Ник Хорнби - Футбольная горячка

Пару рядов передо мной занимали пожилые мужчины и женщины с одеялами на коленях и поблескивающими фляжками с супом, и вдруг они запели ирландскую песню – ни разу не звучавшую на северной стороне, – которую болельщики старшего поколения всегда исполняли на трибунах в большие дни, и их поддержали все, кто помнил слова («И вот он встал и запел, он встал и запел, он встал и запел…»). Ну что ж, подумал я, конец хоть горький и удручающий, зато я буду вспоминать этот момент с теплотой; и тут Эллисон, неуверенно лавируя, прошел по левому краю и, сделав обманный финт, сбил с толку Клеменса, а потом, как-то виновато, пробил в ближний угол ворот. Последовал настоящий взрыв облегчения и неистовой радости, а «Тоттенхэм» развалился, как в воскресенье. В следующие две минуты Хейес перехватил неудачный пас назад и попал сбоку в сетку, Томас с небрежностью, которую мы потом полюбили и возненавидели, пронырнул вдоль боковой и ударил рядом со штангой. Видеозапись сохранила напряжение тех минут: когда Андерсон бежал вбрасывать из-за боковой, болельщиков «Арсенала» буквально колотило от возбуждения. Но этим не ограничилось: на табло уже значилась девяностая минута, когда Рокки остановил грудью поперечную передачу, обработал мяч и пробил мимо Клеменса в сетку; буквально тут же раздался финальный свисток судьи, ряды болельщиков смешались, исчезли и превратились в одну содрогающуюся исступленную человеческую массу.

Это был третий или четвертый в моей жизни футбольный эпизод, вызвавший у меня такую горячку, что я позабыл, где нахожусь и что делаю, и на несколько мгновений потерял ощущение реальности. Я почувствовал, как какой-то старик обхватил меня за шею и не отпускал, а когда начал приходить в себя, понял, что стадион пуст за исключением нескольких болельщиков «Тоттенхэма», которые смотрели на нас, не в состоянии от горя и потрясения двинуться с места (мысленно я вижу их белые лица, хотя мы стояли так далеко, что не могли различить оттенка их отчаяния), а внизу ликовали на поле игроки «Арсенала», не меньше нас обрадованные и, наверное, ошарашенные своей победой.

Мы оставались на стадионе после финального свистка минут двадцать, потом повопили на улице и закатились в таверну «Арсенала», где нас заперли после закрытия, чтобы мы могли посмотреть повтор игры на большом экране, и в тот вечер я напился.

Депрессия, от которой я мучился большую часть восьмидесятых, стала постепенно отпускать меня, и через месяц я почувствовал себя лучше. Но мне этого было мало, хотелось, чтобы чудодейственное лекарство простимулировало бы что-нибудь еще: любовь с порядочной женщиной, крохотный литературный триумф или трансцендентное прозрение, вроде того, когда ты выходишь из комы и начинаешь понимать, что жизнь благословенна и жить стоит – одним словом, что-то достойное, настоящее и значимое. Мне неудобно признаваться, что моя подавленность прошла благодаря победе «Арсенала» над «Сперз» в финале розыгрыша Литтлвудского кубка (куда бы еще ни шло, если бы это был Кубок Футбольной ассоциации, но Литтлвудский!), и я часто пытался понять, почему так получилось. Эта победа очень много значила для болельщиков «Арсенала»: семь лет команда даже близко не подходила к полуфиналу, и мы начинали подозревать, что спад продлится вечно. Можно дать и медицинское объяснение: во время победы над «Тоттенхэмом» на последней минуте полуфинального матча, когда все надежды уже были потеряны, произошел колоссальный выброс адреналина, и этот адреналин каким-то образом исправил химический дисбаланс в моем мозгу.

Однако единственный убедительный довод заключается в том, что я перестал ощущать себя несчастным, потому что прорвался годами громоздившийся затор, расчистил его не я, а «Арсенал»; получалось, что я вскочил на закорки игроков и они вынесли меня на свет, который так неожиданно пролился на всех нас. Но, вытащив меня из тьмы, они способствовали тому, что я от них отдалился. Нет, нет, я по-прежнему ревностный поклонник «Арсенала» и посещаю все игры на «Хайбери», испытываю такое же, как и раньше, напряжение, воодушевление и разочарование, однако теперь понимаю, что команда – это одно, а я – совершенно другое и мой успех не зависит от ее успеха. В тот день я излечился от помешательства на «Арсенале», остался опасно одержимым и свихнутым, но всего лишь болельщиком.

В субботу все ринулись в Челси, чтобы продолжить праздник, и он длился целых пятнадцать минут, пока то ли промах Хейеса, то ли пас назад Сезара – точно не помню – не спровоцировал вопль возмущения и разочарования, который мы слышали по субботам несколько предыдущих лет. Среднестатистический футбольный болельщик печально знаменит своей почти варварской несентиментальностью.

Но надо сказать, что «Стэмфорд Бридж» не то место, где процветают плаксивая чувствительность и снисходительная терпимость. Игры в Челси – всегда катастрофичны: недаром же там состоялась единственная проигрышная встреча в победном чемпионате «Арсенала» 1991 года. Дорожка вокруг поля отделяет болельщиков от игроков и создает определенную атмосферу. Фанаты на террасах на обеих сторонах стоят на открытом воздухе (и мокнут при приближении каждой тучки), зато меньше шансов попасть в заваруху. Я по опыту знаю, хотя в последние два года не было ярких свидетельств жестоких актов, что слава наших фанатов как отъявленных бандюганов и бездумных мерзких расистов вполне заслужена, и еще: каждый понимает, что стоять безопаснее, поскольку вы находитесь под хорошо организованной и неусыпной защитой полиции, а на трибунах предоставлены сами себе – вас могут узнать, окружить и втоптать в грязь, что и случилось несколько лет назад с одним моим знакомым.

Игра между тем шла своим чередом, небо постепенно темнело, а у «Арсенала» дела обстояли все хуже и хуже: мы пропустили гол, что при нашей апатии равнялось множеству голов. А я стоял там, на обваливающейся террасе – ноги сводило от холода, болельщики «Челси» гоготали и показывали на меня пальцами – и ломал себе голову: какого рожна меня сюда понесло – ведь не только чувствовал сердцем, но и разумел головой, что матч получится занудным, игроки ни на что не способны и не пройдет и двадцати минут, как все то позитивное, что воскресила во мне памятная среда, начнет улетучиваться, пока мною вновь не овладеет депрессия, – а сидел бы дома или пошел бы в магазин грамзаписей, и отсветы прежнего сохранились бы еще на неделю. Но именно вот такие поражения 0:1 несчастным мартовским днем на «Стэмфорд Бридж» придают смысл всему остальному, и поскольку их видено так много, победы, которые происходят раз в семь-десять лет, доставляют истинную радость. После окончания игры фанаты «Арсенала» в знак признания недавних заслуг почтили свой клуб уважительным молчанием, но денек получился премерзким – сродни уплате налогов или самой черновой работенке. Когда мы ждали очереди на выход (еще одна особенность стадиона «Челси»: болельщиков команды, играющей в гостях, держат взаперти минут тридцать, пока на улицах не станет безопасно), неприкрытый ужас произошедшего разросся до такой степени, что обернулся превратным ощущением триумфа, так что каждый из нас захотел присудить себе медаль за компанию.

Случились две вещи. Во-первых, пошел снег, и стало настолько неуютно, что захотелось посмеяться над своей жалкой жизнью болельщика. И, во-вторых, на поле выкатил человек на трамбовщике и начал ездить взад-вперед. Это был не старый клубный брюзга из футбольного анекдота, а молодой здоровяк с чудовищной стрижкой скинхеда, который явно ненавидел «Арсенал» со всей страстью поклонника своих работодателей. Он катил к нам на нелепом трамбовщике и с радостной, маниакальной улыбкой выставлял палец; потом отъезжал немного, возвращался и снова показывал палец: раз за разом. Туда – сюда – палец. Туда – сюда – палец. А мы поневоле стояли и смотрели на него. В нашем загоне темнело, подмораживало, и, наконец, повалил снег. Обычное футбольное гостеприимство.

Но случается так, что выдаются прямо-таки золотые деньки. Моя депрессия окончательно испарилась: я чувствовал только место, где когда-то болело, и мне даже нравилось это ощущение – словно выздоравливаешь после пищевого отравления, когда вновь появляется аппетит и в желудке приятно подсасывает. До моего тридцатилетия оставалось шесть дней, и мне пришло в голову, что я выздоровел очень вовремя: тридцатилетие – нечто вроде водопада на реке жизни, и если ухнуться в него, не освободившись от лишнего груза, можно запросто утонуть. Я радовался, а «Арсенал» оказался на «Уэмбли» и тоже радовался, потому что для такой молодой команды, возглавляемой новым тренером, Литтлвудский кубок – не какая-нибудь затрапезная жратва, а невообразимый деликатес. Мне только-только стукнуло двадцать три, когда мы были здесь все вместе, а потом и для меня, и для моего клуба наступили семь непредсказуемо ужасных лет; но теперь мы выбрались из тьмы на свет.