«Цусима!!!» – коротко обозначил провал на Королевском стадионе в Стокгольме русской сборной команды по футболу спортивный репортер. Сказано хлестко: в одном слове выражена вся глубина футбольной катастрофы. Дядя Митя с криком: «Осрамили Россию, голоштанники!» – потрясая газетой, опрометью побежал из столовой к портрету самодержца.
Да, дебют русской сборной команды был неудачен. Но мы не можем из истории отечественного футбола выбросить июнь 1912 года. Чтобы лучше понимать на стоящее и планировать будущее, надо хорошо знать прошлое.
В первом матче с финнами сборная России выступала в таком составе: голкипер – Фаворский (Москва), беки – Соколов, Марков (оба Петербург), хавбеки – Акимов (Москва), Хромов (Петербург), Кынин (Москва), форварды – М. Смирнов, Житарев, А. Филиппов (все Москва), В. Филиппов, В. Бутусов (Петербург).
Против сборной Германии команда России вышла в ином составе, была произведена замена некоторых игроков: Фаворский, Соколов, Римша (Москва), Уверский, Хромов, Яковлев (все Петербург), Л. Смирнов (Москва), Житарев, Николаев (Петербург), В. Бутусов, В. Филиппов.
«Главный недостаток нашей сборной команды – полная ее несыгранность. Ей пришлось сыгрываться уже в Стокгольме на решительных матчах. Можно усомниться в том, что выступление русских футболистов на Олимпийских играх было разумно организовано», – писал «Русский спорт», подводя итоги финальному турниру в Швеции.
В других спортивных видах русские тоже славы не обрели. Лишь представитель классической борьбы Клейн завоевал международное признание. В историческом поединке, продолжавшемся 10 часов 15 минут с небольшими перерывами, Клейн победил финна Асикайнена и вышел в финал, где его, уже два дня отдыхая, поджидал швед Иоганссен.
Финальный матч был назначен на утро. Имея в виду беспрецедентный по длительности полуфинал, генерал Воейков внес протест на объективно сложившееся предстартовое неравенство условий, прося отложить решающую схватку хотя бы на сутки. Шведские судьи не вняли доводам справедливости и протест отклонили. Клейн не вышел на ковер, и ему присудили второе место.
В результате: один гол, забитый в футболе, две серебряные медали – в классической борьбе и в стрельбе из пистолета, две бронзовые и 15-е место, которое Россия поделила с Австрией. Итог, прямо скажем, малоутешительный. Для дезориентированного шапкозакидательскими настроениями обывателя поездка обернулась чрезвычайным конфузом.
Итак, олимпийский дебют сборной команды по футболу оказался печальным. Нетрудно найти причины неудачи: русский футбол был еще в детском возрасте по сравнению с английским или, скажем, германским: победительница Олимпийских игр в Стокгольме, сборная команда Англии, имела футбольную культуру пятидесятилетней давности. Игроки, выступавшие в сборной команде России, были первым футбольным поколением в стране.
Конечно, формировали сборную не на пустом месте. Имел уже свою историю и русский футбол, начало которой положил 1897 год, год проведения первого официального матча в России. Не только в столичных городах – Петербурге и Москве, но и во многих крупных губернских и промышленных городах – Одессе, Киеве, Харькове, Николаеве и других – в организованных календарных соревнованиях принимали участие десятки клубных команд.
Проводились и международные встречи. Правда, в матчах с иностранцами наши команды чаще терпели поражение. К примеру, петербургский «Спорт» и московский клуб СКС в матче с чешской командой «Коринтианс» проиграли 0:6 и 0:5. Еще больше разочаровала болельщиков встреча команд Англии и России на уровне сборных, закончившаяся плачевным итогом – 11:0. Справедливости ради надо сказать, что второй тайм русские играли вдесятером. Поле покинул травмированный левый хавбек петербуржец Уверский.
Журнал «Русский спорт», реалистично оценивая возможности своих футболистов в предстоящем турнире в Стокгольме, писал, что «они не могут иметь больших надежд на успех. Кандидатами на первое место, безусловно, должны считаться англичане». И не ошибся.
Но, как говорится, нет худа без добра. В каждом поражении заложены и зерна будущего успеха, если их заботливо взращивать. Русские футболисты никому не показали, «где раки зимуют», но зато узнали, что «раки ловятся» высоким техническим мастерством и быстротою действий. Полезный практический урок!
Русский футбол продолжал крепнуть и развиваться вширь и вглубь. Кожаный мяч все больше проникал в быт горожан. Проложил он тропинку и в дом на Пресненском Камер-Коллежском валу, благо от него рукой подать до Ходынки (рядом, по мальчишеским меркам).
Это поле, снискавшее себе исторически печальную славу, стало прибежищем для так называемого дикого футбола. Сюда приходили мальчишки в поисках партнеров для игры.
Разговор был лаконичным и выразительным.
– Соткнемся?
– Вас сколько?
– Нас шестеро.
– А нас семеро.
– Шесть на шесть. Без рефери, на совесть.
После окончания диалога двух «капитанов» бродячих групп подростков, встретившихся на обширной пустующей площади, устанавливались ворота из головных уборов и ранцев, и начиналась азартная игра. Она велась на самых джентльменских началах, иногда обрастая дополнительными условиями, как, например, «три корнера – пендель!», что вызывало увеличение поводов для спора: «был ли корнер?..» Такие свободные школы постижения игры, не связывавшие мальчишек никакими методическими установками – сколько хочешь, столько и «стыкайся», – возникали на незастроенных пустырях, площадках, полянах. В дореволюционной Москве их было полно. Именно эти стихийно возникавшие содружества позволяли мальцу формировать свою футбольную личность не по образу и подобию смоделированной командной единицы, а следуя инстинктивному влечению. Все «звезды» ранних поколений нашего футбола прошли школу воспитания «диким» футболом.
Я на Ходынку еще не бегал, старшие братья, Николай и Александр, не брали с собой – молод. Однако я зря время не терял и нашел популярный у мальчишек всех поколений способ разрядки «мышечного нетерпения». Во дворе нашего дома, на задней стенке деревянной уборной я намалевал кармином футбольные ворота, а напротив, на дощатом заборе, другие. Краски не жалел и очень любовался своим стадионом. Был приготовлен и мяч. Разумеется, не настоящий, а сделанный из длинного материнского чулка, туго набитого газетами и крепко, поверху, обвязанного бечевкой. Бутсы еще и во сне не снились: мальчишки играли только босиком.
Я едва успел установить чулковый мяч на «пенальти», как с улицы вошли во двор дядя Митя и отец. Помню, как возмутились они, увидев красные штанги на сером дощанике.
Я почувствовал, что наказание за размалевку стен во дворе неотвратимо. На этот раз, однако, отделался легко. Меня поставили в угол за печкой на колени на два часа. Праздничное настроение улетучилось. Пришли прозаические будни.
Навсегда запомнилось томление духа, когда я стоял на коленях в своем застенке. Время будто остановилось на эти два часа искупления проступка.
Я отбыл наказание «от звонка до звонка». Просить досрочного освобождения – «пап, прости, я больше не буду» – не позволяла ребячья амбиция.
С того и начались мои ежедневные тренировки в ударах по намалеванным воротам на дворовом поле. Семьдесят лет прошло, а я отчетливо слышу звучный шлепок самодельного мяча в заборную стенку и вижу клочки газет, вылетающие из прохудившегося чулка. Это время стало точкой отсчета в памяти моего детства. «Цусимские» футбольные события материализовались через шерстяной чулок и газетную бумагу в некий сакраментальный образ, постоянно присутствующий в моей душе.
Вскоре, когда я пошел в школу, то по дороге туда и обратно – около двух километров – вместо чулочного мяча гнал перед собой все, что можно было ударять ногой – льдышку зимой, камешек летом. Привычка укоренилась настолько, что отец обратил внимание на быстро снашивающиеся возле носка ботинки. Я затаился: на ворчливо-укоризненное замечание – косолапый, мол, – не ответил. «Дриблинг» же по тротуарам и мостовым всевозможных мелких предметов – пуговиц, пряжек – неизменно продолжал «от калитки до калитки». Допускаю, что мною руководил инстинкт ориентирования на отдаленную цель, к которой я подсознательно стремился уже в ту пору…
До 1909 года московский футбол развивался стихийно. Вот как вспоминает о футболе начала века первый тренер сборной Москвы, сам когда-то игрок сборной команды России М. Д. Ромм в своей книге «Я болею за «Спартак».
«Футболисты переодеваются, сидя прямо на земле. Это наша команда «Быково» и гости из Сокольников, две единственные русские команды в Москве. В Сокольниках, на Ширяевом поле, есть площадка и даже ворота с сетками, правда, не веревочными, а сплетенными из узких жестяных полос. Думается, что это была единственная пара ворот в Москве».
