Уилл умолк, вельможи важно покивали и вежливо похлопали.
Сукэ передал ему второй свиток.
– Минамото но-Иеясу, правитель Японии, даёт свой ответ его Чести повелителю Англии. Через посланника, претерпевшего все невзгоды изнурительного морского путешествия, мы впервые получили письмо, из которого следует, что правительство Вашей уважаемой страны, как сказано в документе, на верном пути. Я, в частности, получил в дар многочисленные образцы Ваших товаров, за которые сердечно признателен. Я последую Вашим предложениям касательно распространения дружеских отношений между нашими народами и поддержания взаимного обмена торговыми кораблями. Хотя нас разделяют десять тысяч лиг туч и волн, наши земли близки друг другу. Я посылаю в знак уважения некоторые скромные образцы товаров, предлагаемых нашей страной и перечисленных в прилагаемом списке. Можете отплывать, как только погода будет благоприятной.
Уилл умолк и взглянул на Иеясу, держа список в руке, но принц отрицательно покачал головой.
Присутствующие снова зааплодировали, и Хидетада кивнул.
– Дело сделано. Приём окончен, Сукэ.
Секретарь подал сигнал, и вельможи, исполнив коутоу, удалились. Двое англичан остались возле выхода.
– Попроси их сюда, Уилл, – сказал Иеясу.
– Вы можете подойти к возвышению, джентльмены, – перевёл Уилл.
Сэйрис и Кокс приблизились.
– Спроси, довольны ли они договором, – велел Иеясу. Уилл перевёл.
– Да, мы очень довольны его ответом, мастер Адамс, – ответил Сэйрис. – Осталось уладить только некоторые детали. Уилл перевёл. Иеясу кивнул:
– Это я предоставляю тебе, Уилл. Отвези этих людей к себе в Миуру и развлеки немного. И договорись об остальном.
– Я уже пригласил их посетить мой дом, мой господин принц.
– Это хорошо, – кивнул Иеясу. – Удачный сегодня день, не правда ли, сын мой?
– Надеюсь, что так, отец, – отозвался Хидетада, не сводя тяжёлого взгляда с Уилла.
– Можешь передать им, Уилл, что они свободны.
– Джентльмены, принц удовлетворён переговорами. Теперь вы можете удалиться. В скором времени он, несомненно, снова увидится с вами, а я сейчас присоединюсь к вам.
Сэйрис и Кокс переглянулись, потом поклонились и вышли в сопровождении Сукэ.
– Они действительно очень похожи на тебя, Уилл, – сказал Иеясу задумчиво. – И всё же не совсем. Этот ваш король – ты знаешь его?
– Нет, мой господин принц. Когда я покидал Англию, на троне был не король, а королева. И я покривил бы душой, если бы не сказал, что бывал в её дворце, – да меня и не пустили бы туда.
– В Японии не было королевы уже больше тысячи лет, – заметил Хидетада.
– Потому что королевы не могут командовать армиями и потому что они передают всю власть своим любовникам, – отозвался Иеясу. – Уилл, я думал, что сегодня увижу тебя счастливейшим из смертных. Ведь именно для этого ты прибыл сюда, в Японию? Когда же это было? Тринадцать лет уже прошло с тех пор, как твой корабль бросил якорь у берегов Бунго. Тогда ты пообещал мне, что в один прекрасный день я увижу английский корабль у причала своего залива, и вот этот корабль здесь. Но твой взор всё так же затуманен.
– Твои соотечественники привезут нам пушки и ружья? – поинтересовался Хидетада.
– Я попрошу их об этом, мой господин принц. Но я не могу ничего гарантировать.
– Они напомнили тебе о твоём прошлом, Уилл, – сказал Иеясу. – О твоей молодости. О другой жене, возможно. Что нового о ней? – Ничего, мой господин принц. Эти люди не подозревают о её существовании.
– А твои родители давно умерли. И всё же тебе хочется вернуться на родину.
– Человек должен всегда помнить о месте, где он родился, мой господин принц. Чем старше он становится, тем больше его юность значит для него.
Иеясу кивнул:
– Ты можешь отправиться на «Гвоздике». Уилл уставился на него:
– Отправиться… Покинуть Японию, мой господин принц?
– Если именно этого тебе хочется больше всего, Уилл. Я не хочу, чтобы ты чем-нибудь жертвовал. Возьми с собой свою японскую жену, своих детей, если ты считаешь, что они будут счастливы в этой твоей Англии. Оставь их здесь, если хочешь. Не сомневайся, я позабочусь о них. Больше того, твоё имение останется неприкосновенным, оно будет ждать тебя на случай, если ты когда-нибудь надумаешь вернуться. Но сейчас ты свободен, и я желаю тебе счастливого пути.
– Но… Мой господин принц… – Какие блистательные перспективы встают перед его мысленным взором! – А как же ваши планы? Осака?
Иеясу повернул голову:
– А теперь, сын мой, ты можешь идти.
Хидетада поклонился, взглянул на Уилла, склонённого в коутоу, и вышел из комнаты.
– Господин Хидетада сегодня на редкость любезен, мой господин принц, – заметил Уилл.
– О да. Наши планы продвигаются, и довольно быстро, даже забрезжила надежда на успех. Извини меня, Уилл, но даже тебе я всего не открою. Однако сейчас мы говорим о тебе. Мой сын не любит европейцев, ты знаешь.
– Да, мой господин принц.
– Он считает, что мой интерес к торговле с Европой идёт во вред нашей стране. Во многом он прав. Ваши европейские понятия о чести и об отношениях между людьми чужды нам. Ваши личные привычки отличны от наших. А этот дым, который они вдыхают?! А теперь они ещё просят у меня разрешения выращивать здесь эту траву, в которой находят столько утешения, в ущерб рисовым плантациям. Но это лишь мелочи по сравнению с их религиозными доктринами, которые предлагают систему подкупов и взяток по сравнению с нашими понятиями долга и чести. Вы, христиане, делаете всё либо под страхом вечного наказания в случае нарушения заповедей Господних, либо в надежде на вечную жизнь, если будете самоотверженно выполнять указания священников. Мы же, японцы, исполняем свой долг только потому, что это и есть наш долг, завещанный отцами и дедами, – не надеясь на иное вознаграждение, чем сознание исполненного долга, не страшась наказания, если наши поступки пойдут вразрез с общественным мнением – если только мы сами уверены в их правильности. Во всех этих вещах мой сын видит червя, вгрызающегося в самое сердце жизни японца. Как и я. И тем не менее, когда я вижу европейцев, когда я задумываюсь о будущем, я боюсь за свой народ. Вы, кто обратил разрушающую силу порока в такие ужасные орудия истребления, кто может строить такие корабли, разносящие вас по всему миру во всё большем и большем числе… Я думаю, Уилл, эта твоя Европа ищет власти над всем миром, а как ещё можно сражаться с ними, если не торговать, не изучать их намерения? Когда я выдал свою внучку за Хидеери, это было не столько для укрепления нашей дружбы, сколько ради возможности иметь своих агентов за стенами Осакского замка. Точно так же с помощью моих купцов и торговцев, моих капитанов и послов в королевских дворах Европы я буду знать их замыслы, их привычные способы действия.
– Очень разумно, мой господин принц.
– Хидетада же этого не хочет. Часами он готов обличать пагубность моей политики, он стремится повернуть Японию спиной к Европе, ко всему миру и жить так, как жили много веков назад отцы и деды, руководствуясь заповедями долга и уважения к предкам. Долг, Уилл. Это нелёгкий путь жизни, а для тебя – особенно, ведь ты европеец. Сейчас ты должен сделать свой выбор. Я обещаю, что твоё поместье останется за тобой. Но мой тебе совет – если уедешь, то лучше в Японию не возвращайся. Потому что ещё немного, и меня не будет на этом свете.
– Вас, мой господин принц? Я не могу представить себе Японию без принца, заботящегося о её процветании.
– И тем не менее ты скоро увидишь такую Японию. Мне уже за семьдесят, и никто не может не задумываться о смерти в таком возрасте. Подумай над этим хорошенько. – А как же остальные мои обязанности, мой господин? Моя кровная месть Исиде Норихазе?
– Об этом тоже, Уилл. – Иеясу вздохнул. – Не в твоей натуре заниматься такими вещами. Это ясно всем, а мне – лучше других. Они называют тебя трусом.
– Меня, мой господин принц?
– За то, что ты не хочешь рассчитаться, отомстить.
– Но мне было приказано оставаться в поместье, мой господин принц. Приказано вами же – под страхом смертной казни.
– Да, Уилл, действительно. Но что такое смерть, если речь идёт о долге?
– Вы хотите сказать, что я снова должен был нарушить ваш приказ?
– В жизни имеет значение лишь твой долг, Уилл. Долг перед своим господином – конечно. Но долг перед самим собой – прежде всего. В Осаке над тобой смеются и оплёвывают твою память. Восемь лет смерть твоего слуги лежит пятном на твоей репутации. Я-то знаю, что ты не трус. Я не только люблю тебя, Уилл. Я восхищаюсь тобой. Самое большое разочарование моей жизни – это то, что ты так и не смог полюбить меня.
– Мой господин! Я…
– Ты знаешь, о чём я говорю. Но даже за это я восхищаюсь тобой. И я знаю, что причина твоего нежелания рассчитаться с Норихазой – не в твоём страхе перед ним, а в боязни увидеть эту португальскую женщину. И ещё в том, что в твоей крови нет этого стремления – доводить дела, затрагивающие твою честь, до такой развязки. Но если ты хочешь быть японцем, Уилл, ты должен им быть. Если нет – уезжай. Уезжай сейчас, пока солнце всё ещё освещает твоё лицо.
