Пошла вторая неделя как Тихон занимался под руководством старого китайца.
Лу Фу постоянно был чем-то недоволен. То ему не нравилось плохо развитое периферическое зрение Тихона, то замедленность его реакции, то излишнее умствование Коростылева, пытавшегося всему найти рационально объяснение. - Ты должен не думать. - Говорил мастер:
- Все твои реакции должны быть спонтанными ответами не действия окружающих. Лишь тогда ты сможешь достигнуть уровня воина.
Но Тихон не очень понимал, как можно освободить свою голову от мыслей и при этом что-то соображать. Кроме того, из больнички вышел Брыль, который опять стучал молотком рядом с Коростылевым и бросал на него странные взгляды. Вскоре, как только зеки решили устроить первый перекур, Брулев подошел к Тихону:
- Карась, за водичкой не сходишь? Такая постановка вопроса могла означать или то, что Брыль хочет "зашестерить" Карася, или, что более вероятно, зек собирался угостить Коростылева чаем. А за чаем должна была последовать беседа. Именно этого и ждал Тихон всю первую половину дня.
Кивнув, Тихон взял банку и пошел к ближайшему крану. Вернувшись, он увидел, что Брыль достал гигантский кропаль, разложил шоколадные конфеты.
Коростылев все время добровольного заключения не видел шоколада. По чьему-то указанию эта сладость была запрещена в местах лишения свободы.
Брыль молча опустил в воду самодельный кипятильник из двух пластин нержавейки и присоединил провода к небольшому электрощиту, питающему неработающую циркулярку. Минута - и вода закипела. Кипятильник был тут же отключен, спрятан, в воду посыпался чай. Тихон обратил внимание, что чай был необычный, не та грузинская труха, пополам с бревнами, а крупные черные палки настоящего индийского чая. Пока заварка запаривалась, Брыль и Коростылев не проронили ни слова. Наконец, напиток был готов и зеки приступили к ритуалу чаепития. Кто-то образованный прослышал о том, что в Японии существует особая чайная церемония. И теперь питие чифиря многие зеки называли не иначе как "примазаться к япошкам". Хапчик был лишь один.
Брулев наполнил его чихнаркой и протянул Тихону. Тот осторожно взял стакан двумя пальцами за верх и, поддерживая второй рукой снизу, сделал два маленьких глотка и отдал обратно. - Культурно пьешь, ебтыть... - Впервые за все время ухмыльнулся Брыль:
- Тут все норовят по три хапануть... Козлы приблатненные!..
Хапчик ходил по кругу, а Брулев все ещё не начинал разговор.
Наполнили второй стакан. И лишь после этого Брыль, с прищуром взглянув на Коростылева, спросил:
- Ты понимаешь, какой вопрос я хочу тебе задать?
- Почему я за тебя впрягся. - Твердо сказал Тихон. - Да. - Зек посмотрел в стакан:
- Не хочешь - на отвечай. Но все же любопытно мне... Работаем вместе, но... Ведь не поэтому?
- Не поэтому. - Согласился Коростылев. Он закусил четвертью конфеты и, видя настороженное молчание Брулева продолжил :
- Я ведь тебя по воле знал... Брыль едва заметно вздрогнул и пристально вгляделся в лицо Тихона. - Вряд ли ты меня помнишь. Я с Муромом кентовался. Муром - была кличка парня из банды Брыля. Его и ещё двоих его друзей и нашли в той яме в подмосковном лесу. - Да, Муром... - Тяжело вздохнул Брыль:
- Как он сейчас?
- Говорят, в бега подался. На сей раз Брулев вздохнул более легко. Если считают, что его парни в бегах, значит могилку ещё не нашли. - А ты как здесь очутился? - Спросил Брыль между глотками. - А! - Поморщившись махнул рукой Коростылев:
- Вломил пиздюлей одному ублюдку. А он - возьми и кинься в больничке... Захомутали... - А в отказ?
- Так сколько народу видело! Этот хмырь к моей жене клеился. А я бухой.
Вот и не рассчитал... Хорошо шестьдесят вторую не пришили... Ходил бы сейчас в рыгаловку. Многим зекам, которые совершили преступления в состоянии подпития, или просто были хрониками, к обычным статьям присовокуплялась ещё одна, шестьдесят вторая, принудительное лечение от алкоголизма. - Да, не повезло...А срок какой? Тихон подозревал, что ещё в больничке Брыли разузнал про осужденного Карпова все, что было можно. А уж срок узнать было проще простого. Такой вопрос мог быть одним из этапов проверки. - Год. Уж два с половиной месяца осталось. - Довольно потянулся Коростылев. Чифирь уже оказывал свое возбуждающее действие, развязывал язык, но Тихон хорошо контролировал себя. Сейчас одно лишнее слово может пустить насмарку месяцы подготовки. - Дни небось считаешь... - Прищурился Брулев. - Считаю. - Улыбнулся Тихон. - Семьдесят два до откидона. - Везет же... - Понуро покачал головой бандит:
- А мне ещё семера. - Вилы! - Откомментировал Коростылев. - Да, Встрепенулся Брыль, - А чего тебе так мало кинули. За жмурика могли и пятеру на рога повесить... - Так я ж не хуй с горы - токарь универсал шестого разряда!
- Ну и?
- Мне мой завод общественного защитника дал. Характеристику из парткома, что я весь из себя, только что в Политбюро не сижу. Да и адвокат толковый попался, все так повернул, что я его в целях самозащиты. Вот и дали ниже низшего. Только с режимом не повезло. - Да ты, я погляжу, не так прост... - Рассмеялся Брулев:
- А на первый мой вопрос ты все же не ответил. Здесь же тюрьма, каждый сам за себя. Ну, знал ты меня по воле, хотя я тебя не помню, какого рожна вступился? А? Коростылев, все то время пока спасенный находился на излечении, думал, как ответить на этот вопрос, но так и не находил удовлетворительного ответа. Вступиться за кого-то всегда было рискованно, тем более за жертву блатных. И толкнуть на такой поступок могли лишь более чем веские причины... Или глупость.
Но дураком осужденного Карпова назвать было нельзя, и поэтому оставался единственный выход. Атаковать самому. - Так ты, Брыль, чем-то недоволен? - Теперь уже Тихон смотрел на зека со злобным прищуром:
- Может, в натуре, лучше было тебя Бешеному оставить? Чтоб он из тебя фарш с костями сделал?! Ты тут все гнилые подъезды ищешь. А то, что ты не просто мой земляк, а подел кента моего, тебе этого мало?! Коростылев резко встал и прошелся по узкому пространству между штабелями готовых ящиков и верстаками. - Нет, правильно говорят, не делай добра - зла не будет! Продолжал Тихон в запале:
- Я, бля, за него шкурой рисковал, а он "почему"! Индюхой поит, шоколадом угощает! Вот и вся благодарность!
- А чего ты хочешь, как благодарность? - Тихо спросил Брыль. - Да ничего я не хочу! - Выкрикнул Коростылев. Он подошел к своему верстаку, разложил детали и принялся лихорадочно сколачивать новую крышку ящика. Сзади подошел Брулев и положил руку на плечо Тихона:
- Да не горячись ты!..
Тихон вбивал гвозди и не отвечал. - Ладно. - Примирительно усмехнулся бандит:
- Остынешь - побазарим... Про себя Коростылев торжествовал. Экзамен выдержан! Теперь Брыль, получив намек, что Тихон не отказался бы от какой-нибудь награды, будет думать на этот счет. Живет он здесь гораздо хуже, чем мог бы, значит товар до сих пор где-то гниет. А амбиции Брулева не так уж и малы. Он бы и сам стал блатовать, но для этого необходима крутая поддержка с воли. Если он сочтет Тихона достойным доверия, он может дать ему наколку на место хранения мехов. И тогда...
XII. ФЕДЕРАЛЫ.
Война в Чечне, несмотря на переговоры, все ещё тянулась, унося ежедневно десятки жизней. Тихон следил по телевизору за ходом военных действий, верил половине, если не трети сказанного и был рад, что вырвался из этого ада. Рядом, опять который раз, была Галя, Галинка, Галчонок. Павел Сергеевич Загоруйко, майор ФСБ, благодаря которому Коростылев остался жив, не подавал никаких вестей уже целых два месяца. И Тихон расслаблялся, не забывая при этом тренировки по системе Вин-Дао-Ян. Жена, видя, что Тихону буквально некуда податься, мягко но настойчиво взяла на себя инициативу.
На второй же день она попросила Коростылева погулять с ней. И они до позднего вечера бродили по московским бульварам. Прошлись по притихшему Арбату, Суворовскому бульвару. Поглядели на строящегося Христа Спасителя.
Заглянули на разрытую Манежную.
А под вечер Галя извлекла из сумочки два билета и сказала, что они идут в театр. Тихон попытался возразить, что для театра он неподобающе одет, но Галя была непреклонна:
- Ты сколько лет в театре не был? Да и переодеваться времени нет.
Опоздаем.
Спектакль, Тихон запомнил название "Рогатка" какого-то автора с украинской фамилией, оказался весьма странным. Главный герой, безногий афганец, соблазняет случайно зашедшего к нему в квартиру молодого парня. А потом бросается с балкона.
Поражала игра актера. Он, нормальный, с ногами, а зрители, Тихон во всяком случае, верил, что он калека... И лишь во снах он обретал ноги и качался на качелях под квиновское "Show must go on!".
Возвращались затемно, обсуждая представление. Тихон доказывал, что афганец, даже бывший никогда не будет говорить так, как разговаривал главный герой. А Галя доказывала, что ни один худсовет, или как они там сейчас называются, короче цензура, никогда не допустит такого количества мата на сцену. Кроме того - это же вымысел. Под напором таких аргументов Коростылев сдался. Однажды, вернувшись с очередного представления и открывая входную дверь, супруги услышали назойливую телефонную трель.
