Вечером мама вернулась с работы, выслушала отчет о случившемся, очень разволновалась и, естественно, расстроилась.
Будешь знать! Вот какие великие события ты пропускаешь, когда убегаешь от меня на работу!
День 11
Воскресенье. Утром Он начал копать яму в саду. Наверное, кот отдал Богу душу, обрадовался было я. Но увы… Такого счастья я ждал напрасно.
Мамочка взяла меня на руки и поднесла к окну посмотреть на папочку-
— Это для тебя, — объяснила мне Она.
Я залился слезами. А как бы вы, интересно, поступили на моем месте? Конечно, у нас с родителями случались размолвки, но чтобы зарыть ребенка в землю заживо… Нет, это уж слишком изощренный способ мести.
Но Она успокоила меня:
— Не плачь, глупыш. Папочка делает для тебя песочницу. Мы там будем играть в разные веселые игры.
Я тут же пришел в себя. Да, действительно, песочница — это прекрасно. И первая веселая игра, в которую я собираюсь сыграть, это захоронение кота заживо.
Папа пришел обедать весь грязный, но страшно довольный собой.
— Как никогда я был близок с природой, — объявил Он. — Ничего общего с нудной и будничной канцелярской работой. Давно я не чувствовал себя таким сильным и молодым. И теперь ужасно проголодался — быка готов проглотить.
За обедом, проглотив пару-тройку быков и запив их парой литров пива. Он принялся расписывать мне несравненные достоинства песочницы:
— Ты будешь лепить куличики, строить замки, прокладывать дороги и рыть подземные тоннели. Это потрясающее занятие! — Тут Он повернулся к Ней: — И кстати, чрезвычайно полезное и развивающее. Строить, созидать — это очень важно для детей. Воспитывает трудовые навыки.
— Да-да, для них это очень важно, — согласилась Она.
Правда, после обеда Его рвение несколько поиссякло. Наверное, тому виной количество пива и быков.
После того, как Она в сотый раз напомнила Ему, что пора бы взяться за работу. Он с трудом попытался привстать и тут же рухнул в кресло.
— Ох, у меня разламывается спина, — простонал Он. — А все эти земляные работы!
Медленно и осторожно Она повела Его наверх, в постель. Я воспользовался моментом и выполз в сад, чтобы проинспектировать раскопки.
Это оказалась прекрасная, великолепная яма. Чудесная, мокрая и грязная. И она прямо-таки кишела червяками — чудесными, жирными червяками. Какое удовольствие, доложу я вам, запихивать их в рот и жевать, жевать…
Покончив с червяками, я принялся за грязь. Грязь тоже была чудесная — и не только на вкус. Оказывается, в ней можно рыть ямки, из нее можно лепить комки и разбрасывать их в разные стороны, кроме того, чрезвычайно приятно хватать ее целыми пригоршнями и размазывать по любой поверхности, в том числе и по себе самому.
Минут двадцать я упоенно развлекался и вдруг услышал леденящий душу вопль.
— О нет! — Она бросилась в сад, схватила меня и оттащила от ямы. — Господи, что ты делаешь! Что ты делаешь!
Я не удостоил Ее ответом. По-моему, это очевидно: я лепил куличики, строил замки и рыл подземные тоннели — словом, делал то, к чему призывал меня папочка. Я занимался саморазвитием. Я воспитывал в себе трудовые навыки.
Но Она этого не поняла.
— Никогда, никогда больше не смей так делать! — кричала Она. — Это отвратительно, мерзко и очень вредно для тебя!
Я все думаю: почему взрослые так непоследовательны в своих суждениях?
День 12
Он не пошел на работу — разболелась спина.
— Уж лучше бы Он не начинал копать эту песочницу, — сказала мама. — В саду теперь такое безобразие, и вообще, наверное, хватит мудрить… надо просто нанять рабочего, чтобы он исправил папочкину халтуру.
— Только через мой труп, — ответил папочка.
День 15
Со страшными стенаниями и общим переполохом — как бывает всегда, когда Он воображает себя больным, — папочка отправился наконец на работу и на прощание объявил, что доделает песочницу в выходные, и ни за что, ни в коем случае Она не должна нанимать рабочих. Она клятвенно пообещала, что не будет.
Но стоило только ему выползти за дверь, как Она бросилась к телефону.
Ровно через полчаса явился землекоп. Джаггернаут открыла ему дверь и объяснила, что надо сделать.
И к вечеру я уже был счастливым обладателем песочницы.
День 17
Суббота. Мамочка одела меня в непромокаемый плащ и резиновые сапоги и высадила в песочницу. Я здорово провел время. Все утро лепил комочки и куличики из песка. И каждый раз мамочка восторгалась:
— Ах ты умница моя! Какой чудесный куличик у нас получился, да, зайчик!
Перед обедом Она раздела меня и помыла, потом усадила в высокий стульчик и поставила на стол миску картофельного пюре с мясной подливкой.
Я вывалил пюре на стол и принялся увлеченно лепить куличики.
Но разве кто-нибудь похвалил меня на этот раз? Ха, жди!
Никаких тебе умниц и чудесных куличиков. Ничего подобного. Вместо этого Она побагровела от злости, долго честила меня и обзывала гадким, противным мальчишкой. Какая вопиющая несправедливость!
День 18
Воскресенье.
— После обеда нас с тобой ждет нечто замечательное! — сказала Она утром.
Да неужели, — подумал я. — Что же на этот раз? Может, в нашем дворе совершит посадку Конкорд? Или принцесса Диана явится с персональным визитом? Ничего интересного я не предвидел, потому что Она вообще склонна называть замечательными самые скучные и противные вещи.
К концу обеденной трапезы я уже был настороже. Последний кусок я выплюнул и немного погонял по тарелке. Потом повозил тарелку по столу.
Однако это Ее не смутило. Она вытерла мне физиономию, внезапным и быстрым движением выдернула меня из стульчика и прижала к себе одной рукой, так что я совершенно не мог шевельнуться. Готов поклясться, этот захват позаимствован из пособия по боевым искусствам. После чего Она проворно стащила с меня штаны и подгузник. Что происходит? — подумал я. — Какое неприличие — в моем возрасте разгуливать обнаженным ниже пояса.
Как раз перед этими событиями я собирался приступить к процедуре, которую привык совершать сразу после обеда. Но теперь, конечно, об этом не могло быть и речи. Делать а-а без чистого, мягкого подгузника в качестве калоприемника? Какая от этого радость? Одна тоска. —увствуешь себя чайкой. парящей над пустынным пляжем
Поэтому я стиснул зубы и заставил себя думать о чем-нибудь другом. О чем-нибудь абстрактном, механическом… Скажем, сколько можно представить себе способов истязания нашего кота. Это уж точно должно отвлечь от насущных нужд.
Так… Дернуть его за хвост… Ткнуть пальцем в глаз… Выдрать пригоршню шерсти из загривка… Сунуть палец ему в…
И вдруг Она самым грубым и неожиданным образом вывела меня из раздумий. Она наклонилась и вытащила из-под стола вещь, при виде которой каждого здравомыслящего ребенка охватывает ужас.
Это был горшок!
Горшок, который Ее мать подарила нам незадолго до моего первого дня рождения.
Теперь я наконец понял, что Она замышляет, и сразу решил, что так просто Ей в руки не дамся. Стоило только появиться горшку, как я резво проковылял в другой конец комнаты, поднатужился и закряхтел, предвкушая первую порцию послеобеденного а-а на только что вымытом полу.
Но моя маменька тоже иногда бывает не промах. Услыхав кряхтенье. Она в мгновение ока очутилась рядом и быстрым надавливающим движением опустила меня на горшок, так что мой бедный зад оказался накрепко прижатым к холодной и противной пластмассе.Ъ
Сию же секунду мой мозг послал четкое приказание прямой кишке, и отчаянным усилием воли я заставил себя думать об отвлеченном. Я не собирался доставлять Ей такое удовольствие, тем более с первой же попытки… Так… Налить коту на спину варенья… Обмотать скотчем хвост… Закидать его деревянными кубиками… Обмазать йогуртом его ход под дверью…
— Ну давай, давай… Я знаю, ты хочешь а-а, — ласково проворковала Она. — Ты хочешь сделать большое, хорошее а-а в новый горшочек, правда?
— Нет! — закричал я. — Нет! Я надеялся, что слово, которое я так давно не произносил, заставит Ее лишиться дара речи от восхищения, но не тут-то было.
— Да, — припечатала Она. — Ты хочешь сказать да.
Тут уже я лишился дара речи от такого явного попирания гражданских прав. Почему взрослые не могут понять: если ребенок говорит нет, он именно это и подразумевает. Он же не девица!
— Ну же, — ласково и спокойно продолжала Она, — ты очень хочешь сделать большое а-а в свой новый горшочек, правильно я говорю?
Однако эта попытка гипноза, наоборот, вдохновила меня на борьбу. Я быстро провел несколько обводных движений, вырвался из-под Ее рук и вильнул в сторону, вследствие чего оказался на полу. Но вот незадача — проклятый горшок приклеился ко мне, как присоска, и не хотел отлипать.
Я завопил. Разве можно ждать, что ребенок сумеет сохранить чувство собственного достоинства, если по вине родителей ему приходится принимать такие неприличные и смешные позы?
