все это он мне потом пересказывал. Смущаться уже давно перестал, да и нравиться ему это начало. Один, видать, попался нежный и опытный, не поленился поласкать мальчишку, и он сразу просек, где собака зарыта. Быстро науку любви усвоил. Когда он все это описывал, у меня вставало, да и у него тоже. Мы иногда на сеновале прятались, зарывались в сено и друг друга трогали, только не трахались никогда, потому что дали клятву, что не будем этого делать, будем только друзьями. Мне, в общем, и не хотелось с ним спать. Наоборот, наслушаюсь я его рассказов, а потом ночами уснуть не могу, мечтаю, что меня вот так вот какой-нибудь мужчина затащит в темный угол и будет тискать. И сны всякие снились. Например, что отец меня приводит в свою комнату и приказывает раздеться… потом трогать начинает… дальше у меня фантазия как-то не шла, я же был неопытный, не знал, как все на самом деле происходит, но даже от таких снов просыпался весь в поту и на мокрых простынях.
Прошло совсем немного времени, и Талли уже не жаловался, а хвастался. Отец его понемногу начал богатеть, народ к нему валом валил, и он стал к своему сыну поласковее относиться, и в постели, и вообще. Позволял даже выбирать, с каким из клиентов пойти, а с каким нет. Если Талли кто-то не нравился, то отец его уже не принуждал. Еда у них появилась хорошая, одеваться стали получше, мельницу подновили, еще пару пристроек добавили. Талли теперь в сапогах расхаживал по праздникам, а еще отец ему подарил настоящее ружье и охотничью собаку, даже у меня такого не было, я завидовал ему страшно. На меня-то мой отец мало внимания обращал, а я даже на такое был готов, чтобы стать с ним ближе. Брат меня вообще не замечал, все-таки десять лет — большая разница. А я им восхищался почти так же, как отцом, они оба были такие молчаливые, суровые, сильные… Но серьезно я об этом не думал, не потому что грех, на это мне наплевать было, да и нравы в деревне простые… Просто они были слишком далеко от меня, совершенно недосягаемые. В детстве я совершенно серьезно считал своего отца богом, таким же, как Эру или хотя бы как Манвэ…
2. История отношений Амрана и Амриса навеяна повестью Эарнура «Круги над водой», где речь идет о любви шестнадцатилетнего Войда к Элдиру Ангхальту-и-Идулальве. Кто-то может сказать, что эти две истории совсем не похожи, но я-то знаю правду. Творчество Эарнура, с которым я познакомилась в начале 2002 года, стало катализатором для множества моих идей, которые я воплощаю до сих пор. И тема инцеста у Эарнура встречается достаточно часто, чтобы обратить на нее внимание.
Цитирую избранное:
…Дело в том, что в мои шестнадцать лет я был абсолютно неискушенным в любовных делах. Как-то не тем у меня голова была занята. Задирать юбки крестьянским девушкам мне было неинтересно, хотя, по словам Рэнда, сына нашего управляющего, у меня были все шансы преуспеть в этом занятии. Но преуспевал в основном Рэнд. Мне же, надо думать, хотелось чего-нибудь более оригинального. А теперь появился Элдир, и к тому же я прочитал этот дурацкий роман. В общем, я придумал себе занятие: обольстить Элдира. Мне хотелось свести его с ума, заставить его открыть мне душу, мне хотелось быть для него всем, хотелось играть его сердцем, я мечтал, чтобы он потерял голову из-за меня, а уж чем все это могло закончиться, я себе вовсе не представлял. Главным для меня было преуспеть в обольщении, а там уж куда кривая вывезет. Я уже представлял себе патетические сцены в духе этого треклятого романа, я даже знал, что буду говорить и предвидел ответы Элдира. Но собственно то, чем должно было закончиться обольщение, я представлял себе более чем смутно. Конечно, в романе было изрядно любовных сцен, и я их перечитал не один раз, но мое воображение отказывало мне, когда я доходил в своих мечтах до падения в жаркие объятия соблазняемого мной Элдира. Любовного опыта у меня не было, это точно… («Круги над водой»)
