Встречаясь в Москве с Георгием Жженовым, с народным артистом республики и по званию и своему творческому самовыражению, мы с любовью вспоминаем и Норильский театр, в котором радовали зрителя своим искусством и Иннокентий Смоктуновский, и Иван Русинов, и норильский футбол, привлекавший их в свою очередь в качестве зрителей на наш, тогда еще совсем неблагоустроенный стадион, но под солидной вывеской «Стадион Норильского совета ордена Ленина общества «Динамо».
Я приехал в Норильск, будучи достаточно известным спортсменом в футбольном мире, имея широкий круг друзей и знакомых в кругах творческих работников – артистов, литераторов, художников. Я понимал, что здесь на футбольной целине от меня ждут приложения моих знаний в области футбола по самому большому счету.
Тренерского диплома у меня не было. Зато был огромный опыт. Футбольную жизнь я прошагал с мячом в ногах большую. Основоположники теории советского футбола Михаил Степанович Козлов, Михаил Давыдович Товаровский разрабатывали ее, вчитываясь в прописи футбольных ног моего поколения. Методы практической тренерской работы первого тренерского поколения – Михаила Давыдовича Ромма, Бориса Андреевича Аркадьева – я испытал на себе, выступая за сборную команду.
Педагогическая сторона дела, как мне кажется, важнейшая и в футболе, была мне знакома по длительному общению с Яншиным, Рубеном Николаевичем Симоновым. К этому времени я все больше и больше утверждался во мнении о духовном родстве искусства и спорта. Таким образом, не только с мускулистыми ногами приступил я к руководству норильским футболом. Что-то было и в голове, запомнившееся навсегда, хорошее и плохое, и не годное, помогающее и не помогающее. Не команда для тренера, а тренер для команды; уважение личности – основа педагогики; хочешь быть уважаемым, уважай другого, – все это отложилось в сознании как непререкаемые истинные положения для работы в творческом коллективе.
Одним словом, известное широкому читателю стихотворение Маяковского, но, к сожалению, мало знакомое футболистам, цитату из которого я произнес при первой встрече с поэтом, я знал наизусть не зря.
И все же я очень волновался, когда поехал тренером сборной команды Норильска на первенство Красноярского края по футболу. Новая роль – всегда волнующее событие.
К этому времени наш норильский стадион был заметно облагорожен. Усилиями комсомольцев, выходящих на субботники, поле было выравнено. Монументальный деревянный забор высился по всему периметру стадиона. Расширились трибуны. На спортивном празднике в честь Дня Победы, несмотря на раннее для Норильска время, на футбольном матче присутствовало несметное количество зрителей – весь город. Играли на снегу.
Вместе с ростом популярности футбола росли и требования к тренеру. А меня не переставала тревожить мысль, – а не Дон-Кихот ли я? – проповедуя рыцарские правила в борьбе на футбольном поле, упорно глаголя о приоритете личности исполнителя, о творческом самовыражении футболиста в игре, опираясь на примеры из театральной практики Станиславского, Яншина, Симонова.
Уж очень многослойным был социальный состав норильских сограждан. От маститых ученых, академиков до самых известных в уголовном мире рецидивистов. От Николая Николаевича Урванцева, первооткрывателя заполярных залежей ценнейших пород руды, и крупнейшего минералога Николая Михайловича Федоровского до Сашки Кавалериста, уголовника с сорока судимостями и бессрочным стажем лагерного пребывания.
Поселок тесный, общение и того тесней. «Кавалеристов» среди посетителей стадиона много. Да и в составе моей команды в сборной Норильска не мальчики-паиньки играют.
Конечно, опора, как и всегда, на комсомольский актив команды – братьев Михаила, Николая и Анатолия Мальцевых, Леонида Юнчиса, Юрия Шиляева. Но есть и ребята, за которыми тянется хвост трудной юности, проведенной в колониях и исправительно-трудовых лагерях. Однако все они «завязали». Футбол любят и доверием дорожат и поводов к отчислению из состава стараются не давать.
Вот им я и преподавал кодекс спортивной чести, рассказывал о беззаветной преданности любимому делу великих артистов, режиссеров, художников. Норильский театр стал частым местом посещения футболистами. Разумеется, популярность Жженова, Смоктуновского, Русинова делала свое дело: и равнодушный к театру человек пойдет посмотреть замечательных артистов. Но все же я замечал, как у ребят просыпается интерес к искусству, к его творческому процессу. На глазах происходила смена настроений, привычек. Ведь по началу не все благополучно было с дисциплиной, с режимом. В Норильске существовало и было довольно широко распространено мнение, что спирт здесь лучшее лекарство от всех болезней. Футбол стал барьером на пути к ларьку. К соблазну, если и шли, то тайком, оглядываясь. Зато в театр, местный ДИТР (Дом инженерно-технических работников), в котором организовывались концерты, ребята стали ходить чаще и с гордо поднятой головой. На сцене ДИТР, всегда при переполненном зале, выступали театрально-эстрадные бригады и из Москвы.
Приехала Тамара Семеновна Церетели. Ей сопутствовал и пожизненный болельщик футбола Евгений Анатольевич Кравинский, артист разговорного жанра, конферансье. Приехал напичканный самыми последними футбольными новостями. Ребята слушали его на стадионе, как говорится, разинув рот.
Тамара Семеновна была прекраснейшим примером верного служения сценическому искусству. Еще в двадцатых годах молодая певица пленяла мое поколение своим чудесным дарованием. Я помню ее дебют в Москве, состоявшийся на большой сцене Колонного зала Дома союзов.
Совсем молодая, с эффектной седой прядью в темных волосах, в длинном черном бархатном платье, дебютантка ошеломила всех своим чудесным голосом. Она пела и пела все новые и новые романсы, отвечая на непрекращающиеся овации давно уже стоя слушавших ее зрителей.
Я стал страстным почитателем ее пения. Особенно мне нравилась песня в исполнении Церетели «Живет моя отрада»… Бывают неотвязчивые мотивы, звучат и звучат в голове, переходя в привычку вспоминать их при определенных обстоятельствах. Так вот эту песню одно время я всегда вспоминал, одеваясь в футбольные доспехи, и подбадривал себя словами из нее при выходе на поле: «была бы только тройка сегодня порезвей!..» Это был как бы допинг безвредного применения.
Не забывал я про резвую тройку и в Красноярске, куда уже не в первый раз приезжал со сборной командой для участия в соревнованиях на Кубок края. Этот финальный матч проводился на местном стадионе «Динамо» при переполненных трибунах.
Известно, что если играешь сам, то волнуешься главным образом до выхода на футбольное поле. До первого удара по мячу. Непосредственное действие снимает лихорадку. Про нервотрепку забываешь, некогда заниматься самоанализом, впору успевать бегать и бить по мячу.
Другое дело, когда сидишь на скамейке в роли тренера. Тебя трясет, как во время малярийного приступа. Во всяком случае, в ходе этого матча я ощущал нечто подобное. Игра складывалась в нашу пользу. В перерыве, сдерживая волнение, я пришел в раздевалку. Меня ждал сюрприз из самой неизученной области спорта – психологической подготовки. Наш левый защитник Забавляев не выдержал душевного напряжения. Он лежал на скамейке, всем своим видом показывая полную потерю физических и нравственных сил.
Я был в полном недоумении: что произошло? Я, чтобы поняли меня, должен рассказать об этом игроке подробнее.
Как это принято у спортсменов, ребята звали его усеченной от фамилии кличкой «Забава». Однако в мире трудновоспитуемых подростков в свое время он был известен под прозвищем «Бацилла». Когда мне впервые пришлось с ним столкнуться на норильском стадионе, он никак не походил на футболиста. В глаза бросалась необычная худоба и пронзительный взгляд страстотерпца на изможденном лице. Отсюда и кличка.
Оказалось, что Бацилла был фанатично влюблен в футбол. В дальнейшем он показал себя на поле как бесстрашный боец на месте левого защитника. Он давно забыл о своих проделках и был ударником-машинистом. Безаварийно водил паровозы, а все свободное время отдавал футболу. Его язык был афористичен и абсолютно категоричен.
На мой вопрос при первом знакомстве: «Как у него дело с ударом?» он, не задумываясь, ответил: «Любой ногой корчую штанги» и добавил: «Нападающих укладываю штабелями».
Действительно, его тонкие ноги, похожие на сабли, могли срубить под корень самого ражего противника.
Когда перед матчем я спросил Бациллу, сможет ли он противостоять быстроногому крайнему нападающему Леониду Григорьеву, техничному футболисту с хорошим ударом, Забавляев, презрительно улыбнувшись, ответил:
– Мне таких на завтрак нужно дюжину!
И вот он лежит на лавке, заявляя, что больше играть не может, притворно жалуясь на боль в икроножной мышце. Да у него и мышцы-то нет, не нога, а городошная бита, не толще.
