Юрий Ковтун, защитник сборной России 1990–2000 годов, играл у Газзаева в «Динамо»:
«Это большой тренер, о котором всегда буду вспоминать по-доброму. Он ведь сыграл важную роль в моем становлении игрока. Я пришел в «Динамо» из «Ростсельмаша», все для меня было в диковинку. Многомиллионная столица, серьезный клуб, мега-задачи, гиперамбиции. Повезло, что попал в хорошие руки. Газзаев не давал робеть. Я получил прекрасное представление о том, что же такое «большой футбол».
Газзаев максималист, хочешь у него играть, будь таким же. Валерий Георгиевич требовал от нас запредельной самоотдачи. Он заряжал нас дикой энергией и постоянно требовал. Требовал, требовал и еще раз требовал! Даже на тренировках нужно было выкладываться на пределе. И мы проводили их на грани – особо друг друга не берегли, искры высекали. Он это называл: «Работой в условиях, приближенных к боевым». Да и каждое даже самое элементарное упражнение нужно было выполнять так, как будто это финал чемпионата мира. Помню, что я все время был сконцентрирован, сосредоточен. Было сложно, но интересно. И никогда не забуду ощущение: «я могу!», когда наполняешься силой, растешь.
Если Газзаев был недоволен моей игрой, то обязательно мне об этом говорил прямо. Но ни в коем случае не после матча, а по прошествии нескольких дней, когда эмоции и у него, и у меня сходили до отметки, на которой можно проводить конструктивные беседы. Также мы вместе разбирали какие-то моменты и ошибки непосредственно перед игрой. В итоге я прекрасно понимал, в чем мне нужно добавить.
У меня сложилось впечатление, что Газзаев может простить игроку все. Кроме предательства и наплевательского отношения к делу. Возможно, поэтому у нас в команде не было серьезных конфликтов, хотя, слышал, что прежде распри в «Динамо» были в порядке вещей. Да и сам Газзаев не всем и не во всем нравился, но с ним считались и признавали его объективность, его право вести за собой.
Что особенно запомнилось в Газзаеве? Огромная подготовленность ко всему. Предстоящая игра для него была всем. И он все знал о сопернике, разбирал и доносил до нас мельчайшие нюансы. И он как никто мог взбодрить команду. В работе для него никогда не было «авось», ни одна деталь не упускалась. Уже тогда, в свои молодые по тренерским меркам годы, он был тренером-победителем. Авторитетов для него не существовало. И еще он удивлял меня тем, что местами очень жесткий и резкий в работе, он был образцом спокойствия в повседневной жизни, всегда мог дать ценный совет».
Александр Точилин, экс-игрок «Динамо» (Москва):
«Я сам стал тренером, начал работать с детишками. Могу сам пошутить, даю им пошутить. Но если вижу, что дело переходит в панибратские отношения, сразу могу включить Валерия Георгиевича. Он всегда был доступен для игроков, к нему всегда можно было прийти, попросить совета, посмеяться, но в работе – дистанция была такая, что мы все выполняли беспрекословно. Он всегда завышал нам планку и всегда спрашивал по полной программе. Как-то нам купили грузы килограмм по пять – и мы бегали с ними в горку и с горки. Герман Кутарба бежал и кричал, чтобы его отпустили туда, где не будет таких нагрузок. Газзаев нас готовил, как спецназ. На этой базе после ухода Валерия Георгиевича я еще два года спокойно держался».
Глава 6
Полтора года привыкал к тому, что ЦСКА – это не «Динамо»
Прошло только двое суток, как я покинул «Динамо». Даже о будущем не успел задуматься – пока лишь переваривал последний свой трудовой период. Когда зазвонил мобильный телефон, я сидел дома на диване, что-то читал. Человек в трубке представился: это Гинер. Раньше с Евгением Ленноровичем мы знакомы не были, поэтому я сразу догадался: звонит он не для того, чтобы узнать, как у меня настроение. Договорились на следующий день встретиться в ресторане. Помимо президента армейцев, на встрече присутствовали еще два члена совета директоров клуба. Без особой раскачки мне сделали предложение возглавить ЦСКА по окончании сезона. Со стратегической точки зрения это был идеальный вариант, так как у меня появлялось полгода для подготовки, к тому же я получал возможность комплектовать команду «под себя».
На первый взгляд меня устраивало абсолютно все, здесь чувствовался размах. Единственное, меня жутко смущал один факт – я не представлял себя в ЦСКА. Никогда не мог подумать, что буду носить красно-синие цвета. Всю свою тренерскую деятельность в России связывал с «Аланией» или «Динамо», командами, в которых прошла моя футбольная жизнь. Не исключал я для себя разве что зарубежный вариант. Поэтому мне необходимо было прислушаться к своему сердцу, и я попросил несколько дней на размышление. Этого времени мне хватило, чтобы убедить себя дать согласие, однако истинное мое перестроение порядком затянулось. На первых порах частенько забывался и вместо ЦСКА говорил «Динамо». Более того, наверное, только спустя полтора года я наконец-то перестал отправлять игроков в Новогорск, на базу бело-голубых. Тренировка заканчивалась, и я говорил армейцам: «Завтра автобус в Новогорск отходит во столько-то». Вначале меня поправляли: «В Архангельское, Валерий Георгиевич», а потом смирились.
Я с собой боролся, ломал себя – было очень непросто! Традиции «Динамо» и ЦСКА слишком сильно разнятся, даже менталитет у людей совсем иной. Про понимание игры я вообще молчу. Пожалуй, клуб – это как часть твоей семьи. Представьте, что в одночасье место, например, вашего брата за столом занял чужой, незнакомый человек. Не факт, что вы сумеете найти общий язык. Так и здесь. Но я постоянно повторял себе, что я профессионал, а настоящий профессионал сумеет проявить себя в любой команде. А если он с каждой чего-то еще и добьется, то он выдающийся. Я не простил бы себе, если бы у меня не получилось. Есть специалисты успешные, но они успешные в одних условиях. А в других у них ничего не получается. Примеров десятки, в том числе и у нас. И мне жутко не хотелось пополнить эту незавидную компанию. Так что выхода другого у меня не было. Я старательно впускал ЦСКА в свое сердце, и в один прекрасный день почувствовал, что красно-синие цвета для меня все-таки стали родными. Безо всяких оговорок! Убежден, тренер – важная, ключевая фигура в команде. И если он в эту команду не влюблен, то он не сможет заразить людей одной большой целью и вдохнуть в них столь весомый клубный патриотизм. Патриотизм – явление искреннее, его нужно поселить внутри. Его невозможно имплантировать.
Тренер, откуда бы он ни пришел, является еще и носителем традиций, его задача – способствовать их укреплению. Карвалью, допустим, многого не знает о прошлом ЦСКА, ему позволительно что-то в этом прошлом не любить, но уважать его он обязан. Я никогда не позволю игроку прийти в чужой монастырь со своим уставом. И если легионер, приезжая, каким-то образом выказывает пренебрежение к клубу, у нас с ним не будет ничего общего. Сегодня, когда в коллективе уже все налажено, мне необязательно прикладывать сверхусилия в воспитании, многое новичкам объясняют старожилы. Да и нынешняя репутация обладателя Кубка УЕФА говорит сама за себя.
* * *
Прежде чем официально возглавить армейцев, в июне 2001-го я успел занять пост главного тренера молодежной сборной России – настолько стремительно развивались события! В тот период к молодежке отношение у руководства РФС и болельщиков было откровенно равнодушным. Я же, помня о своем завоеванном титуле чемпиона Европы в составе юношеской сборной СССР, хотел привлечь внимание страны к национальным дружинам второго плана. Вывести их из тени и дать импульс развитию подрастающего поколения. Не боюсь показаться пафосным, считаю, что любой человек, если он, конечно, способен взлететь высоко, должен помимо личных интересов всегда преследовать общественные и приносить пользу своей родине.
Впрочем, не буду скрывать, приход в молодежку оказал позитивное влияние и на мою собственную карьеру. Во-первых, проделанная там работа не осталась незамеченной и в какой-то степени повлияла на то, что в 2002 году именно мне предложили возглавить первую сборную. Кстати, все те, кто образовал костяк национальной команды в 2004–2005 годах, были «разгаданы» мной и включены в состав еще в 2001-м. Исключение по причине возраста составили лишь Смертин, Билялетдинов и Акинфеев.
Другой немаловажный плюс моей тогдашней деятельности – это изучение перспектив несформировавшихся талантов. Еще года за два до этого я стал куда большее значение придавать «завтрашнему дню», мне нравилось работать с молодой порослью, и вот теперь, в самый кульминационный для футболиста период, я получил возможность ему, словно алмазу, придать нужную огранку. Испытать себя в качестве провидца было безумно интересно!
