Но уже подали чай, и конец был не за горами. Иеясу отхлебнул глоток и посмотрел на юношу поверх края своего красного лакированного бокала.
– Это самая памятная ночь в моей жизни, Тоетоми но-Хидеери. Я уже было думал, что так и сойду в могилу, не повидав больше сына моего самого старого и лучшего друга. Но моё счастье было бы полным, если бы твоя очаровательная мать сочла возможным приехать к Киото вместе с тобой.
– Я могу лишь ещё раз передать извинения моей матери, мой господин Иеясу, – ответил Хидеери.
– Конечно. И всё же в значительной мере её отказ вызван недоверием ко мне.
– Мой господин…
– И поэтому я хочу, чтобы ты передал ей, Тоетоми но-Хидеери, что её страхи беспочвенны. Разве тебе не были оказаны здесь величайшие почести, разве у тебя есть хоть малейший повод для подозрений?
– Вы обращаетесь со мной и моими людьми с величайшим уважением, мой господин Иеясу.
– Разве я не обожествляю твоего отца? Разве памятник ему – не прекраснейший во всей Японии?
– Я благодарен вам, мой господин Иеясу. Я хочу, чтобы вы знали это. Может быть, моя мать чувствует себя слишком старой для подобного путешествия.
– Какого путешествия? От Осакского замка до Киото едва ли будет тридцать миль. И стара? Принцесса Асаи Едогими стара? Ну, уж этому я просто не могу поверить.
Хидеери улыбнулся:
– И будете правы, мой господин. Моя мать вечна, как и её красота.
– Да, это верно. – Иеясу вздохнул. – Но её настраивают против меня португальские священники.
– Мой господин?
– Эх, Хидеери, я ведь знаю, что священники считают Осаку даже более надёжным прибежищем, чем Нагасаки.
– Действительно, им там всегда рады, мой господин. Не только потому, что они видят столько несправедливостей к себе, столько преследований по всей империи с тех пор, как вы им перестали покровительствовать. Но дело ещё в том, что я хочу узнать науки и культуру Запада – они ведь столько могут рассказать нам: о литературе и искусстве, политике и, конечно, религии.
– И ещё об искусстве войны и владении огнестрельным оружием, – заметил Иеясу.
Хидеери утвердительно наклонил голову.
– И этому тоже, мой господин Иеясу. Искусство войны и умение владеть оружием – это ведь только другая сторона политики, не так ли?
Иеясу бросил взгляд на юношу:
– Ты хотел бы сохранить торговлю с Португалией?
– Я хотел бы сохранить торговлю с Португалией, мой господин, к нашей общей выгоде. Так же, как вы хотели бы торговать с Голландией.
Снова быстрый взгляд:
– Ты информирован не хуже меня, Тоетоми но-Хидеери. Я собирался выбрать Голландию в качестве торгового партнёра лишь потому, что, несмотря на заключённое твоим отцом соглашение с Португалией, ни один корабль из Лиссабона не появлялся у наших берегов вот уже пять лет.
– У них возникли свои внутренние проблемы, мой господин. Так говорят священники. Но разве Голландия проявляет больше интереса к торговле с Японией? Уже пять лет пошло с тех пор, как вы отправили в Сиам голландцев Квакернека и За-ндвоорта.
Иеясу кивнул:
– И Зандвоорт вернулся с заверениями своих правителей. Хидеери позволил себе ещё одну улыбку:
– Но без кораблей. И без пушек, мой господин Иеясу. Европейцы очень беспечны в том, что касается обещаний. Но у нас нет причин расстраиваться по этому поводу. Священники сообщают мне, что величайшая из европейских наций начинает действовать и у наших берегов. Во всяком случае, они недалеко к югу.
Иеясу нахмурился:
– Я ничего об этом не знаю.
– И всё же это так, мой господин. Священники очень подробно рассказали мне об этом. Похоже, что Испания и Португалия обе снаряжали ещё столетие назад экспедиции для поисков новых рынков. И, опасаясь встречи и военных столкновений своих флотов, эти страны обратились к микадо всей Европы, которого они называют «Папа», чтобы он рассудил их в этом деле. Папа принял следующее решение: испанцам отдал место, именуемое Америкой, а португальцам – нации, которые они именуют Востоком, то есть Китай, Острова пряностей и Японию.
– Как самоуверенны эти народы и их Папа, – заметил Иеясу.
– Действительно, мой господин. Но практичны.
– А теперь, ты говоришь, испанцы проникают в эти места? Как это может быть?
– Новый Папа отменил указание своего предшественника. Как вы знаете, они, во всяком случае, уже давно обосновались на Разбойничьих островах. Испанцев боятся все, мой господин. Даже, я бы сказал, ваш англичанин. Это китайцы Европы. – Он улыбнулся, заметив нахмуренные брови Иеясу. – Они богаче всех, мой господин. И лучше всех вооружены.
Иеясу кивнул:– Очевидно, нам нужно быть осторожными с испанцами, Тоетоми но-Хидеери. Возможно, они захотят высадиться на наши берега завоевателями, а не просителями.
– Но разве мы не сможем отбросить их обратно в море, как сделали когда-то с монголами?
– Без сомнения, – согласился Иеясу. – И всё же будет лучше для всех нас, если мы позабудем о наших противоречиях и объединимся для отпора внешней угрозе. Я долго размышлял над этим, Тоетоми но-Хидеери. Я любил твоего отца, как родного брата. Его сестра была моей женой большую часть моей жизни. И я всегда любил тебя, как сына. Разве не твоя сестра – супруга сегуна? Наши семьи должны быть союзниками, Тоетоми но-Хидеери, а не противниками.
– Ваши слова для меня – как первые цветы на весенней вишне, мой господин.
– Я рад, что ты так думаешь. Между нами есть только одна преграда – недоверие, испытываемое твоей матерью ко мне.
– Мой господин, я уверяю вас…
– Заверения ничего не стоят, принц Хидеери, если за ними не следуют дела. К счастью, я нашёл путь, который положит конец нашим разногласиям. Навсегда.
Хидеери ждал с вежливым вниманием.
– Моя дорогая жена, – продолжал Иеясу, – твоя родная тётушка, столько лет делившая со мной брачное ложе, ушла из нашего мира.
– Я слышал об этом, мой господин, и очень опечален. – Но глаза юноши оставались настороже.
– И теперь я старый, одинокий человек, принц Хидеери. На мне – груз проблем целой империи, неизбежные интриги и ненависть, окружающие тех, кто стоит у руля. И из этих проблем самая серьёзная – противоречие между нашими семействами. Если бы их устранить, если бы принцесса Едогими согласилась бы занять место в моей постели…
– Мой господин?…
– В качестве жены, Хидеери. Я бы оказал ей величайшие почести, которые только возможны в этом мире.
– Вы хотите, чтобы моя мать вышла за вас замуж, принц Иеясу?
Иеясу поднял голову:
– Тебе это кажется смешным? Молодой человек улыбнулся:– Мой господин, я нахожу смешной мысль о реакции моей матери на ваше предложение. Асаи Едогими замужем за Токугавой но-Иеясу? Извините меня, мой господин. – Он рассмеялся.
В комнате вдруг стало так тихо, что даже визгливый, немного нервный смех юноши вскоре оборвался. Глаза всех присутствующих были обращены на Иеясу.
Принц улыбнулся:
– Как ты говоришь, принц Хидеери, смешное предложение. Но, по крайней мере, пока мы вместе смеёмся, драться мы не будем. Я должен подумать о других, лучших способах оставаться в хорошем настроении.
Два мальчика медленно и осторожно раздевали принца. На них самих оставались лишь кимоно с уже развязанными поясами. Это был их долг – быть готовыми ко всему, что пожелает от них господин. Но сегодня он был задумчив, сам завернулся в ночное кимоно и завязал пояс. Он жестом отослал юношей, и в комнату вошли Хидетада и Косукэ но-Сукэ.
– Удачный вечер, отец мой, – заметил сегун, садясь на возвышении.
– И всё же мой господин не выглядит довольным, – возразил Сукэ, садясь на коленях ступенькой ниже.
Иеясу хлопнул в ладоши, и мальчики внесли зелёный чай.
– Все эти годы мне представляли мальчишку недоумком. А он не глупей меня.
– Но он всё ещё мальчишка, – отозвался Хидетада.
– И это беспокоит меня больше всего. Ему сейчас восемнадцать. В его возрасте я сражался вместе с Одой Нобунагой и Тоетоми Хидееси у Окехадзамы. И никто из нас не сомневался, что мы доберёмся до Киото. Но они боялись меня уже тогда именно потому, что мне было восемнадцать, а им – лет на десять больше. У меня была молодость, энергия… И у меня было время.
– Значит, мой господин… – начал Сукэ.
Иеясу взмахом руки отослал мальчиков из комнаты.
– Только война, другого выхода нет. И это твоя война, Хидетада. Судьба твоя и твоих детей зависит от тебя.
– Я знаю, отец мой. Если бы нам удалось выманить Тоетоми из их крепости…– Этого мы никогда не сделаем, не давая заверений в их безопасности.
– Но осаждать Осаку, мой господин, – покачал головой Сукэ. – Это огромное дело.
– К которому мы должны приготовиться. И даже больше чем к этому. Мы должны подготовить предлог, и такой, что, даже если осада затянется на месяцы или годы, поддерживающие нас даймио не потеряли бы веры в правое дело. Тоетоми должны быть не правы.
– Да, мой господин, – отозвался, нахмурившись, Сукэ.
