А теперь я хотел бы коснуться темы, в общем-то, абстрактной. Я хотел бы высказать некоторые соображения о том, как сыграли бы мы с обладателем Кубка Стэнли, если бы нас на такой матч, лишь отдаленно напоминающий популярную игру, настраивали заранее, если бы поединок в Филадельфии был не последним, когда серия выиграна, а первым или вторым. (Мне бы хотелось, чтобы ЦСКА встретился с «Флайерсом», когда мы были полны сил и у нас еще не было травмированных игроков.)
Я думаю, что в начале турне, когда армейцы были преисполнены нерастраченного еще энтузиазма, пыла, энергии, когда в строю были такие могучие бойцы (я специально подчеркиваю — не просто большие мастера, но именно бойцы), как Геннадий Цыганков, Владимир Петров и Виктор Жлуктов, всегда охотно принимающие силовую борьбу, даже в ее крайних формах, то, убежден, едва ли могли бы помочь соперникам все формы психологического воздействия — начиная от полицейских, сопровождающих нас на улицах, и кончая тактикой силового давления в трактовке Шульца-Кувалды и Ван Импа. В конце концов, как говорит в таких случаях Александр Мальцев, у соперников-забияк те же две руки, что и у нас. И если бы в этом матче решалась судьба серии, то, право же, я не удивился бы, если бы наши выведенные в предыдущих матчах из строя хоккеисты убедили доктора, что они абсолютно здоровы.
Хоккей — это многоборье, где успех приходит к той команде, хоккеисты которой сильнее в сумме всех слагаемых, составляющих хоккей, в технической и атлетической подготовке, в тактической эрудиции, в психологической устойчивости игроков. Уверен, что если «Флайерс» и превосходил в чем-либо ЦСКА, так это только в желании и умении вести силовую борьбу за рамками правил.
Не слишком хитрое искусство!
Знаю, что в драке мы могли бы и не уступить, но отвечать таким вот ударом на удар мы не хотели и не могли. И потому прежде всего, что не так воспитаны, у нас иное представление о нормах морали. И потому, что не драку и хулиганство ищем в хоккее.
Бесчисленные драки, удары исподтишка, стремление вывести соперника из строя, запугать его, давление, которое не укладывается в рамки какого-либо разумного принципа ведения игры, все это складывается в антихоккей, где класс хоккеиста уже ни при чем. Вот почему 11 января 1976 года создавалось ощущение, что нам противостоит не команда, где собраны хоккеисты, одни из которых более, а другие менее техничны, но какой-то робот, неудачно запрограммированный.
В Филадельфии фанатично относятся к своим игрокам, и выиграть там трудно. Но, разумеется, возможно. С точки зрения технической оснащенности, игроки «Флайерса» заметно, на мой взгляд, уступают хоккеистам других сильнейших клубов, например «Монреаль Канадиенс» и «Бостон Брюинз». И победы, которые приходят к этому клубу, во многом объясняются не только хорошей организацией игры, но и тактикой запугивания, умением вывести соперника из игры.
Кстати, дальнейшие события в чемпионате НХЛ и розыгрыше Кубка Стэнли показали, что я недалек от истины в своих оценках: «Канадиенс» весной уверенно переиграла «Флайерс» и буквально разгромила соперника в розыгрыше главного приза НХЛ: хоккеисты Монреаля выиграли четыре матча из четырех, и остальные три игры уже не понадобились.
Я знаю, что не только мы, но и заокеанские любители спорта с сожалением восприняли события, происшедшие в Филадельфии.
«Вашингтон пост» писала: «Возможно, «Флайерс» и сильнее… но, к сожалению, мы этого никогда не узнаем, и советские хоккеисты всегда будут иметь оправдание, почему они не показали всего, на что способны: они пытались спасти свою жизнь».
Этот матч мог стать праздником. А остался дурным воспоминанием в памяти.
Мы этого слова избегаем. Наверное, потому, что когда-то начало гулять по страницам нашей печати понятие «звездная болезнь».
Не знаю, как оно родилось. От хоккеистов постарше слышал я, что лет около двадцати назад появился фельетон о знаменитом футболисте, совершившем тяжкий, сурово наказуемый поступок. Фельетон был написан, рассказывают, блестяще, прочитали его, разумеется, все, и с тех пор слово «звезда», если речь шла о спорте, стало весьма непопулярным, почти ругательным. Звездой балета быть можно, звездой эстрады — тоже, но вот звездой хоккея или тем паче футбола…
И все-таки звезды в хоккее есть. Не только Орр, Эспозито, Кларк, Маховлич. Но и Третьяк, Мальцев, Васильев, Мартинец… Список можно продолжить.
Легко ли быть звездой?
Нет, конечно же нет!
И не только потому, что требуются талант (а это зависит не от нас!), колоссальное трудолюбие (здесь уже каждый из нас хозяин своей удачливости) и умение идти к цели, несмотря ни на что (при этом важно, чтобы оптимизм спортсмена дополнялся доверием тренера). Но и потому, что со звезды огромный спрос. И то, что тренеры прощают хоккеисту, скажем, из третьей тройки, они ни за что не простят мастеру из ведущего звена.
И, наконец, еще одно немаловажное соображение.
Отношение соперника.
Я не отношу себя к числу звезд, хотя не могу пожаловаться на недостаток хвалебных отзывов, на невнимание печати. Дело в ином — я вижу, как много у меня еще недостатков в игре, хотя от некоторых из них я уже, как мне кажется, избавился. Я вижу немало возможностей для повышения своего мастерства, вижу, над чем предстоит мне работать, и потому, повторяю, убежден, что мне еще далеко до совершенства.
Однако опыт, понимание хоккея, определенный класс уже есть, я выступаю в тройке «А» ЦСКА и сборной СССР и потому чувствую повышенное внимание опекунов.
К сожалению, в борьбе с ними (как и с собственными недостатками) я далеко не всегда на высоте.
Зимой 1975/76 года случилась со мной крайне неприятная история. Во время матча я ударил кулаком хоккеиста «Химика», моего бывшего партнера Владимира Смагина. Мы вместе с ним играли когда-то в «Звезде», потом в ЦСКА.
За этот проступок я был удален с поля на пять минут. Об инциденте много писали и говорили, и все, естественно, дружно осуждали меня. Справедливо осуждали. Я заслужил это всеобщее осуждение и оправдываться не хочу. Меня обсуждали на СТК — спортивно-технической комиссии федерации хоккея, я каялся, каялся искренне, говорил, что это в первый и в последний раз.
Но было мне и тошно, и вместе с тем обидно. Прощать мою грубость ни в коем случае, конечно же, не следовало, но и раздувать этот эпизод до такой степени тоже было несправедливо. Слушая, что говорили обо мне, я удивлялся. Говорили, что моя драчливость стала системой, что я постоянно нарушаю правила, спорю с судьями, считаю себя незаменимым и вообще позволяю себе черт знает что. Оставалось только недоумевать, когда же я забиваю, если только что и умею делать, так это драться.
Краски сгущали. И дело было не в педагогике, не в стремлении на моем примере показать, что у нас спрос со всех, независимо от титулов и званий, равный.
В том-то и дело, что спрос далеко не равный. Ошибется, нарушит правила игрок, далекий от сборной, никто и внимания не обратит, а ошибется кто-то из ведущих, так сейчас же начинаются разговоры, что такой-то зазнался, многое себе позволяет, считает себя незаменимым. А вы подумайте, нужно ли Фирсову или Мальцеву, Якушеву или Викулову драться, играть грубо, за рамками правил? Да нет, не нужно, у них и других аргументов хватает, чтобы выиграть дуэль у соперника, но случается, что и они грубят. Но я твердо знаю — не по своей воле идут они на такой путь ведения игры. Их провоцируют, им не дают играть, и, в конце концов Якушев или Мальцев «дают сдачу», потому что терпение лопается. И снова начинаются разговоры о звездной болезни.
Я обращаюсь к судьям — будьте, товарищи судьи, внимательны, вы же понимаете и любите хоккей не меньше нас. Так пожалейте же вы звезд! Играют они больше других, чаще партнеров выскакивают на лед: их посылают на площадку всегда, когда команде трудно. Их потому и чаще лупят, колотят. А они терпят — лучше получить еще один шрам, чем разговоры на год.
Я спросил однажды популярного судью, близкого к руководящим сферам нашего хоккея:
— Неужели вы не видели, что номер… уже несколько раз меня ударил, нарушая все правила?..
Судья ответил:
— А что он может против тебя сделать?..
Не знаю. Пусть эту задачу решают сам хоккеист и его тренеры. Пусть, в конце концов, пока проигрывает, а тем временем учится играть получше.
Или давайте запишем в правилах игры, что молодые, неопытные хоккеисты, которым не хватает технической подготовки и тактического кругозора, имеют право бить ведущих игроков сборной и клубов. Только пусть уж лучше вначале ударят. Перед матчем. А мешать играть все-таки не надо.
А пока правила игры едины, молодому или малотехничному игроку не позволено играть в другой хоккей.
Или — или. Или наши опекуны играют в рамках правил. Или мы имеем право постоять за себя. Только постоять. Большего не нужно — первыми мы драку не начнем. Мы и так сыграть можем.
