Три часа продолжался полет над морем. Сверху оно казалось зеленым. Темными пятнами отражались в нем облака. Миновав берег, воздушные путешественники увидели под собой песчаную, безжизненную пустыню - плато Усть-Урт.
По радио на борт субстратостата поступали из Центрального института прогнозов погоды специальные консультации о температуре воздуха и направлении ветра на разном уровне. Это позволяло Гайгерову уточнять свои наблюдения и подсказывать Зиновееву наивыгоднейшую высоту. Такое метеорологическое обслуживание полета аэростата производилось впервые в мире.
К вечеру воздухоплаватели оказались над озером Судочьем, а когда стемнело, подлетели к реке Аму-Дарье. Совсем рядом было Аральское море. Под гондолой лежали пески Кызыл-Кума.
На высоте 5500 метров, при скорости более 100 километров в час, субстратостат нагнал двигавшийся впереди холодный фронт. Так называют метеорологи зону, в которой происходит борьба между холодной и теплой воздушными массами. Холодный воздух подкатывается под теплый в виде вала. Теплый воздух уходит вверх и создает мощные нагромождения облаков.
Окруженный облаками, субстратостат, сильно раскачиваясь, то поднимался, то опускался. Воздухоплаватели устали от длительного полета на большой высоте. Кирпичев почувствовал себя плохо, и Зиновеев принял решение снизиться. Это было желательно также для уточнения ориентировки. Подойдя близко к земле, экипаж определил, что находится над Джамбульской областью. Полученный пеленг подтвердил это.
Наступило еще одно утро. Субстратостат плыл неподалеку от озера Балхаш. Здесь прямая связь с Москвой снова нарушилась, но зато Кирпичев переговаривался со многими другими рациями, в том числе с радиолюбительскими. Оповещенные о полете радиостанции Казахстана все время вызывали аэростат.
Около двух часов дня внизу показалась река Или, несущая свои воды из предгорий Тянь-Шаня в озеро Балхаш. Балласта почти не оставалось. Зиновеев поддерживал высоту, разбирая и сбрасывая отработанные сухие батареи. Из Москвы через промежуточные радиостанции пришло приказание произвести посадку у города Баканас. Но этот город уже остался позади. Близость горного хребта и государственной границы осложнили обстановку. Лететь дальше не полагалось. Однако вскоре ветер стал склоняться к северу, и экипаж мог лететь до Туркестано-Сибирской железной дороги.
Посадка была произведена ночью 28 октября в одном из отдаленных районов Казахской ССР.
Более 84 часов продержались в воздухе Зиновеев, Гайгеров и Кирпичев, покрыв за это время по прямой свыше 3160 километров. Эти результаты превысили сразу три мировых рекорда.
Сергею Андреевичу Зиновееву минуло пятьдесят лет. Но он продолжает летать на воздушных шарах. За выдающиеся достижения в области воздухоплавания ему присвоено звание заслуженного мастера спорта. Исключительно интересно сложилась жизнь мастера спорта Семена Семеновича Гайгерова. Неутомимый ученый, следопыт и спортсмен, он в течение года руководил аэрологическими наблюдениями на станции «Северный полюс - 4». Возвратясь в Москву, он снова стал летать и сдал экзамен на пилота-аэронавта. Впрочем, это было лишь формальностью: Гайгеров уже давно обладал знаниями и опытом пилота. Сейчас, когда пишутся эти строки, Семен Семенович находится на противоположной стороне планеты - в далекой Антарктиде.
Разговор об истории
Однажды Крикун, Зиновеев и я поднялись для испытаний нового субстратостата объемом в 5500 кубических метров. С нами летел молодой аэронавт, бывший летчик истребительной авиации Аркадий Новодережкин, пришедший к нам в отряд вскоре после войны. Он горячо полюбил свою новую профессию.
Прежде всего нам предстояло проверить, правильно ли прикреплен к огромной оболочке матерчатый пояс, от которого идут к гондоле подвесные стропы, и одинаково ли они натянуты весом гондолы. На земле это сделать невозможно, подобно тому как нельзя без примерки убедиться в том, что костюм сшит в точности по фигуре заказчика.
Когда постепенно выполняющаяся оболочка приняла форму шара, мы увидели то, что нас интересовало: гондола натягивала стропы равномерно, не было заметно никаких перекосов, нарушающих нормальное распределение нагрузок на материальную часть.
Пробыв некоторое время на высоте 10500 метров, мы начали снижаться, детально изучили «поведение» огромного воздушного шара при спуске и пошли на посадку. Под нами тянулись обширные поля созревающего хлеба. Вечерело. Впереди виднелось большое село. Мы находились в районе Коломны.
Новодережкин и Зиновеев вскрыли разрывное устройство, и я заметил, что оно поддалось слишком легко. Этот недостаток следовало отметить в отчете. Разрывное должно приводиться в действие с известным усилием, иначе оно может случайно вскрыться в воздухе.
Гондола - на земле. Испытания окончены. Из подъехавшей на место посадки «Победы» вышли двое мужчин с загоревшими и обветренными, как у моряков, лицами. Пока мы знакомились - это были председатель колхоза и секретарь партийной организации, - к нам с шумом подкатили два мотоциклиста.
- Сейчас все наши болельщики соберутся, - улыбаясь, сказал председатель.
- Какие болельщики? Футбола, что ли? - спросил Новодережкин.
- Зачем футбола? Футбола - это самое собой. Болельщики авиации - вот кто.
- А ну, покажите ваших болельщиков, - весело попросил Крикун.
Нас окружила колхозная молодежь.
- Кислород-то еще остался, - определил какой-то вихрастый малый, показывая на манометры наших кислородных приборов. - Видишь, тут сорок атмосфер, а тут пятьдесят.
Зиновеев подмигнул мне: «Как, мол, силен парень?» Впрочем, мы не особенно удивлялись. В колхозах встречается все больше и больше технически грамотных людей. Нередко среди них бывают летчики и парашютисты, окончившие районные аэроклубы.
Нам быстро помогли сложить оболочку, зачехлить гондолу и погрузить их на подоспевшую трехтонку. Председательская «Победа» привезла нас в колхоз. В окнах домов зажигались электрические огни. Грузовик въехал во двор правления. Завтра утром он доставит аэростат на железнодорожную станцию.
К правлению собиралась молодежь, подходили пожилые колхозники. Как всегда, каждому из нас пришлось выступить, рассказать о службе погоды и воздухоплавании, поделиться впечатлениями о полете. С большим вниманием собравшиеся слушали Зиновеева. Он рассказывал о старинной рукописи, донесшей до нас сведения о том, что простой русский человек в 1731 году в Рязани изготовил из материи большой шар, надул его дымом, к шару приделал петлю, сел в нее и поднялся выше деревьев.
- Чтобы двести лет назад построить такой шар из материи, требовалась немалая смекалка, - говорил Зиновеев. - Не так-то просто было догадаться о подъемной силе теплого воздуха и ее примерной величине. А ведь до сих пор за границей изобретение воздушного шара приписывают французским фабрикантам братьям Монгольфье… А знаете, когда французы поднялись в воздух? Только через 52 года - в 1783 году. И вот что очень интересно. Старинную рукопись, в которой упоминается о полете в Рязани, написал некто Сулакадзев. Он указал, что сведения о полете им взяты из записок Боголепова, которые пока не найдены. Кто такие Сулакадзев и Боголепов? Где и когда они жили? До сих пор мы этого не знали.
В правлении колхоза стояла тишина. Только негромко поскрипывала дверь, пропуская новых людей.
- Так вот, - продолжал Сергей, - один из исследователей истории воздухоплавания - подполковник Петр Дмитриевич Корзинкин - разыскал документы, позволившие многое узнать о Сулакадзеве и Боголепове. Оказывается, Боголепов жил и работал в Рязани, как раз в то время, когда там был построен тепловой аэростат…
Беседа очень заинтересовала колхозников. Они задали Зиновееву много вопросов.
Этот разговор об истории воздухоплавания особенно памятен тем, что вскоре наша авиационная общественность отмечала двухсотдвадцатилетие первого в мире подъема человека в воздух. На родину воздухоплавания - в Рязань - выехала группа воздухоплавателей, чтобы в ознаменование замечательной исторической даты организовать там полет свободного аэростата.
