Но впереди у Николая Старостина был новый поворот судьбы, теперь уж совсем неожиданный. В 1948 году до освобождения ему оставалось четыре года. Затем — пять лет «поражения в правах». Среди прочего, «поражение» означало запрет жить в крупных городах и уж тем более в Москве. Срок тренер динамовцев Комсомольска-на-Амуре завершил досрочно. Помогли высокие покровители, нашедшие лазейку. Сам Николай Старостин об этом эпизоде своей лагерной жизни вспоминал так:
«Директором одного из заводов Комсомольска был инженер Рябов из Москвы, с Красной Пресни, на удачу оказавшийся болельщиком «Спартака». Он сумел использовать то, что отцы города и Амурлага позволили немыслимую вещь: не только зачислить политического заключенного на завод, но и допустить его к работе на станке. Как вскоре объяснил мне Рябов, теперь при условии выполнения плана мне за день полагалось два дня скидки со срока заключения.
В семь часов утра я устанавливал на зуборезный станок семь болванок, процесс обработки которых длился всю смену. Рядом со мной, на другом станке работал осужденный вор-карманник Дмитрий Михалев из Иркутска, необычайно одаренный в ремесленном деле. Он-то мне и помогал. От завода до футбольного поля, где тренировалось «Динамо», было 20–30 минут ходьбы. Имея пропуск-«вездеход», я исчезал, а Михалев присматривал за моими болванками. Ему не составляло труда несколько раз за смену подойти и микроном выверить точность действия резца, больше ничего не требовалось. После тренировки я прибегал на завод.
У Михалева пропуска в город, естественно, не было, его никуда не выпускали. Он помогал мне — я помогал ему, принося из города то, что нельзя было купить в лагерном магазине.
Так прошли два года, которые с помощью Дмитрия Михалева были зачтены мне за четыре. Мой срок истек. Местный народный суд на основании представленных документов утвердил досрочное освобождение. Мне выдали паспорт, где черным по белому были перечислены города, в которых я не имел права на прописку. Первой в этом списке значилась Москва».
Однако вскоре Николай Старостин оказался как раз в Москве. Его доставил туда специальный самолет генерала Василия Сталина, сына вождя и командующего ВВС Московского военного округа.
Возможности у этого человека, ставшего генералом в двадцать шесть лет, были неограниченными, амбиции непомерными, нрав необузданным, а о его пьяных выходках шепотом, таясь, говорила вся Москва. Однако никто не мог отказать ему в личной отваге — во время войны совершал боевые вылеты, сбил гитлеровский самолет. Генерал Сталин был вспыльчив, но отходчив, щедро раздавал тем, кто был ему по душе, и внеочередные воинские звания, и квартиры, и прочие милости. Подчиненные хоть и заискивали перед молодым генералом в силу его высокого родства, но по-своему любили.
Этот человек привык исполнять все свои прихоти, а главными прихотями Василия Сталина были «свои» команды ВВС — футбольная, хоккейная, баскетбольная, волейбольная, — созданные им в первые послевоенные годы. В них генерал Сталин самыми разными способами — и уговорами, и приказами, — старался собрать лучших спортсменов из других клубов. В футбольной команде ВВС играли и бывшие спартаковцы.
В 1947 году футболисты ВВС вышли из II группы в I группу, как тогда называлась элита советского футбола, и с тех пор играли там с переменным успехом. В первый же год команда осталась на последнем месте, но «волевым решением» опять была включена в I группу и на следующий чемпионат: Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта не посмел «огорчить» сына вождя. В 1948 году «летчики» заняли девятое место, в 1949 году — восьмое.
Но генерал Сталин помышлял только о чемпионстве. И когда кто-то из бывших спартаковцев-футболистов подсказал, что команде может помочь Николай Старостин, если пригласить его тренером, Василию Иосифовичу эта мысль понравилась. То, что Старостину запрещалось жить в Москве, сына вождя ничуть не смущало.
Василий Сталин сам позвонил в Комсомольск-на-Амуре, заверив Старостина, что беспокоиться тому не о чем — все проблемы, связанные с запретом проживать в столице, он берет на себя. Так Николай Старостин через восемь лет после ареста снова оказался в Москве.
Все, что происходило с ним дальше, походило на сцены из дурного детектива с элементами водевиля, который по очереди режиссировали Василий Сталин и его лютый враг Лаврентий Берия. Оба ненавидели друг друга, и ни один не мог погубить другого.
Прямо с аэродрома Старостина привезли в особняк генерала Сталина на Гоголевском бульваре. Василий Иосифович попросил у Старостина его паспорт и отдал его одному из своих адъютантов. Тот исчез и вскоре вернул паспорт, в котором уже был штамп с московской пропиской — по прежнему адресу Николая Старостина.
Но приступить к тренировкам в ВВС Старостин не успел. Спустя пару дней к нему в квартиру явились два полковника НКВД. Они сообщили, что незаконная прописка гражданина Старостина Н. П. аннулирована и что ему надлежит в течение двадцати четырех часов выехать в один из «незапрещенных» ему для проживания городов.
Старостину ничего не оставалось делать: он выбрал Майкоп, город в Краснодарском крае, и дал письменное обязательство выехать туда в назначенный срок. Отобрав у него паспорт, сотрудники НКВД объявили, что сами перешлют документ в Майкоп.
Узнав, что случилось, Василий Сталин пришел в ярость. Берия нанес чувствительный удар по самолюбию сына вождя, и этого снести он не мог. Футболисту генерал велел забыть о выезде в Майкоп и отныне жить у него в особняке, куда вряд ли посмел бы явиться даже сам Берия. Потянулись дни заточения — адъютантам Сталина было приказано не выпускать Старостина из дома.
Вероятно, генерал Сталин надеялся решить вопрос при встрече с отцом, но отношения у них всегда были сложными. Разумеется, Иосифу Виссарионовичу стараниями Берии прекрасно было известно о пьянстве, сумасбродстве и прочих проступках генерала, и, случалось, Сталин месяцами не допускал к себе сына.
Берия между тем жаждал взять реванш. Сам факт проживания бывшего политзаключенного, лишенного паспорта и нарушившего предписание в двадцать четыре часа выехать из Москвы, у сына руководителя партии и государства давал Берии прекрасную возможность лишний раз скомпрометировать генерала в глазах отца. Но помог Берии сам Старостин — однажды он решился все-таки, тайком от генерала Сталина, навестить семью: выбрался в окно, перелез железную ограду, окружавшую особняк, и отправился домой, не обнаружив за собой никакой слежки.
Но слежка все же была, агенты НКВД не дремали. Рано утром в квартире Старостина вновь появились те же полковники. На этот раз они сами доставили его на вокзал и посадили на поезд, уходящий в Краснодар.
Теперь пришла очередь Василия Сталина нанести ответный ход. Его адъютанты обогнали поезд на военном самолете и уже ждали Старостина в Орле. Так он вернулся в особняк на Гоголевском бульваре. Больше того, как раз в этот день «летчики» ВВС играли с «Динамо». И генерал Сталин поддался искушению лишний раз досадить своему врагу Берии, опекавшему футболистов «Динамо», — взял с собой на стадион и Старостина, появившись вместе с ним в центральной ложе…
И все-таки Василию Сталину пришлось отступить. Иосиф Виссарионович не желал принимать сына, в то время как Берия встречался с вождем постоянно. Скрепя сердце, генералу пришлось согласиться на отъезд Николая Старостина в Майкоп.
Этим, однако, дело еще не закончилось: у ведомства, которым руководил Берия, в запасе была еще и «отложенная» месть. Прибыв в Краснодар, Старостин узнал, что из Москвы пришло распоряжение, запрещающее ему жить в Майкопе.
Следующий год Николай Старостин провел в Ульяновске, тренировал местное «Динамо». Здесь его настигло новое постановление из Москвы: за злостное нарушение паспортного режима — пожизненная ссылка в Казахстан. Работал сначала в Акмолинске, тренировал местное «Динамо». Потом работал в Алма-Ате, где и узнал сначала о смерти Иосифа Сталина, а вскоре о расстреле Лаврентия Берии.
Для осужденных по статье 58–10 УК РСФСР миллионов людей, среди которых было немало футболистов, начиналась новая жизнь. Николаю, Александру и Андрею Старостиным предстояло вернуться в большой футбол: еще многие годы они работали и в различных спортивных организациях страны, и в сборной СССР, и в родном «Спартаке». Петр Старостин, еще до войны получивший инженерное образование и отошедший от футбольных дел, продолжал работать по специальности.
В военные годы проводились чемпионаты городов, областей, краев Советского Союза. В них участвовали команды самых разных уровней. Но когда большая часть страны уже была освобождена и в близкой победе не было сомнений, заговорили о возобновлении чемпионата СССР среди команд мастеров.
