...Каждый шаг приближает нас к страшному месту... До встречи осталось немного — каких-нибудь 200-300 метров по вертикали. С базой было у нас несколько сеансов связи, и каждый раз втайне я ожидал чуда, каждый раз перед включением рации мне грезился голос: «Володя, она нашлась...» Хотя еще в лагере кто-то сказал мне: «Японцы как будто ее опознали». «Как будто»... — тупые ножницы: не столько режут, сколько мнут и дырявят... Я все-таки верил. Но вера уходила с каждой новой связью, с каждым метром высоты... Наконец я сказал себе: «Хватит морочить голову — она там, на склоне возле вершины». С этой секунды веру в чудеса сняло как рукой. Я готовился к встрече. Я боялся ее — боялся себя. Я сейчас восходитель. Руководитель. Я обещал, что все будет в порядке. Мало того, меня отпустили не на последнее свидание. По делу. Из всех находившихся в лагере я один хорошо помнил их в горной одежде. На этом сыграл — формальный повод, который под конец пригодился всем, кто устал меня отговаривать, убеждать...
Их нужно опознать и составить описание. Описание обязательно. Через год их снимут и отдадут родственникам. Кто будет снимать? Надеюсь, что я. Но все может случиться. Здесь нужен документ.
Портативный магнитофон «Сони» под свитером давит на ребро. Я держу его здесь, чтобы не замерзли батарейки. Он раздражает, но боли не чувствую. Кто будет диктовать?
Ребята мрачны. Идут, низко согнувшись, надвинув на глаза капюшоны, глядя под ноги. Их сгибает не столько усталость, сколько предстоящая встреча. Я знаю — они предвидят сцену... Жуткую сцену... Где мне взять силы, чтобы этого не случилось? Ясно только одно — на высоте семь километров никто не должен трепать нервы другим ни при каких обстоятельствах. Только сейчас стало понятно, какую моральную обузу взяли они на себя, согласившись идти со мной...
Гребень неподалеку. Где-то здесь 2 августа в 13 часов Эльвира передала на базу: «Осталось около часа до выхода на гребень. Все хорошо, погода хорошая, ветерок несильный. Путь простой. Самочувствие у всех хорошее. Пока все настолько хорошо, что даже разочаровываемся в маршруте...»
Что было дальше? Об этом известно немного. Источник единственный — радиопереговоры, восстановленные мной со слов их участников. В тот же день, 2 августа, в 17 часов женщины передали на базу информацию не менее жизнерадостную и оптимистичную, чем та, что поступила в 13 часов. Лагерь пожелал им спокойной ночи, и связь на этом закончилась. 3 августа, 8 часов утра. Эльвира: «Решили взять день отдыха». База (В. М. Абалаков): «Эльвира, тебе видней. Как решила, так и будет. Не спешите. В перспективе прогноз хороший». Сверху после штурма вершины навстречу женской команде шла группа Гаврилова. Мастер спорта Олег Борисенок находился на связи, слышал сообщение женщин и передал им: «Мы идем к вам. Скоро увидимся и поговорим». 3 августа, 17 часов. Эльвира: «Я права, что взяли день отдыха!» База: «Не сомневаюсь, тебе видней, тебе доверяю. Ты предложила — я согласился».
Эльвира: «Завтра хотим подойти под вершину — сделать большую работу за счет отдыха. Может, сделаем попытку выйти на вершину». Утром 4 августа где-то у высшей точки двигалась вверх группа Георгия Корепанова. Они шли с другой стороны. К вечеру, достигнув вершины, начали спуск и до темноты успели спуститься на несколько сот метров в обратном направлении, к вершине Раздельной. Между этими тремя подвижными точками — командами Шатаевой, Гаврилова, Корепанова — и базой поддерживалась регулярная связь — то ли прямая, то ли путем передачи через посредника. Внизу передачи вел Виталий Михайлович Абалаков.
4 августа, 17 часов.
Эльвира — базе: «Пока мы с вами поговорили, ребята «сделали» пик Ленина (имеется в виду группа Корепанова. — В. Ш.). Нам завидно. Но завтра нас тоже можно будет поздравить. Пусть Корепанов нас встречает на Раздельной, греет чай. Поздравляем Жору с днем рождения. Желаем всего доброго. Несем тебе презент. Пик Ленина ты уже покорил, теперь желаем восьмитысячника».
Корепанов — Эльвире: «Жду презент. Подходите быстрее. Продолжаем греть для вас чай. Идите быстрей. Нужна вам эта гора? Если б меня не гнали, я бы не ходил».
Эльвира — Корепанову: «Погода портится. Идет снег. Это хорошо — заметет следы. Чтобы не было разговоров, что мы поднимаемся по следам». В момент этой связи группа Гаврилова отдыхала рядом с женским биваком на высоте немного выше шести тысяч метров. Один из ведущих участников группы, заслуженный мастер спорта Константин Клецко, запросил лагерь.
Клецко — базе: «Какие будут указания?»
База: «У девушек все хорошо. Эля доложила. Самочувствие прекрасное. Она доложила свои раскладки по времени. Я им подсказал кое-что. Считаю, что вам надо спускаться вниз и завтра спускаться дальше».
Однако о самочувствии женщин гавриловцы имели гораздо больше сведений, ибо видели их воочию, совместно распивали чаи. Девушки и в самом деле чувствовали себя хорошо.
5 августа, 8 часов утра.
Борисенок-базе: «Погода хорошая. Тепло. Сейчас греемся и будем спускаться с шотландцами».
База: «Хорошо, если они согласны, спускайтесь».
Группа Шатаевой еще спала. Связи с ними не было. 17 часов.
Шатаева — базе: «Мы вышли на вершину».
База. «Поздравляю!»
Читатель, видимо, догадывается, что общая стратегия передвижения групп была продумана и попутно с личными восходительскими целями предполагала некое патрулирование мужских команд во время нахождения женщин на склоне — для подстраховки, на всякий случай. Однако, как бы тщательно ни скрывался факт подстраховки, там, на месте, он становился «секретом полишинеля». И не исключено, что именно поэтому женщины затягивали восхождение, стараясь вырваться из-под опеки, выбирая для переходов моменты наибольшего удаления «опекунов». Сначала группа Гаврилова — Клецко, по понятным причинам, не спешила со спуском. Но, получив указания с базы, двинулась вниз и 5 августа в 17 часов вышла к японской пещере на 5700. В 17 часов в передачу «База — Шатаева» включился Олег Борисенок. Узнав о благополучном выходе на вершину, он сказал:
«Очень хорошо. Желаем удачного и скорейшего спуска. Жора ждет не дождется своего презента».
Шатаева — базе: «Видимость плохая — 20-30 метров. Сомневаемся в направлении спуска. Мы приняли решение поставить палатки, что уже и сделали. Палатки поставили тандемом и устроились. Надеемся просмотреть путь спуска при улучшении погоды». База: «Согласен с таким решением. Раз видимости нет, лучше переждать и в крайнем случае здесь же, на вершине, переночевать, если это возможно». Шатаева: «Условия терпимые, хотя погода не балует, видимости нет. Ветер, как нам и говорили, здесь всегда. Думаю, не замерзнем. Надеюсь, ночевка будет не очень серьезной. Чувствуем себя хорошо».
База: «На вершине неприятно и действительно холодно. Не исключено, что ветер и дальше будет не меньший. Может, и больший. Постарайтесь пораньше проснуться, просмотреть и найти путь спуска и, если будет возможность, сразу следовать на спуск».
Борисенок: «Спокойной ночи. Удачной ночи».
6 августа, 10 часов утра.
Шатаева — базе: «Погода ничуть не изменилась. Видимости никакой. Мы встали в 7 часов и все время следим за погодой — не появится ли просвет в тумане, чтобы определиться, сориентироваться на спуск. И вот уже 10 часов, и ничего, никаких улучшений. Видимость все такая же низкая — примерно 20 метров. Что нам посоветует база, Виталий Михайлович?»
Абалаков: «Давайте в 13 часов поговорим. Перекусите».
13 часов. Шатаева (в голосе слышатся тревожные нотки):
«Ничего не изменилось. Никаких просветов. Ветер начал крепчать, и довольно резко. Видимости тоже нет, и мы не знаем: куда же нам все-таки двигаться? Мы готовы в любой момент выйти. Но время прошло... Мы сейчас готовим обед. Хотим пообедать и быть наготове, чтобы собраться за 10-15 минут, не больше. Имеет ли Жора для нас какие-нибудь рекомендации? Сообщите, не идет ли кто в нашу сторону?»
В группе Гаврилова связь вел Борисенок. Он вмешался в разговор: Борисенок — Шатаевой: «Просим сделать маленький перерыв. Мы сейчас свяжемся с Жорой».
Группа Корепанова находилась за перегибом и прямой связи с вершиной не имела. Борисенок вызвал Корепанова и передал ему вопросы Эльвиры. Корепанов — Борисенку: «Ухудшение погоды заметно на гребне и ниже. Вверх сегодня выходят отдельные восходители, но, по всей вероятности, на вершину выхода не будет. Если кто и вышел со своих биваков, будут, видимо, возвращаться из-за непогоды». Через несколько минут Борисенок пересказал Шатаевой содержание разговора с Корепановым.
Шатаева: «Куда же все-таки идти, если стать лицом к обелиску?». Клецко: «Станьте лицом к обелиску и по левую сторону начинайте спуск...» Клецко — Корепанову: «Как спускаться дальше?» Корепанов: «Очень трудно дать консультацию по радио. В принципе там ясного спуска нет, такие... перемежающиеся поля. Спускаться можно в том случае, если есть следы от предыдущих групп. Если их нет и никакой видимости, то лучше сидеть и пережидать непогоду. Спуск в сторону Раздельной неявно выраженный». Клецко — Шатаевой: «Если непогода и ничего не видно, то лучше оставаться на месте». Шатаева: «Мы сейчас обсудим и примем решение». 17 часов. Шатаева — базе: «Погода нисколько не улучшилась, наоборот, ухудшается все больше и больше. Нам здесь надоело... Так холодно! И мы хотели бы уйти с вершины вниз. Мы уже потеряли надежду на просвет... И мы хотим просто начать... по всей вероятности, спуск... Потому что на вершине очень холодно. Очень сильный ветер. Очень сильно дует. Перед спуском мы, Виталий Михайлович, послушаем вас — что вы нам скажете на наше предложение. А сейчас нам хотелось бы пригласить к радиостанции врача. У нас есть вопрос, нам нужно проконсультироваться».
