Предполагается, что это гонки Больших Призов. Надо просто залить топлива по полной и пуститься в гонку. Таким образом, на первый план куда более отчетливо выйдет умение гонщика, которому, в то время, как он будет ехать с полными баками, придется следить за состоянием покрышек; ему придется думать об этом куда больше времени. Ему в самом деле придется обгонять парня, едущего перед ним, нежели полагаться на тактику пит-стопа. Если ему повезет, он сможет обогнать его в течение остановки для смены покрышек, но шансы на то, что это случится, будут гораздо меньше, и так это должно и быть. Суть автогонок не в том, чтобы обгонять в боксах.
Но помимо всего этого, самой серьезной проблемой дозаправок является опасность пожара. Этот вид спорта и без того достаточно опасен, чтобы вносить в него добавочный риск. Мне бы хотелось, чтобы среди информированных людей в Формуле 1 по этому вопросу был проведен опрос. И знаю ответ, который, я подозреваю, совпадает с мыслями участвующих в действе людей. Спросите любого механика, стоящего там со 100 литрами топлива под давлением прямо за его плечом, и ожидающего, когда раскаленный красный болид заедет в боксы. Без дозаправок нельзя провести Ле Манн; они являются необходимой частью гонок на выносливость. Но в Формуле 1 им не место.
Как я уже сказал, Диницу повезло. К счастью, происшествие случилось в тот момент, когда на трассе уже находилась машина безопасности. Это означало, что еще три-четыре круга мы провели за ней, и в течение этого времени температура воды поднялась до критической точки, и позже по ходу гонки это сыграло свою роль.
На этот раз появление пейс-кара сыграло на руку Рубенсу Баррикелло, потому что ему удалось провести свой единственный пит-стоп и потерять очень мало мест. Остальные тем временем понимали, что после возобновления гонки им предстоит заехать на второй пит-стоп.
Когда машина безопасности ушла с трассы, я оказался позади Френтцена и попытался атаковать по внутреннему радиусу. Он попытался перекрыть мне траекторию, чтобы блокировать меня — и потерял контроль над машиной в точке торможения в следующем повороте. Как я был этому рад! После своего второго пит-стопа я начал преследовать Култхарда, и сидел у него на хвосте в течение нескольких следующих кругов. Наконец он совершил ошибку, и я проскользнул на пятое место. Я знал, что на последних десяти кругах мне лучше сбавить обороты. Йос Ферстаппен шел на шестом месте, но, пусть даже он и приближался ко мне, на то, чтобы догнать меня у него не было никаких шансов. По крайней мере, мне так казалось.
За четыре поворота до финиша коробка передач моего болида застыла на шестой передаче. Казалось, я практически остановился, потому что, каждый раз при торможении мотор делал «блаааааууууу». Я думал «Вот, дерьмо! Ну все, приехали. Четыре поворота до финиша, и прощайте, два очка». После такой хорошей гонки все шло прахом; а ведь после всех испытаний и неприятностей практик и квалификации я по-настоящему ею наслаждался.
Ферстаппен очень быстро меня догнал. Я нажимал на рычажок на руле, отчаянно пытаясь перейти на пониженную передачу. Проблема состояла в том, что сломалась выхлопная труба, и это, в свою очередь, перегрело ту часть, что отвечает за переключение передач, и она слишком сильно схватилась. Внезапно мне удалось переключить передачи вниз.
Ферстаппен поравнялся со мной — и перетормозил сам себя! Он зашел слишком широко, а я, чтобы помочь ему, поджал Арроуз еще пошире. На самом деле, от меня в общем-то этого даже не требовалось, потому что он сам себе все испортил. Он так сильно облажался, что очень сильно отстал. Не знаю, что там с ним произошло, но я смог включить первую передачу и поехать в сторону финишной черты.
Теперь я застрял на низшей передаче, ожидая, когда Ферстаппен пронесется мимо меня. Но он так и не появился. Я привел болид до клетчатого флага на пятом месте, и два поворота спустя болид встал. Я был очень доволен тем, что смог набрать два очка в этой полной событиями гонке, не предвещавшей ничего хорошего.
Глава 6. Отрыв увеличивается в Германии
Мне было обещано, что летом в Ирландии будет прекрасная погода. Предсказание основывалось на популярной метеорологической примете, что-то типа раннего прибытия дельфинов в залив Бентри. Но, по-моему, в этот раз дельфины приплыли недостаточно рано, и мои поиски солнца между гонками в Аргентине и Европе успехом не увенчались. Сразу после своего возвращения из Буенос Айреса я отправился на тесты в Монцу, затем полетел в Дублин, где в течение трех дней шел дождь. В принципе, я достаточно весело провел тот уикенд, но погода действовала на меня удручающе. Всякий раз, когда я выходил на улицу, там лило. Я вернулся в Болонью и решил оставаться там до тех пор, пока мне не позвонит кто-либо из Ирландии и не скажет, что примета о раннем прибытии дельфинов сбылась.
И до того, как я отправился в Германию на трассу Нюрбургринг, никто мне так и не позвонил. На Гран При Европы народ приехал, приготовившись к плохой погоде, поскольку в октябре прошлого года в предыдущий наш туда приезд там было ужасно холодно. Именно в тот уикенд по паддоку разнеслась неожиданная новость о том, что я подписал контракт с Феррари. Шесть месяцев спустя светило солнце, и все ожидали результатов. В то время, как мы изо всех сил пытались заставить машину работать.
Постаргентинские тесты в Монце дали нам очень мало. Сначала у нас проявилась проблема с коробкой передач, сильно сократившая время, отведенное на испытания. Мы опробовали новый пол, сделав шаг в правильном направлении — это позволило нам стабилизировать поведение задней части болида на входе в повороты. Но помимо проблем с коробкой передач, на тесты повлияло еще и то, что Монца с зимы очень редко использовалась, и трасса была очень грязной. После меня на тестах пару дней провел Михаэль, он испытал измененное переднее антикрыло, которое я должен был использовать на Нюрбургринге.
Но, по моему личному мнению, это крыло, решив одну проблему, создало новую. Задняя часть болида при входе в повороты стала менее нервной, но на выходе я получил ужасную недоворачиваемость. Иными словами, машина стремилась пойти прямо, вместо того, чтобы следовать траектории выхода из поворота. Для того, чтобы с этим совладать, мне приходилось слишком сильно сбрасывать скорость и пытаться выйти из поворота по прямой, стараясь не перегружать переднюю часть машины, что в противном случае приводило к недоворачиваемости. Что и говорить, это был не самый быстрый способ прохождения поворота.
Наши проблемы заключались в том, что из-за нехватки тестов мы не успели получше изучить эту проблему, и мы недостаточно быстро отреагировали на ее появление в течение тренировочных заездов. Для исправления этого недостатка нам пришлось делать большие изменения в настройках, но мы не были точно уверены — кроется ли проблема в моем пилотировании, в трассе или же в машине. К несчастью, у нас было слишком мало времени, чтобы это узнать.
Но, несмотря на это, в квалификации я умудрился пройти по-настоящему хороший круг и занять седьмое место на стартовой решетке. Еще каких-то пара десятых, и я был бы четвертым, что, учитывая обстоятельства, было бы просто великолепным достижением.
Седьмое место было тоже неплохим результатом — за исключением того, что Михаэль был намного быстрее меня, и я никак не мог понять, как же ему это удалось. Он проделал большое количество тестов, и может быть именно это обстоятельство позволило ему лучше настроить болид. К тому же, это был его домашний Гран При — фактор, который никогда нельзя сбрасывать со счетов. Пусть так, но все равно я был медленнее намного больше, нежели я этого ожидал.
Не беря в расчет Аргентину, во всех остальных гонках я держался в полусекунде от времени Михаэля. Я могу понять, откуда возникла та разница в Буенос Айресе, поскольку тогда Михаэль прошел круг практически за гранью возможностей болида. Но на Нюрбургринге я был разочарован — я списал это на количество тестов, которое провел Михаэль. Он становился все лучше, в то время, как я становился все хуже.
И у меня не было никаких оснований жаловаться на сложившуюся ситуацию. Обстоятельства — из-за проблем с коробкой передач, которых попросту не было в наличии в достаточном количестве — вынуждали при первом же появлении на свет исправленной коробки, ставить ее на болид Михаэля. И в том, чтобы давать ее мне, не было никакого смысла.
В любом случае я боролся с проблемами, которые не оказывали никакого влияния на Михаэля. Всякий раз, когда я наезжал на кочку, педаль газа смещалась где-то на 20 мм, и, естественно, это было крайне нежелательно. Мне приходилось двигать ногу вперед, и таким образом педаль начинала осциллировать. То же самое происходило и в момент переключения передач. Мы опробовали различные сиденья и в Нюрбургринге мы испытывали уже девятую модификацию подножки, призванной улучшить угол наклона стопы, лежавшей на педали газа.
