Уже завтра отчеты переселяются в архив. И разве что спустя годы в них погрузится трудолюбивый историограф, задавшийся головоломной целью установить, скажем, сколько голов было забито за пятьдесят лет с угловых ударов. Не берусь судить, станет ли его исследование точкой опоры, с помощью которой можно перевернуть футбольный мир, знаю только, что безумного страстотерпца обязательно подстерегут разочарования.
Не раз мне приходилось выслушивать сетования: «Не скажете, с чьей подачи был забит третий гол? Нет? Но вы же писали отчет! Понимаю, что прошло двадцать лет… Эх, досада». Хотя ты и не обязан помнить, кто сделал передачу двадцать лет назад, все же неловко, чувствуешь себя виноватым.
Однажды журналист Аркадий Романович Галинский, написавший на своем веку немало превосходных отчетов с киевского стадиона, в редакционном кругу выступил с заявлением, что в этом жанре способен преуспеть любой десятиклассник. Галинский, по характеру дуэлянт, пылко отстаивал свою озорную точку зрения. Не один рабочий день съел тогда этот диспут. Сотрудники, которые регулярно писали отчеты, возмущались и горячились. Мне удалось остаться в стороне от перепалки, принявшей облик боев местного значения, сотрясавших стены редакции. Но я знал, что вспыхнула она не попусту.
Мне помнились тоненькие школьные тетрадочки, в которых я, будучи тем самым десятиклассником, вел для собственного удовольствия заметки о виденных матчах, не подозревая, что это отчеты. Уже работая давно в редакции, я залез ненароком в эти тетрадочки и с удивлением обнаружил, что заметки школьника, если их самую малость подсушить, поубавив восклицательные знаки и междометия, могли бы появиться в газете, не вызвав смятения читателей. Помнил я и то, как в 1949 году, будучи очеркистом «Комсомолки», получил нечаянное задание («Выручи, все равно идешь на стадион, передай сорок строк без подписи») и выполнил его, стараясь сделать все точно так, как делали сотрудники спортивного отдела, испытанными фразами доложил, что произошло в матче «Спартак» – ВВС. Вырезка у меня хранится, какникак первое приобщение, но ни единого оборота или словечка, по которым я мог бы узнать, что это сочинено мною, там нет.
Надо думать, что отчету столько же лет, сколько и футболу. Но вот странность: до сих пор этот старый и совершенно обязательный жанр не сложился окончательно, и рядом с отличными образцами в газетах появляются невразумительные сочинения, из которых ничего нельзя понять. Этим и было вызвано дерзкое заявление Галинского.
Жалею, что не догадался в свое время изготовить памятку для авторов отчетов с перечислением всего, что должно быть упомянуто.
Прибавим к отчетам интервью, как правило, зависящие от сегодняшней ситуации. И так называемые заметки по горячему следу, репортажи, обозрения. Но не одним же «протоколом» исчерпывается наша журналистика?
Убежден, что основное ее предназначение – дискуссионность. Футбол по природе своей спорен, это его воздух, его кровь.
Каждый матч – ответ на вечный вопрос: «Кто сильнее сегодня?» «Сегодня» – тут обязательно. Если те же самые две команды на том же самом поле сыграют завтра, без риска ошибиться можно сказать, что ход игры не повторится.
«Сегодня» в турнирной практике превыше всего. Казалось бы, мы вдоль и поперек знаем клубы, участвующие в чемпионате, а итоги каждого игрового дня заставляют нас разводить руками. Матчи следуют один за другим по одинаковому для всех расписанию, но команды невидимо для нас, по-разному расходуют запасы сил и нервов, преуспевающие впадают в благодушие, а неудачники ожесточаются, вчерашнего новатора подстерегают и наказывают за повторение, а консерватор перекраивает ряды, и противники попадаются, не сумев разобраться, что произошло.
Вспоминается чемпионат мира 1982 года на стадионах Испании. Заурядная игра сборной Италии на первом этапе не позволяла и помыслить о возможности ее перевоплощения. А оно состоялось в полном блеске, выразившись победами над командами мирового класса – Бразилии, Аргентины и ФРГ. Что это было? В жизнь футбола в те дни вторглась таинственная неожиданность, котор.ую хотя и пытались разгадать эксперты, но не разгадали. И как бы нарочно, чтобы высокогорный маршрут чемпионов мира так и остался таинственным, сборная Италии всего год спустя оглушительно провалилась в предварительном, далеко не сильном турнире чемпионата Европы. Ее испанское «сегодня» не дожило до «завтра».
Дискуссионность и в другом вопросе: «Кто прав перед футболом?» На том же чемпионате мира уж так всем приглянулась сборная Франции! И как ей сочувствовали, когда она под покровом ночи проиграла по пенальти команде ФРГ, упустив в течение матча верную победу (вела 3:1). Французы остались четвертыми, но это место не соответствовало облику их игры и задевало знатоков. Два года спустя сборная Франции, где по-прежнему верховодили Платини, Жиресс и Тигана, как бы опомнившись и узнав себе цену, стала чемпионом Европы. Ее быстрое изящество было увенчано серебряной амфорой. Это прекрасно, что ей удалось отстоять свою правоту, доказать право на существование ею изобретенной разновидности тотальной игры, где все было в духе времени, но с французским прононсом, сохраненным еще со времен маленького Копа, чья игра заставляла вспоминать клинки мушкетеров, перья на шляпах, кружевные манжеты. Скорее всего, именно так и полагается обращаться с новым: отбрасывать в сторону соблазнительную копирку и хранить в определяющих чертах верность самим себе.
Футбол щедр и снисходителен, он терпит самые разные, иногда полярные, истолкования того, что включено в его обиход. Это касается выбора игроков, методов тренировки, стратегии движения по турнирным дорогам, трактовки понятий «романтичности» и «практичности», контакта с аудиторией. Если бы эту мою фразу произнес телекомментатор, оператор, ручаюсь, тут же, для иллюстрации, навел бы камеру на скамью, где располагаются тренеры. И режиссер выпустил бы этот кадр на наши экраны.
Мы привычно толкуем о квалификации того или иного тренера, принимая в расчет образование, стаж, успехи возглавляемых им команд. Но это не больше, чем анкета. Я водил знакомство со многими тренерами, дипломированными и без дипломов, легко поменявшими по десятку команд и терпеливо работавшими в двух-трех, пожилыми и молодыми, благополучно приводившими свои команды к чемпионскому званию и теми, кому, как назло, как на смех, не давалось в руки золотое перо жар-птицы. И остался при убеждении; что тренера ходовой анкетой не измерить. Разве задаст ему кто-нибудь такой, например, вопрос: «Мыслите ли вы себя журналистом?»
На первый взгляд все тренеры не чужды журналистики: никто, кажется, так не рассыпается в интервью для печати, радио и телевидения, как они. Ничего удивительного, публика жаждет приникнуть к первоисточнику, узнать у виновника торжества или провала все, что ее томит и озадачивает. Но если хорошенько вчитаться и вслушаться, нельзя не заметить, что тренеры, и наши и зарубежные, давно освоили, что полагается сказать и в том случае, если имеется в виду лист благородного лавра, и в том, когда необходим фиговый лист. Они в своих интервью либо бьют напоказ образцовый, победоносный пенальти, либо, перевоплотившись во вратаря, кидаются в углы, чтобы отвести мяч в сторону. Это скорее сервис, чем журналистика.
Журналистом тренер ощущает себя в том случае, когда у него возникает душевная потребность постоять за свои взгляды и ему поперек горла противоположные взгляды, если он радеет за футбол, а не только за ту команду, где служит. Мне легко и приятно назвать таких людей: Борис Аркадьев, Виктор Маслов, Гавриил Качалин, Виктор Дубинин, Андрей и Николай Старостины, Сергей Сальников, Николай Глебов. Были и другие, я упомянул тех, чье участие в публичном обсуждении футбольных проблем длилось годами.
Интересен в этом смысле знаменитый Михаил Якушин. Ведя много лет практическую тренерскую работу, он сторонился газетного листа. То ли, не считая себя теоретиком, не хотел на себя брать лишнего, то ли боялся проговориться, выдать ненароком «военную тайну». Даже обязательные, дежурные интервью давал скупо, с недомолвками, ужимками, с лукавыми оговорками. А выйдя в отставку, перестав служить одной какой-либо команде и оказавшись лицом к лицу со всем футболом сразу, почувствовал потребность во всеуслышание рассуждать о том, что видит. И сделался прилежным газетным автором, безбоязненным, острым и потому читаемым. Более того, ему, многоопытному, не раз шагавшему по чемпионским дорогам, свободный взгляд со стороны открыл то, что он упускал в торопливой гонке за местами и призами. «Сейчас я бы больше нажимал на технику, без нее игра не та»,- признался он однажды в редакции. Дорогое признание!
Мною названы люди старшего поколения. Из тренеров, находящихся ныне при исполнении служебных обязанностей, назвать кого-либо журналистом затрудняюсь. Разве что Эдуарда Малофеева. Он откровенен, думаю, не только благодаря бьющему через край темпераменту. Малофеев в молодые годы, когда играл, сформировался под влиянием своих тренеров, к которым испытывает до сих пор не показное, а истинное уважение и следует их примеру и в открытом обсуждении футбольных нужд.
