class="p1">– Нет, правда! Спасибо. Что ты рядом. Что возишься тут со мной в ущерб личным интересам и своей жизни.
– Кейти, моя жизнь – это ты.
Это признание далось так легко, как будто это был самый правильный момент для того, чтобы это прозвучало.
– Не нужно, – ответила она. – Не порти все.
– Извини.
Повисла пауза. Мы молча допивали каждый свой бокал и смотрели на лес. Красиво.
– Я хочу в ванную, – нарушила она тишину, – в горячую ванную, с пеной, – тепло улыбнулась.
– Не вопрос. Сейчас организую.
Я смотрел ролики в телефоне, потом позвонил Дима, как всегда, в одно и то же время. Мне не хотелось говорить с ним. Мне сейчас было так хорошо с ней, делиться этим не хотелось ни с кем, даже с ее законным мужем.
Для разговора я вышел на балкон, а когда вернулся вдруг понял, что Кейти нет слишком долго. Я постучал в дверь ванной комнаты, в ответ – тишина.
– Кейт? – позвал я.
Снова тишина.
Сердце сжалось от волнения. Что-то было не так. Я толкнул дверь. Заперто.
– Кейт?! – закричал я. – Открой, Кейти! – меня ощутимо стало потряхивать. – Пожалуйста! Пожалуйста, глупая девчонка, открой мне дверь!
Но в ответ тишина. Даже вода не льется.
Я позвонил на ресепшен и попросил срочно вызвать кого-нибудь, чтобы вскрыли дверь. Я бы не смог ее выбить, сделано слишком добротно. Минуты тянулись, я метался по комнате, уже предполагая самое страшное. Сжимал телефон, раздумывая, а не вызвать ли мне скорую. И дверь открыли с воплем:
– Твою ж мать!
Я отшвырнул мужика с монтировкой в сторону и замер.
Она лежит на полу среди осколков огромного зеркала, рухнувшего со стены. Я все хотел попросить, чтобы его закрепили лучше, оно слишком тяжелое и крепления разболтались, но все как-то было не до того.
Кейти бледная, просто пепельная, в порезах разной степени тяжести от мелких ссадин, до пары крупных, опасных.
Она такая неподвижная… Мое сердце застыло. Замешкавшись на секунду, я подлетел к ней, приложил пальцы к артерии на шее, пытаясь нащупать пульс. Он есть! Слабый, очень слабый, но есть! Это вселяет надежду.
Нужно срочно действовать, чтобы остатки жизни не вытекли на чертов кафельный пол.
Она лежала в ванной. Бледная, просто пепельная и такая неподвижная… Сердце у меня застыло. Замешкавшись на секунду, я подлетел к ней, приложил пальцы к на шее, пытаясь нащупать пульс. Он был! Слабый, очень слабый, но был! Это вселяло надежду. Нужно срочно действовать, чтобы остатки жизни не вытекли на чертов кафельный пол.
Без моей команды мужик, что вскрывал дверь, вызвал скорую. Я не довезу ее до своей клиники. Помощь нужна срочно. Еще есть шанс. Я верю. Его просто не может не быть! Не может все закончиться так!
Удивительно, что скорая приехала так быстро. Оказывается, неподалеку есть небольшая сельская больница. Сейчас и это хорошо. Главное есть. А там будет оборудование, лекарства. Я сам смогу помочь. Я донес ее на руках до машины. Ей тут же поставили капельницу, подвели кислород. Я держал ее за руку и сходил с ума.
– Не смей умирать! – шептал я ей зло. – Не смей!
Я злился на себя. Я допустил эту ситуацию. Я не уловил, не понял, к чему были эти изменения. Она просто приняла решение и прощалась, а я надеялся, что отпустило.
Дура! Дура! Оно не стоит того. Ни один из нас не стоит того! Зачем? Просто сдалась. Моя глупая, маленькая девочка. Насколько надо любить человека, я не представляю!
Со скандалом, но меня допустили к ней. Я сам ставил капельницу с кровью, сам подключал аппараты, сам зашивал раны на руках. Останутся шрамы. Глубокие, неаккуратные порезы оставят след – напоминание о том, что произошло. Она выживет. Должна. Просто обязана. Я держался за эту мысль.
Услышал в коридоре крики. Сразу понял, что Дима приехал. Не мог не приехать, а я не мог не позвонить. Устало и пошатываясь вышел из палаты, и он снес меня, больно вжимая в стену.
– Я доверил ее тебе! Сука! Доверил свою жену!
Я понимал его эмоции, не сопротивлялся, просто устало смотрел. Он отпустил меня и отвернулся.
– Я не понял, Дим. Все стало налаживаться и вот… Не ожидал. Я не психолог, в конце концов!
– Извини, – ответил друг и спустился, усаживаясь прямо на грязный пол, закрыл лицо руками и пару секунд молчал.
Я сел рядом.
– Все плохо? – спросил он.
– Не знаю, – честно ответил я. – Все, что могли, мы сделали. Теперь все зависит от нее. Она должна бороться. Она должна захотеть жить, чтобы организм стал восстанавливаться.
– Мы можем забрать ее из этого убогого заведения?
– Нет. Пока в себя не придет, трогать нельзя.
– А она придет? – Он смотрел на меня с надеждой, но я не бог, я врач, я тоже человек.
– Я не знаю, Дим.
Он кивнул, и мы еще долго так сидели, не в силах подняться и зайти в палату.
Земля уходит из-под ног. Я попытался встать с бетонного грязного пола, чтобы зайти к ней, но не вышло. В глазах потемнело, стало дико тошнить, меня качнуло. Алекс удержал и довел до пошарпанной скамейки, что стояла неподалеку.
Поднял мою голову, заглянул в глаза, стал измерять пульс. А я чувствую, как меня гуда-то уносит, перед глазами темнеет.
– Да что за хрень? – тихо выругался я и попытался мотнуть головой.
– Тише ты. – Алекс снова удержал, когда от резкого движения меня качнуло, и я стал заваливаться на скамью.
– Вам нужна помощь? – услышал я, как сквозь вату, незнакомый голос и сознание отключилось.
Пришел в себя и не сразу понял, где нахожусь, но, увидев иглу, торчащую из моей руки, сразу все вспомнил. Хотел встать, но голова кружилась так, что перед глазами снова заплясали черные точки. Опустился обратно на подушку и попытался осмотреться. Палата, в которой не делался ремонт уже лет пятьдесят, вгоняла в уныние. Скудная обстановка, страшно неудобная кровать с пружинистым, продавленным матрасом. В углу страшная раковина и светильник на стене. Вот и все, что отсюда мне удалось разглядеть.
Что же, мать твою, это было?! Я должен быть с ней, а я валяюсь на больничной койке!
Эта мысль придала мне уверенности в
