— Возвращение к античности?
— Как тебе будет угодно, — пожал плечами старик. — Так вот, если мы хотим выжить как вид бессмертных, то должны думать только о себе, а не обо всех людях. И не должны навязывать свою точку зрения никому из смертных. Дабы не спровоцировать войну на планете. Понимаешь теперь?
— Ты противоречишь сам себе. Если мы будем думать только о себе, а остальные виды станут раздирать Землю в междоусобицах, то пострадают и они, и мы.
— Верно. Боже не выносит войн и отрицательной эмоциональной энергии. Поэтому нужно свою гордость и самомнение похоронить, если мы действительно хотим выжить. Людям начхать на твою Истину! Поэтому мы наблюдатели за тем, чтобы не было войны на планете, тем более по нашей вине. Мы не революционеры, хоть нас так часто и называют. Всего лишь наблюдатели. Мы люциферы, носители света и всего светлого, что с ним ассоциируется. А не дьяволы, мечтающие о главенстве и о власти над миром, дабы управлять им и всем, что есть в нём. Почувствовал разницу?
— То есть вы сами не правите и никому не позволяете править. Так?
— Вроде того. Здесь править может только Боже.
— Тогда чем же отличается обычный наблюдатель от следящего «чтобы не было войны»?
— Тем же, чем отличается Будда от Черчиля.
— Ну ты и сказанул…!
— Мы работаем со следствием. И не в коем сличае не стремимся стать причиной чего-либо. Богиня наказывает жестоко тех, кто убивает и не ценит жизнь…любую жизнь. Одно дело наблюдать, чтобы не случилась война, а другая — наблюдать, кто победит.
— Кажется, начинаю понимать.
— Да неужели?! Что ж, славно. Мы с твоей матерью выжили только потому, что не ввязывались ни в какую революцию, ни в какую войну или восстание, ни принимали никакую из противоборствующих сторон. И если бы все люциферы были бы такие, как мы с твоей матерью, то нас было бы сегодня не двое, а гораздо больше. Но наши же хотели помочь! Хотели помочь ЛЮДЯМ! И что в итоге? Мы им дали понятие о частице, и они создали ядерную бомбу. Мы открыли им тайну времени, и они создали деньги и банковскую систему, чтобы порабощать своих же соплеменников. А наш титул ассоциируется теперь с дьяволом. У этих же самых людей, ради которых мы шли на жертвы, которым хотели помочь выжить. Ты сам это только что озвучил. Почему так случилось? Потому что наши сородичи лезли со своей долбаной помощью к тем, кто нас об этом не просил. Им и без нас было славно. Это то же самое, что покормить голодную крысу хлебом. Благодарности ноль, а претензий потом столько, что не знаешь, куда после этого деваться от полчища голодных грызунов. Людей не должно быть на планете слишком много. Это опасно для них самих. Они деградирут, когда сидят друг на друге, становятся озлобленными, безнравственными и подчас буквально сходят с ума. Думаешь, почему я решился помочь Саломии и скитался с этими людьми? Только ли из-за страха за свою драгоценную жизнь? Нет, не только, даже не столько из-за этого. А чтобы погасить волнение среди палестинцев, чтобы они не начали войну против римлян. А для этого нужно было открыть им глаза на некоторые вопросы бытия, раз мы в то время обосновались среди их народа. При этом не принимая никакую из сторон и держась подальше от политики и любой власти. Конечно, было бы легче всего — сидеть в засаде и наблюдать, как они убивают друг друга, сами сокращая свою численность. Но мы решили попробовать спасти этот народ. Тогда я ещё грезил справедливостью и жалостью к людям. Но даже тогда я уже понимал, что через войну нельзя познать Истину и Жизнь. И Синедрион тогда согласился со мной. Они тоже не были заинтересованы в бойне. И сегодня перед нами лежит ещё более важная задача, — ВЫЖИТЬ. Если какой народ прогневил Боже, Она сама с этим народом разберётся. САМА. Не нужно брать на себя Её функции. Мы не боги, хоть нас и называли так смертные. Если нас спросят, мы ответим и ответим мудро. Если спросят совета, мы посоветуем, и тоже с позиции мудрости и жизни на всей планете, а не субъективно лишь с позиции ангелов, зверей или людей, или вообще конкретной ситуации в какой-нибудь семье. Поэтому мы наблюдатели. Это действительно высшее понимание справедливости на этой планете. Надеюсь, я тебя хоть немного убедил? — совершенно серьёзно проговорил Гэбриэл.
— Да. Вот теперь ты убедил меня.
— Ну, и слава Богу! — наконец улыбнулся старик.
— Но, а если, — не унимался никак Лука, — земляне начнут войну, а мы не вмешаемся, то Боже уничтожит всех, и нас в их числе.
— Они уже начали понимать истину Жизни и без нас. Они постепенно движутся навстречу друг другу. У них уже существует понятие о католическом экуменизме. У них уже есть Вера Бахаи.[18] А это, скажу я вам, уже немалый прогресс! И им уже обрыдли все войны на свете.
— Ну, не всем, — скептически заметил Лука.
— Не всем, — охотно согласился старик.
— Да и экуменизм как прогрессивное понятие о единстве всего человечества существует только в католицизме и вере бахаи, одном из направлений ислама.
— Ничего, со временем и остальные конфессии и религии придут к тому же пониманию. Не всё сразу. В этом и отличие прогресса от эволюции. В медленном, почти незаметном, но бескровном развитии и совершенствовании.
— Сколько же всего нужно знать… — вздохнул молодой человек.
Однако Лука всё же беспокоился о будущем. Он замолчал, но Гэбриэл видел, что молодой люцифер не оставляет всё же намерения вмешаться в жизнь простых смертных. И он решил успокоить парня хотя бы на какое-то время.
— Ну, хорошо. Если среди землян будет наблюдаться взрывоопасная ситуация, если она будет касаться всей земной цивилизации, мы вмешаемся. Но если война будет затрагивать лишь один регион…
— Да, я согласен.
— Мы окончательно разобрались? Больше никаких идей не последует?
— Думаю, нет.
— И я могу немного вздремнуть, и ты не сбежишь спасать человечество? — усмехнулся Гэбриэл.
— С самолёта-то?
— Не телом, но духом и умом.
— Не сбегу. Точно. Можешь мне верить.
— Ну, наконец-то! — вздохнул старик и прикрыл уставшие глаза.
А Лука приблизился к иллюминатору и стал вглядываться в облака, проплывающие под ними, и редкие прорехи, через которые можно было увидеть океан.
— Там внизу, где-то в Тихом океане, существовал когда-то континент Му… В легендах Полинезии говорится, что на нём обитали люди, которые могли летать и жили вечно. Ты слышал о таком?
— Слышал, — пробурчал старик.
— Эти легенды о нас?
Старик промолчал. То ли с мыслями собирался, то ли отвечать не хотел почему-то. Потом он устало вздохнул.
— Как тебе сказать… — замялся Гэбриэл.
— Так и скажи, как есть.
— Континент назывался на самом деле Майу. Это был оплот ортодоксов-южан. И располагался он недалеко от Антарктиды.
— То есть все их владения именовались Атлантидой.
— Почти.
— Стало быть, весь север принадлежал Гиперборее, а южное полушарие находилось в так называемой юрисдикции атлантов.
— Так и есть.
Лука вновь посмотрел через иллюминатор на океанскую гладь внизу и надолго задумался.
— А ты мог бы рассказать мне о том, где и как ты жил, что видел, что с тобой происходило? Что ты слышал и в чём имел участие? — с надеждой спросил Лука у старого жреца Гэбриэла.
— Надо же, как ты стал выражаться, прямо как раввин! — удивлённо приподнял брови старик.
— С кем поведёшься, от того и наберёшься, — парировал Лука.
— И то верно. Конечно, мой мальчик, я расскажу тебе всё. Для этого я и искал тебя.
В выходные дни Лука со стариком Гэбриэлом отправлялись за город и на поляне посреди небольшого острова, устраивая пикники, как все американцы, под благословенным солнцем вели весьма занимательные беседы. Скорее даже не беседы то были, а интервью, так как Лука всё время спрашивал, а Гэбриэл отвечал, вспоминая своё грандиозное прошлое, откинувшись на ствол могучего дерева. Это больше даже походило на урок истории. Но время от времени старик отвлекался и заострял внимание ученика на поступках людей, которые их окружали в данный момент.
— Вон, гляди на парочку. Вон, на ту, — он указал рукой вдаль.
Лука повернул голову в том направлении и увидел, как молодой человек вдруг ударил девушку по лицу.
— Ох, ничего себе! — удивился Лука и поморщился, будто лично ощутил пощёчину.
— Как ты думаешь, что между ними случилось? — поинтересовался Гэбриэл.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Лука.
— Я тебе скажу: что бы между ними ни произошло, это не повод для драки.
— Согласен.
— И ведь они наверняка по воскресеньям ходят в церковь…
Лука на это промолчал.
— А вон и ещё одна картина маслом. Смотри, у обочины сидит старик, а какой-то молодой человек отбирает у него деньги. И этим двоим ты тоже хочешь помочь? При этом я заметил, что старик отнюдь не ангел, он стащил из магазина бутылку спиртного.
