Некоторые журналисты использовали мой переход в «Фиорентину» для того, чтобы продолжить свои измышления. В газетах появилось несколько статей, суть которых сводилась к тому, что болельщикам не стоило жалеть о моем уходе. Мол, я никогда не был по-настоящему предан клубу, меня заботил только собственный заработок, ради повышения которого я готов хоть каждый день переходить из клуба в клуб, и все такое прочее. Особенно радостно все вспоминали мою грубую ошибку в одном из последних матчей.
Мы играли на Кубок Англии против «Брэдфорда», проигрывали - 1:2 и изо всех сил старались отыграться. Наша команда получила право на угловой, и почти все мои партнеры поспешили в штрафную площадь соперников. Я же остался на своей половине поля, как обычно считая, что в игре в воздухе от меня будет не слишком много пользы.
Защитники «Брэдфорда» сумели далеко выбить мяч от своих ворот. Он попал ко мне, и я не спеша стал осматриваться, пытаясь придумать начало новой атаки. В этот момент ко мне стал стремительно приближаться нападающий соперников, и я позволил себе некоторую вольность: решив не расставаться с мячом, убрал его под себя и заставил форварда пролететь мимо по мокрому, скользкому полю. Получилось, думаю, эффектно. Здесь бы мне и остановиться, но, увидев еще одного приближающегося соперника, я решил повторить трюк. Но на сей раз поле сыграло против меня: убирая мяч, я слишком сильно катнул его, и он скользнул по мокрой траве прямо в ноги Крису Уоддлу, в свое время одному из самых тонких и умных игроков в английском футболе. Ему было тогда лет 37, и он заканчивал в «Брэдфорде» долгую и славную карьеру.
Мастеру с его опытом не требовалось много времени, чтобы оценить ситуацию, и первым же касанием Крис направил мяч по высокой дуге за спину нашему вратарю, вышедшему далеко вперед. Счет стал 3:1 в пользу «Брэдфорда», и, хотя я, стараясь загладить свою вину, вскоре сделал голевую передачу партнеру, мы проиграли тот матч.
Слов нет, я совершил грубую ошибку, хотя болельщики не стали обрушивать на меня свой гнев. В конце концов, это был далеко не единственный промах, который совершали на их глазах игроки любимой команды. Но пресса отнеслась иначе и впоследствии использовала этот эпизод как доказательство моей неверности «Эвертону».
На самом деле в тот день я совершил другую ошибку: мне вообще не следовало выходить на поле. Незадолго до этого я получил травму голеностопа в игре с «Арсеналом». Нога еще болела, но я, чувствуя, что против «Арсенала» сыграл неважно, хотел как можно скорее реабилитироваться и упросил доктора сделать мне обезболивающие уколы, а тренера - поставить на игру.
С тех пор я никогда не играю, не чувствуя себя на 100 процентов здоровым. Понятно, что каждый футболист мечтает всегда быть в составе и готов ради этого на любые ухищрения. Но судьбу не обманешь: я не чувствовал боли в «замороженной» ноге, но и ее как следует не чувствовал и не мог владеть своим телом так, как того хотел. Поэтому весь матч мне было как-то неуютно, и этим, возможно, отчасти объяснялся мой грубый ляп.
Тренер, конечно, знал о моей проблеме и простил ошибку. Простили и болельщики. Пресса же отнеслась иначе, и радостно смаковала тот эпизод, поливая меня на прощанье грязью.
Но, к счастью, не все журналисты одинаковы. В этом я убеждался не раз: например, в ходе того конфликта в сборной в конце 95-го - начале 94-го, когда нас очень многие представители прессы клеймили почем зря, но некоторые и поддерживали.
То же самое было и в истории моего ухода из «Эвертона». Нашлись доброжелательные журналисты, которые спросили, не хочу ли я с их помощью ответить на обвинения. Так в газетах появилось «Открытое письмо Канчельскиса болельщикам «Эвертона».
В нем я призвал поклонников быть объективными, не забывать того, что я сделал для команды за полтора года, и попытаться понять, что переход из одного клуба в другой далеко не всегда становится следствием инициативы самого футболиста. Упомянул я и про деньги, о которых так любят писать журналисты. Как бы между прочим, р заметил, что «Эвертону» не следует жаловаться, ведь мой отъезд во Флоренцию принес клубу приличный доход: купив меня у «Манчестера» за пять миллионов фунтов, от «Фиорентины» он получил восемь.
Итак, шесть лет моей английской карьеры закончились. Пробыв два дня в Москве, я направился в Италию, где мне предстояло привыкать к совершенно новым условиям жизни.
Травма, полученная в матче с «Арсеналом», еще продолжала меня беспокоить, но врач «Фиорентины» быстро поставил меня на ноги, и я присоединился к тренировкам команды.
Первое время я жил в гостинице, что, конечно, осложняло процесс адаптации. Я уже привык считать Манчестер своим домой и чувствовал себя на чужбине. Новый язык, новые условия, новые партнеры… А времени привыкнуть к ним практически не было. Я пришел в команду в разгар сезона, когда «Фиорентина» играла далеко не лучшим образом, и, судя по газетам, от меня немедленно ждали чудес, считая чуть ли не мессией. Вот, мол, я приду, заиграю, и все сразу будет хорошо.
К счастью, сама команда таких надежд на меня не возлагала. Ко мне относились доброжелательно, во всем помогали, говорили, чтобы я не волновался, так как все понимают, что мне нужно время. Часто со мной беседовал тренер Клаудио Раньери. Беседы наши велись через Стефана Шварца, шведского полузащитника, который пришел в «Фиорентину» из «Арсенала» за полтора года до меня и уже успел выучить итальянский язык. Его помощь и в беседах с тренером, и в бытовых ситуациях была для меня чрезвычайно важна.
И еще мне очень помог Резо Чохонелидзе, в свое время игравший в Грузии и «Зените», и уже много лет работающий в Италии со многими футболистами, которые прибывают на Апеннины из России и других бывших союзных республик. Резо всегда мог дать толковый совет в вопросах, относящихся как непосредственно к футболу, так и к повседевной жизни.
Вообще мне удалось быстро найти общий язык с партнерами, и я понял, что вокруг меня собрались хорошие ребята. Правда, атмосфера в команде была не очень уж солнечная. Видимо, это отчасти объяснялось неудачным выступлением в чемпионате, а отчасти тем, что уже было известно: Раньери будет работать с командой только до конца сезона.
Мне это показалось странным: зачем за несколько месяцев до конца первенства объявлять во всеуслышание о том, что тренер уйдет. Какая после этого должна быть мотивация и у самого тренера, и у футболистов? Я сделал вывод о том, что у моего нового клуба странноватый президент, и вывод этот с течением времени не раз подтверждался. Да вы и сами с этим непременно согласитесь, посмотрев, до чего довел «Фиорентину» Чекки Гори. Недавно клуб за долги был отправлен в третью лигу, был вынужден сменить название, а у самого президента без конца возникают проблемы с законом. А ведь когда-то «Фиорентина» выигрывала и чемпионат, и Кубок Италии, побеждала в еврокубках. Думается, эти времена вернутся не скоро, если вообще вернутся.
До конца сезона 1996/97 я провел за новую команду девять матчей. Первый из них - на выезде против «Вероны». Было непривычно играть в феврале при температуре свыше 20 градусов. В Англии в это время обычно не бывает больше семи-восьми, а тут - солнце, жара, почти как летом. Вообще итальянский климат произвел на меня какое-то ошеломляющее впечатление. После традиционных английских дождей да туманов я чувствовал себя так, словно находился где-то на отдыхе в экзотической стране. Но ведь на отдыхе не нужно работать! «И как они умудряются тут играть в футбол, вместо того, чтобы постоянно радоваться солнцу и развлекаться?» - думал я.
Необычного в моей жизни было очень много. Я сразу понял, что попал не только в совершенно другой климатический пояс, но и в абсолютно другой футбол. Итальянцы просто помешаны на тактике, и в наших тренировках тактическим установкам уделялось ничуть не меньше времени, чем технике, физической подготовке и любым другим аспектам. Конечно, тактика - одна из важнейших составляющих футбола (возможно, важнейшая), и то, что в Италии ей уделяют такое большое внимание, свидетельствует о серьезном и профессиональном подходе итальянцев. Но все же в некоторых случаях, по-моему, наблюдается явный перебор. Наверное, в Италии чаще, чем где бы то ни было, встречается счет 1:0. Как правило, команда, открывшая счет, сразу же перестраивает свою игру, смещая акцент в сторону обороны, закрывается, производит ряд так называемых тактических замен и думает лишь о том, чтобы сохранить минимальный перевес. На мой взгляд, такой прагматичный подход все-таки обедняет игру.
Но болельщиков это вроде бы не беспокоило. Как я понял, они были вполне довольны, если команда побеждала, забив гол на первых минутах, а после этого ни разу не приблизившись к чужим воротам. В Англии такого, думаю, не поняли бы. Напротив, там могли простить тебе упущенную победу, если ты выигрывал даже два мяча, но, не желая останавливаться, продолжал атаковать, не смог избежать ошибок и в итоге сыграл 3:3. А после пассивной игры, заставившей зрителей скучать в течение полутора часов, тебя освистали бы даже в случае победы. Впрочем, я не хочу никого осуждать: то или иное отношение игроков и болельщиков к футболу, видимо, является следствием давно сложившихся представлений, результатом долгого развития футбольной культуры. И я вовсе не собираюсь утверждать, будто бы все итальянские команды всегда играют в скучный прагматичный футбол.
