Саймон Бретт - Исповедь маленького негодника

Суббота. Приходили Ее родители. Они по-прежнему уверены, что я как две капли воды похож на Нее во младенчестве. Принесли мне подарок. Это такая штука, которая подвешивается к перилам кроватки. Если дернуть за кольцо — что они продемонстрировали бессчетное число раз, — она начинает играть мелодию популярной песенки .Дождь над моею головой".

Я, конечно, не снизойду до такой глупости.

Они опять спрашивали про крещение. День еще не назначен, сказали мои родители.

Чем дольше он будет не назначен, тем лучше. Меня приводит в ужас мысль, что жуткое имечко, которым меня нарекли, получит благословение церкви.

Воскресенье. Приходили Его родители. Они по-прежнему уверены, что я как две капли воды похож на Него во младенчестве. Они тоже принесли мне подарок.

Догадываетесь, какой?

Ну неужели они не могли выбрать хотя бы другую мелодию?

— У него точно нет такой? — беспокоились они.

— Ну что вы, конечно нет, большое спасибо, — по обыкновению соврала Она.

Без разговоров о крестинах тоже не обошлось.

Кстати, я заметил любопытную вещь: мои родители никогда не приглашают всех бабушек и дедушек вместе.

Мне это не нравится. Кажется, Она стала ко мне привыкать. Она думала, что я сплю, а я подслушивал Ее разговор по телефону.

— О, мы с удовольствием придем к вам на ужин, — щебетала Она. — Нет-нет, ребенок не помешает. Вечером он прекрасно спит. Мы принесем его в корзине, поставим в спальне для гостей и спокойно отдохнем.

И еще Она имела наглость заявить:

— Ну и что с того, что у нас ребенок? Мы не собираемся отказывать себе в прежних развлечениях!

Перчатка брошена. Вызов принят.

Я подумывал было о первой улыбке, но теперь вижу, что они ее недостойны.

Чуть было не сорвался сегодня после кормления, но успел все-таки сдержать улыбку и быстро изобразил отрыжку.

Она опять лазила в книжку и вычитала, что ребенок должен улыбнуться в начале второго месяца. Теперь они сходят с ума.

Они ужасно смешные, и мне стоит большого труда удерживать непроизвольно расползающиеся губы.

Долгожданный парадный ужин. Должен признаться, это был безоговорочный триумф.

Мой, разумеется.

Родители долго готовились, собирались. Она надела новое платье, которое Он подарил Ей «за то, что ты так быстро вернула прежнюю форму».

И в самом деле, к моему неудовольствию, Она похудела довольно быстро. Утешаюсь мыслью, что бедра у Нее теперь всегда будут шире, и потом эти растяжки на животе… Ну что ж, все это ради появления новой жизни, верно?

В машине я притворялся спящим. Когда мы приехали, они старались потихоньку пронести меня через холл и даже попросили хозяев выключить свет.

Их друзья столпились вокруг моей корзины, восторженно шепча, какой я миленький, и я подумал, что/надо пробудиться. Она заволновалась, но я решил пока не накалять обстановку. Погулил немного, вздохнул, положил пальчик в рот и мирно заснул.

— Ах, какой прелестный ребенок! — согласно закивали вокруг.

Она оставила меня в спальне для гостей, прошептав на прощание:

— А теперь мы дадим маме и папе немножко посидеть со взрослыми и отдохнуть, да, зайчик? А когда вернемся домой, мамочка нас вкусненько накормит, да?

Я сохранял спокойствие и ждал своего часа. Снизу доносился звон .бокалов — там пили коктейли. Скоро я услышал шум шагов и оживленные голоса. Они направлялись в столовую.

Теперь мой ход, подумал я, сосчитал до десяти и заорал.

Тут же вбежала Она и схватила меня на руки.

Конечно, я бы мог просимулировать колики, но решил оставить их про запас.

Поэтому я закряхтел и стал тужиться. Наверное, подгузник, да, мамочка?

Она понесла меня в ванную, сняла непромокаемые штанишки, вытащила подгузник и изумилась — он был совсем сухой.

Главное в жизни — все делать вовремя, и, должен признаться, в этом искусстве я преуспел. Быстрое покряхтывание, небольшое усилие — и не только штанишки, но и Ее парадное платье получили по заслугам.

Прямо в цель! Но это еще цветочки. Увидите, что будет, когда я перейду на твердую пищу.

Примерно так и прошел весь вечер. Меня укладывали в корзину — я орал, брали на руки — тоже орал. Я тонко и умело изображал тяжелую форму колик. Между делом изгадил три подгузника, не говоря уже о попадавшейся на пути бесчисленной мягкой мебели.

Родители дотерпели до четверти десятого, собрали мои пожитки и обратились в позорное бегство.

«Ну и что с того, что у нас ребенок!». Надеюсь, теперь у вас надолго пропадет охота делать подобные заявления.

В припадке великодушия я сегодня первый раз улыбнулся.

Она была такая несчастная после вчерашней экзекуции, что я не смог устоять. Но все ж таки подождал до Его прихода с работы.

Он был в дурном настроении. Вчера Ему наконец открылась печальная истина, что мое появление не оставило без изменений их «общественную жизнь», и сегодня Он не чувствовал особой нежности ни ко мне, ни к бедняжке мамочке.

Поэтому, укладывая меня в кроватку, Она немного всплакнула, и я не мог не утешить Ее долгожданной первой улыбкой.

Сперва Она ничего не поняла. Вздохнув, взяла меня на руки и сказала:

— Мы хотим отрыгнуть, да, зайчик?

Я опять улыбнулся. Ноль внимания.

Чтобы как-то ускорить Ее безнадежно замедленную реакцию, я сопроводил широкую улыбку радостным агуканьем, и рыбка наконец клюнула.

— Он улыбается! — не своим голосом закричала Она. — Улыбается!

Со страшным грохотом Он взбежал вверх по лестнице и влюбленно уставился на меня.

Я немедленно заорал.

Ты еще должен заслужить свою улыбку, папаша.

Улыбаюсь только Ей. Она очень горда. Он злится.

В некоторых видах шантажа я уже поднаторел. А теперь вижу, что можно часами невинно развлекаться, настраивая их друг против друга.

Проклятие! Я проспал. Нет никаких сомнений, что эти полчаса свободы они использовали в своих гнусных целях. Когда им все же пришлось взять меня в супружескую постель, они глупо ухмылялись, переглядывались и хихикали.

Да, другого объяснения нет.

Но не беспокойтесь, они за это заплатили. Я заходился в безутешном плаче, воротил морду от груди, а когда наконец согласился сосать, то вцепился в сосок с таким остервенением, что Она теперь страдает от невыносимой боли.

Извините-с! Не стоит забывать, что это все мое, и за каждую пядь я буду бороться зубами и когтями.

Думаю, Она это уже прочувствовала.

Сегодня по телефону Она расписывала подруге, какой я хорошенький, особенно по сравнению с другими детьми, — ведь у меня так много волос. В принципе, я согласен. Но Она, кажется, считает, что это Ее заслуга. Вот что меня бесит.

Еще Она сказала, что подумывает о конкурсе «Самый прелестный крошка». Хм.

С сегодняшнего дня буду тереть голову о подушку.

Продолжаю.

Родители на полном серьезе увлеклись идеей о «Прелестном крошке». Конкурс будет в конце месяца. Нечего и говорить, что я думаю по этому поводу.

Еще одна нелепость: Он пристрастился делать художественные фотографии. Старается снимать меня с разных хитрых ракурсов, через листья, например. Конечно, это для конкурса.

Трусь о подушку с утроенной силой.

Наконец появились результаты. Утром во время кормления Она обнаружила первую проплешину.

С левой половины головы вылезли все волосы. На вид — типичный стригущий лишай.

Сосредоточился на правой половине. К Ее ужасу, волосы лезут горстями. Кроме того, на лысых частях головы у меня молочная корка.

Я лысый, как коленка, а голова покрыта коростой. В поликлинике мамочки смотрели на меня с состраданием. Моя мамаша страшно смущалась.

Больше не слыхать разговоров про «Прелестного крошку».

Опять этот дамоклов меч — крещение.

Сегодня по телефону Она сказала своей мамаше, что, если бы все зависело только от Нее, Она бы, конечно, давно меня окрестила, но у Него очень твердые принципы.

Он считает лицемерием крестить младенца, не изучив досконально все догматы христианской веры.

Он говорил по телефону со своей мамашей.

Если бы, сказал Он, все зависело только от Него, Он, конечно же, давно бы меня окрестил, но у Нее очень твердые принципы. Она считает лицемерием крестить младенца, не изучив досконально все догматы христианской веры.

Сегодня этот вопрос они обсуждали между собой. Раз мы не ходим в церковь, сказал Он, и ничего не соблюдаем, с нашей стороны было бы лицемерием крестить ребенка сейчас. Нельзя поступаться своими принципами. Ага!

Он разговаривал по телефону, и, судя по тому, как Он мялся и не мог вставить почти ни слова, это была беседа с Его мамашей. Под конец Он пробормотал, что это будет очень, очень трудно, но Он сделает все, что в Его силах.