Юрия и Бориса в состав хоккейной (с мячом) команды поставили рядом: Тарасова определили левым полусредним, Кулагина — центральным нападающим. Таким дружным дуэтом они прошли все динамовские команды: детские двух возрастов, юношескую, а зимой 1940/41 года играли и за молодежный состав. «Анатолий Тарасов, — вспоминал Борис Кулагин, — был старше нас на шесть лет и выступал в то время во второй мужской команде, тоже преодолев все ступени динамовского клуба. Он благосклонно опекал нас, помогал, учил, но всегда с такой страстью, с такой жесткой требовательностью, что замечаний его, разборов нашей игры мы всегда ждали с трепетом».
Братья, внешне похожие, характером отличались. Юрий был мягче, приветливее, добрее. Борис Кулагин говорил потом: «Наша верная детская дружба душевно обогащала нас». Однажды во время знаменитого матча команды мастеров «Динамо» с футболистами Басконии они подавали мячи участникам встречи.
«Анатолий в свои семнадцать лет, когда я увидел его впервые, уже держался самостоятельно, — вспоминал Борис Павлович, — в суждениях был независим и категоричен, решительно высказывал их не только нам, мальчишкам, но и взрослым, опытным игрокам, и, честное слово, его и тогда слушать было фантастически интересно».
Зимой и летом по пятницам Юра и Борис после уроков мчались на «Динамо», где раз в неделю заседал тренерский совет, определявший составы всех клубных команд на очередной матч чемпионата Москвы по хоккею или футболу. Потом вывешивались списки. Мальчишки лихорадочно искали свои фамилии в самом низу, находили, успокаивались и начинали не спеша просматривать все составы и на самом верху «с благоговением» читали: Якушин, Трофимов, Коротков, Поставнин, Чернышев. И, рядом с ними, имя старшего брата: Тарасов…
Но всё это, конечно, произошло не сразу. Одно время футболом и хоккеем с динамовскими мальчишками занимался Александр Квасников, основной вратарь футбольной команды мастеров «Динамо». Потом с ними стал работать Александр Ремин. Тарасов играл сначала за команду мальчиков. Сыграв воскресным утром матч, оставался на стадионе на весь день — смотрел с приятелями игры команд других возрастов.
Анатолий стал капитаном команды мальчиков. Ребята сами, без тренеров выбрали его. О таком понятии, как «лидерские качества», никто из них не ведал — но ребята сразу почуяли в нем вожака, который не подведет и на которого можно положиться.
В те времена спартакиады школьников для всей страны еще не проводились. Устраивали пробные соревнования. Тарасов попал в сборную школьников Москвы по хоккею с мячом — вместе с динамовцами и ребятами из «Буревестника». Играли на том самом стадионе Юных пионеров. Жила московская команда в старенькой гостинице возле Киевского вокзала. Там же ребят и кормили три раза в день. Настоящие сборы! Они чувствовали себя истинными спортсменами, «горели энтузиазмом». Мальчишки с гордостью щеголяли в новенькой форме — красной с белой полосой на груди и эмблемой Москвы. К турнирным матчам относились как к главному событию в жизни. Готовы были тренироваться круглые сутки — с короткими перерывами на еду и отдых. Тренеры сдерживали их порыв. Однажды команда даже отказалась поехать на концерт, запланированный организаторами для всех участников. «Трата времени, — вспоминал Тарасов, — казалась нам неразумной».
Тарасов очень хорошо запомнил первые в его жизни крупные соревнования: «Это была первая сборная, к которой я имел непосредственное отношение. И потому еще все происходившее на СЮПе врезалось в память, что мы выиграли и я тогда впервые понял, что это такое — счастье победы».
В юношеские годы он не пропускал не только ни одного футбольного или хоккейного матча, но и старался бывать на тренировках команд, приезжавших заниматься на стадион Юных пионеров. Особенно нравилось ему наблюдать за занятиями «Пищевика», из которого вырос потом «Спартак».
Толе и в голову не приходило тогда вести записи увиденного. Его феноменальная память, однако, зафиксировала работу братьев Старостиных (особенно он восхищался Андреем, с которым затем не раз встречался на футбольных и хоккейных площадках и на тренерских перекрестках), игру «профессора футбола» Петра Исакова, удары по воротам Павла Канунникова… «Не мне одному, — вспоминал он, — хотелось увидеть его фантастический удар, молва о котором пришла к нам, мальчишкам, в виде легенды — мы настойчиво уверяли друг друга, что с правой ноги бить ему запрещали, так как он мог сломать штангу ворот или даже убить человека». Футбольная молва в 20-е годы прошлого века приписывала немыслимой силы удар и ленинградскому форварду Михаилу Бутусову.
Став известным тренером, Анатолий Владимирович рассказывал, что в детстве был влюблен и в динамовца Василия Павлова, которого называли тогда «королем голов». Импонировал Тарасову Михаил Якушин — «своей оригинальностью, неповторимостью, стремлением к постоянному творчеству, к поиску». «Михаил Иосифович, — писал Тарасов, — никогда, кажется мне, не тренировался и не играл сегодня так, как вчера».
«Никто не заставлял их работать так истово, самозабвенно, с такой страстностью и преданностью спорту, — оценивал впоследствии Тарасов увиденное. — Имея несколько часов свободного времени, они целиком посвящали свой отдых любимому увлечению. Была какая-то внутренняя организованность и на тренировках, и в отношении спортсменов в команде, был строгий, даже суровый, однако никем не навязанный порядок. Спортом занимались лишь фанатики, которым не нужны были душеспасительные беседы или выговоры».
Быть может, именно тогда, в юношеские годы, у Тарасова и отложилось навсегда в сознании: неповторимость, разнообразие, самозабвенность, страстность, преданность, организованность, порядок — всё это должно быть поставлено во главу угла тренерской деятельности. Спустя годы он говорил своим подопечным: «Как бы вам тяжело ни было, всё делайте весело, с улыбкой». Борис Михайлов, выдающийся капитан ЦСКА и сборной СССР, не кривит душой, когда признаётся, что шел на тарасовские тренировки, выдержать которые, казалось, было невозможно, как на праздник: «Я не знал, чем сегодня мы будем заниматься, чем завтра. Ежедневно Тарасов придумывал что-то новое. Не подлежавшими изменениям оставались только требовательность Тарасова, высокий уровень самоотдачи, строжайшая дисциплина при выполнении каждого упражнения».
С ранних лет для Толи возникла настоятельная необходимость помогать маме. В возрасте четырнадцати лет, окончив семь классов обычной школы, он поступил в фабрично-заводское училище имени Калинина завода № 32. Оно располагалось на 1-й Миусской улице. В ФЗУ, как говорится в свидетельстве за номером 49, «тов. Тарасов А. В. окончил полный курс производственного и теоретического обучения». Постановлением квалификационной комиссии от 25 ноября 1934 года, то есть за полмесяца до шестнадцатилетия, ему была присвоена квалификация 3-го разряда по специальности слесаря. Под этим документом первой стоит подпись начальника школы Малеча. 12 месяцев учебы, и Толю направили учеником слесаря на авиационный завод. В книге «Путь к себе» Тарасов заметил об этом периоде своей жизни, что ему повезло. Прежде всего тем, что он попал под наставничество прекрасного педагога, «человека строгого и к себе, и к людям, рабочего высокой квалификации» Василия Игнатьевича Агеева. Тарасов считал, и считал не без оснований, что многим обязан ему. Мастер исподволь приучал подопечных к жесткой дисциплине, не терпел разгильдяйства, на собственном примере показывал, как следует относиться к работе, как следует трудиться и как следует жить в коллективе. «С помощью Агеева, под его опекой я стал настоящим рабочим, — убежден Тарасов. — Мои дела пошли в гору. Мне присвоили третий рабочий разряд (в ФЗУ он получил третий ученический), потом — четвертый, пятый, хотя в ту пору мне не было и восемнадцати лет».
Тарасов любил возиться с инструментами. Ножовка, напильник, молоток, зубило, отвертка всегда были под рукой. До конца жизни он неплохо мастерил своими руками. Очень любил чертить и чертил с поразительной точностью.
