Ты все еще не мог верить в сказанное Северусом. А может, просто не хотел. Только больше никакой лжи себе. Ты не мог тратить время на пустые надежды и должен был точно знать, что именно происходит в твоей жизни.
Она усмехнулась.
— Ну конечно, не беспокойство же за меня тебя сюда привело…
Может, вам и правда лучше некоторое время не видеться. Всем от этого только хуже.
— Я беспокоюсь.
— Врун. — Джинни обхватила руками колени. — Ладно, я расскажу, и на этом давай раз и навсегда закроем тему. После нашего разговора я долго не могла прийти в себя. Какая только чушь в голову не лезла, лишь бы не признавать тот факт, что нашелся человек, на котором ты наконец смог задержать взгляд. — Она хмыкнула. — Ну и сам понимаешь — то, что это Снейп, не добавляло мне радостных эмоций. Мы с коньяком до такого за пару часов додумались… Как правдивая версия рассматривались варианты, что он тебя чем-то опоил или вообще принудил силой. В общем, к тому моменту, когда я, блуждая по Косому переулку, наткнулась на Малфоя-старшего и услышала, как он говорит своему знакомому, что вынужден перенести несколько важных встреч из дома в пабы, потому что у него проживает неадекватный гость, степень моего кипения уже была такова, что я морально готовилась этому типу глаза выцарапать. Ну и решила — зачем откладывать, и пошла в этот дом. Знаешь, он выглядел… В общем, побитые собаки, и те смотрятся менее жалкими. Меня такое бешенство взяло от одного взгляда на его рожу! «Вы, ублюдок, испоганили мне жизнь, забрали любимого человека, так хоть порадовались бы этому, для приличия. Так нет же, строите из себя мученика!»
Ты даже растерялся от несправедливости ее слов.
— И ты все это ему сказала?
Джинни кивнула.
— Да. А потом полезла в драку, ну и он меня молча отделал. Не хотел, но если бы не защищался, я бы его, наверное, в тот момент убила. Потом Снейп предложил вызвать колдомедика, самому со мной разбираться ему явно не хотелось. Я послала его на хрен и потребовала себе выпить. Он, как ни странно, налил, в том числе и себе, а потом сказал: «Никогда не хотел Гарри Поттера». Знаешь, у него такое лицо было, что я поверила и сказала: «А я хочу и хотела. Верните его мне».
Ты сел на кровать рядом. Нужно было найти какие-то теплые слова, но не выходило. Словно опасаясь ранить ее еще сильнее, ты чуть отодвинулся, оставляя между вами дистанцию.
— Джинни…
— Помолчи. Он ответил: «Забирайте его, мисс Уизли», и тогда я поняла, что не смогу этого сделать. Не нам с ним было решать, что у тебя на сердце. И оно ведь уже выбрало — не меня, а его, человека, которому Гарри Поттер не нужен. Тогда я ответила: «Знаете, я бы с радостью. Мне легко мечтается о том, что, отчаявшись найти способ вернуть себе ребенка, Гарри это однажды переживет. Сколько бы времени ни потребовалось, я подождала бы его, но только это все самообман. Он скорее умрет, чем смирится со своей беспомощностью, а я… Я и правда думаю, что Гарри — мерзавец и лживый ублюдок, но смотреть, как он губит себя, невыносимо». — Она вздохнула. — Я не умоляла его помочь. Он, в общем-то, молчал почти восемь часов, только регулярно наполнял наши бокалы, а потом — наверное, когда его стадия опьянения была достаточной хоть для тени признания, — сказал: «И впрямь, невыносимо».
Ты ничего не мог поделать с огромной радостью, до краев переполнявшей твое сердце.
— Он действительно так сказал?
Джинни кивнула.
— Да. Знаешь, Снейп был первым человеком в мире, с которым мне хотелось говорить о своих чувствах к тебе. Я ведь ни с кем раньше не обсуждала свои сомнения и страхи. Мама все принимает слишком близко к сердцу, Гермиона больше твоя подруга, чем моя, у нас с ней всегда были друг от друга секреты, а Луна слишком не от мира сего, чтобы понять мои приземленные тревоги. А вот со Снейпом говорить было просто. У нас ведь с ним есть кое-что общее — мы оба не понимаем, что нам делать со своими чувствами к тебе.
— Чувствами…
Джинни закусила губу.
— Снейп любит — и думаю, понимает, что именно тебя, человека с определенным характером и привычками. Только от этого все еще сложнее. Он вкратце рассказал, как был тобой обманут. Без подробностей, таким тоном, будто это происходило с кем-то другим, человеком, которого Снейп едва знает, но уже на дух не переносит. Так что на твоем месте я бы не сильно обнадеживалась. Он поможет тебе из-за того, что чувствует, это я поняла сразу, но уйдет, едва твоя жизнь окажется в безопасности.
— Но почему? — Ты почти умолял ее дать ответ, который сможешь оспорить, признав доводы, приведенные Снейпом, несущественными. — Из-за лжи? Потому что я сын женщины, которую он любил, и человека, которого ненавидел?
Джинни покачала головой.
— Нет. Все гораздо проще. Есть вещи, которые человек не может принять. Я, например, испытываю отвращение при мысли о сексе с девушкой, но Снейпа волнует даже не твой пол, лживость или возможные скандалы в прессе. Он сказал, что просто не готов принять эту ситуацию и рассматривать какие бы то ни было варианты ее решения. Пытался, но понял, что просто не может. Не хочет, чтобы с тобой или ребенком что-то случилось, и это даже мне очевидно, но притворяться, что способен находиться рядом с вами или что-то простить, выше его сил. Ему не преодолеть своего презрения к тебе и к собственной глупости, заставившей поверить в то, что с ним еще может случиться что-то хорошее. В общем, если мне ты разбил всего лишь сердце, то в этом человеке разрушил гораздо больше — надежду, которую ты заставил его обрести, и веру в будущее.
— Со временем все изменится. Я докажу ему свою искренность.
Она хмыкнула.
— Ну, Мерлин в помощь. Только помни: без тебя он обрел свое дерьмовое, но так необходимое для жизни внутреннее равновесие. А сейчас его нет. Не тебе тяжелее всех, понимаешь? Не ты тут главная жертва обстоятельств.
— Он уйдет от меня? — Жестоко было спрашивать ее о таком, но ты хотел знать мнение девушки, которая смогла так много понять о человеке, рядом с которым ты всегда чувствовал себя так, будто идешь на ощупь, вслепую.
Джинни кивнула.
— Непременно. Удерживая, ты причинишь ему только еще большую боль.
— Но я не могу его отпустить.
Она пожала плечами, вставая с кровати.
— Снейп не будет спрашивать, что ты можешь, а что нет, пока не решит, на что способен сам. — Надев туфли в тон платья, Джинни велела: — А теперь проваливай, Гарри. Больше сказать мне нечего, а состояние такое, что очень хочется просто взять и придушить тебя подушкой. Но вместо этого я пойду действовать на нервы Малфою. Надо же как-то бороться с собственным дурным настроением. Изводить людей просто и иногда приятно, делать их счастливыми — намного сложнее. Тебе ли не знать? Ты же всех вокруг изводишь, включая себя.
***
Ты думал над словами Джинни всю последующую неделю, вернее, отчего-то старался соответствовать ее представлениям о том, что нужно Северусу, раз уж собственных идей у тебя не было. Ты старался вести себя как можно ровнее. Никаких долгих взглядов, поменьше робости, ни намека на тоску. Если Снейпу нужно было, чтобы между вами все было спокойно, для того чтобы принять нужное решение, ты собирался дать ему столько покоя, сколько можешь. Задача, на первый взгляд, непосильная. На второй и третий, как выяснилось, тоже. Друзья, обеспечив защиту вашему дому, тактично устранились из твоей жизни. Только Рон и Гермиона по очереди приносили ингредиенты, но не принимали даже приглашения на чай, ссылаясь на занятость:
— В другой раз.
Ты бесился. Так и подмывало спросить: «Когда? Подождете, пока Снейп от меня отделается и бросит?» Никто не верил в тебя, никто не ждал от вашего временного перемирия великих перемен. Только твое долбаное сердце все время сбивалось, неверно отсчитывая такты, стоило Северусу оказаться рядом. Ты кусал губы в попытке унять сердцебиение, набирая в ладони холодную воду, по сто раз на дню плескал ее в лицо, чтобы остудить пылающие щеки. Потому что ты хотел его. Каждую минуту ощущал острую потребность прикоснуться. Даже женское тело не было таким беспутным и распутным. Каждый новый день ты начинал и заканчивал походом в душ за порцией сомнительного удовольствия. Член и твоя правая рука так надоели друг другу, что одна мысль о самоудовлетворении вызывала у тебя отвращение, и времена, когда ты был равнодушен к сексу, вспоминались как прекрасные безоблачные деньки. Вот только стоило отказаться от ежедневного ритуала, и ты начинал задыхаться, едва длинные бледные пальцы деликатно, почти с лаской касались продолговатой пробирки, а черные глаза блестели азартом, пока их обладатель разглядывал зелье на просвет. Ты был рад, что он рядом, но то, что при этом ведет себя как чужой человек, казалось невыносимым.
