Сотрудник испуганно ретировался. В кабинете повисла странная пауза. Демонстрация силы удалась. Рогозин вскоре на всякий случай из опорников перешел в опричники, по ту сторону кнута. Впрочем, он и так был в связке с Михалычем. Мы с Жекой остались по другую, поскольку были «опорниками» другого «тренера».
Диагноз Рогозина подтвердился, когда, вмешиваясь в работу абсолютно всех служб, кроме курьерской, Рогозин в жесткой форме и на повышенных тонах стал учить жизни начальника команды, главного менеджера, администраторов, юристов, сотрудниц международного отдела и т.д. Причем речь шла не о требовательности руководителя, а всего лишь о грубости психически неуравновешенного человека. Естественно, больше всего доставалось коммерсантам и бухгалтерам, потому что по должности Рогозин был (если что) коммерческим директором. Все очень скоро узнали, чьи «глаза и уши» учат их жить и работать, и терпели. Женщины пускали слезу, мужчины тихо матерились в коридоре. Первак мог неделями уходить в отпуск. По здоровью. Печать, право подписи и формальное руководство оставалось за Ельчаниновым. Молодой мажор-провинциал, сын какого-то губернатора или мэра — не важно. Вот душа-человек! Вечно весел, свеж, всегда в новом галстуке при модном костюме и каждое утро со свежими впечатлениями от посещения очередного крутого места в столице. Москву он не «нагибал», «не покорял» — он ее смаковал. Может, и до сих пор смакует. Молодца! Побольше бы таких адекватных сибаритов. Ему хорошо — и всем радость. За ним числилась организационно-структурная и хозяйственная часть. Шла она как-то сама собой. А значит, работал он хорошо. По крайней мере, автобусы по пути на игру при Максе не ломались.
Но «любимой женой» Первак назначил Рогозина. Человека без определенного места жительства и занятий. У него не было латвийского гражданства, зато было много проблем. Кстати, этим же летом в «Спартаке» появился и двойник Рогозина — Игорь Клесов. (В этом месте бывших спартаковских футболистов должно передернуть.) Представьте себе, тоже русский, тоже из Риги и без гражданства, также Игорь Анатольевич и даже 1965 года рождения. Но это мелочи. Главное, с таким же самомнением. Ребята-футболисты и так уже в разных интервью упоминали его светлое имя. Прозвище, которым они его наградили, говорит само за себя — Берия. Говорят, подсматривал, подслушивал, стучал, штрафовал. Не знаю, меня это не касалось. Может быть, он выступал в заранее определенной ему роли злого следователя, создавая темный фон для светлого образа доброго главного тренера. Может, просто старался отработать космическую зарплату, врать не буду. Не исключено, что он все делал по большому счету логично, ибо футболистам палец в рот не клади. Все-таки у нас еще не западный футбольный менталитет. Доверяй, да проверяй. Но то, что он был недружелюбен и брал на себя больше, чем положено, подтвержу. В общем, клон Рогозина был и в Тарасовке. И тем, кто одинаково много времени проводил в офисе и в команде, отдохнуть от имени Игорь Анатольевич не удавалось. Особенно страдал Валерий Жиляев. Его эти горячие рижские парни особенно доставали. Он был их боксерской грушей. Морально, разумеется.
Но вернемся в офис. Там же Рогозин! По словам осведомленных людей, предыдущий клуб в Латвии, в котором он был целым президентом, разорился. Расчетные деньги игрокам ему пришлось заплатить, продав почти все, что было. И вот этот талантливый финансист и менеджер стал правой рукой Первака. Никто не искал компрометирующие Рогозина слухи. Они его почему-то опережали. В первые же дни один из футболистов, знавший его по Латвии, недоуменно воскликнул: «А этот-то что здесь делает?! Теперь сюда все разваливать приехал?» Его рассказ поверг всех в шок.
А делал Игорь в «народной команде» немало. С магазином тянул, с контрактами темнил. Апофеозом стал крайне невыгодный, кабальный и странный договор с компанией «Найк», которая по сей день одевает (и обувает) команду. Контракт не устраивал решительно всех, кто имел к этой сфере хоть малейшее отношение, но был подписан. Единственным человеком, который считал это достижением, был Юрий Первак. А единственным кто имел хоть какое-то влияние на Первака, был Игорь Рогозин. Это был, по мнению оппонентов коммерческого директора, настоящий акт вредительства, обставленный как великая победа бизнесмена Рогозина. В приемной Игорь буквально жил, блокируя чьи-либо подходы туда. Огребал пьяные унижения, терпел хуки в печень, потрепывания за щеку и прочие шалости поддавшего шефа. За короткий срок Игорь Анатольевич умудрился рассориться со всем коллективом офиса. У него даже в спокойном состоянии всегда дергались конечности. Казалось, он ненавидел весь мир. В Москву он приехал, чтобы «трахнуть ее» под девизом: «Мы медленно спустимся с горы… и отымеем все стадо». Этими же словами, кстати, обозначит свое кредо и тренер Станислав Приветович (как он любил себя называть), приветствуя команду в день своей тренерской инаугурации в 2007-м. Возможно, всему виной был некий комплекс, который Рогозин, судя по всему, испытывал, получив в детстве тяжелую травму (заметная хромота не оставляла Игорю шансов заниматься дальше любимым футболом). Ему можно было только посочувствовать, если бы он не пытался сделать людям больнее, чем было ему самому. Впрочем, ему все равно сочувствуешь. Видит Бог, понимая, что ему с семьей непросто осваиваться в Москве после провинциальной и игрушечной Риги, лично я старался делать все, чтобы его расшевелить. Ходили вместе вечерами в рестораны, караоке, спортбары. Знакомил его с влиятельными друзьями. Пытались задружить семьями. Да простит меня жена, просил ее взять шефство над супругой Игоря. Моей было нетрудно заскочить за Леной в Крылатское и устроить шопинг, который так оздоравливает наши прекрасные половины. Но не судьба. Наше с Игорем межличностное сознание так или иначе определялось служебным бытием.
Экономика по Рогозину означала видимость решения каких-то «вопросов». Именно с тех лет у меня стойкое отвращение к словосочетанию «решать вопросы». Ширма для бездельников. Апофеозом стала экономия на поездке команды в ту же Марбелью. Впервые за многие годы на другой конец Европы мы летели не чартером, а рейсовыми самолетами, с пересадкой и 4-ча-совым ожиданием в Цюрихе. На обратном пути, с той же пересадкой, подвыпившие ребята (в конце сбора пиво официально разрешается) долго пытались разобраться, кто же является автором этого экономического чуда. «Зато сэкономили», — успокаивал Рогозин.
Суммы — вещь относительная, для простых людей 20 тысяч долларов, конечно, серьезные деньги. Но мучить команду после тяжеленных двухнедельных сборов за эту сумму равно должностному правонарушению. Команда — это всё, а мы — всё остальное. Обслуживающий персонал! (Все, кроме владельцев.) Это правда, мне нет смысла лизать что-то кому-то. Я там не работаю. Просто есть очевидные и незыблемые вещи, которые следует понимать, не выдумывая ничего лишнего.
Никогда до тех пор на команде не экономили, даже когда условия были похуже и не было столь мощных спонсоров. Старожилы твердили это, как молитву. Да разве ж кто их слышал? Дайте игрокам лучшие «борта», отели, питание — тогда и будет моральное право спросить «по полной» за выполнение задачи. А с другим подходом всегда останется люфт для брюзжания: «самолеты тесные, отели старые, еда ни к черту…» В этом, если угодно, есть здоровый прагматизм, а не просто душевная боль за ребят.
Но самая запоминающаяся страничка из жизни экс-коммерческого директора — история с «особнячком в Тарасовке». Месяцем ранее старый добрый спонсор передал любимой команде кругленькую сумму долларов с пятью нулями с просьбой, чтобы их раздали игрокам в качестве премиальных. Он чуть ли не ежегодно устраивал аттракционы подобной щедрости. Вот это настоящий болельщик. Только в этот раз не тут-то было. Не дошла премия до команды, как утверждают знатоки. Неизвестно, что с этой кругленькой стало, но, приехав как-то вскоре на базу, Рогозин прямо во время тренировки решил расспросить персонал, не продается ли поблизости особнячок, то есть у одних кошка пропала, а у других — шапка новая. Самое смешное, что спрашивал он это в присутствии тех самых людей, которые знали о спонсорском подарке, и надо было видеть их лица. Человек работает в клубе всего ничего, на зарплату (пусть и высокую — по-моему, 20 тысяч долларов)… и на тебе. Да нет, никто ничего не утверждает. Просто когда коллектив начинает подсчитывать упущенную выгоду, громко шушукаясь на тему, которая волнует всех не меньше, чем… да хотя бы того же Рогозина, раз рядом стоит, — это о-очень отвлекает от служения футболу.
Игорь Анатольевич Рогозин сделал все, чтобы быть рядом с Перваком в единственном числе. Конфликт нарастал. Частности превратились в закономерную непримиримость. Как-то по-человечески разобраться, что-то выяснить и сгладить уже не получалось. Агрессивность Рогозина рифмовалась с прямотой Первака. К примеру, суть работы пресс-атташе Юрий Михайлович сводил к простому: «Мне твои интеллигентские штучки не нужны. Ты мне досье на всех видных журналюг собери: кто с кем, что почем. Еще лучше — компромат. Так нагнуть легче».
