Это не игрушка. Самое характерное для нашего воспитания то, что запрет на игру с кастрюлей отнюдь не постоянный: в следующий раз маме будет не до этого, и она просто не обратит внимания на то, чем играет ребенок. И так всегда и всюду.
Вот еще пример. Большинству родителей понятно, что определенные волевые навыки необходимо развивать у ребенка с детства. Многие психологи считают, что чуть ли не с года, с полутора. Скажем, надо добиваться, чтобы ребенок сам убирал свои игрушки. И здесь все зависит от настроения родителей — то они требуют, а то мама пришла в хорошем настроении, принесла торт: Иди, сыночек, играй, я сама уберу.
Так что же, в конечном счете, у нас всегда запрещается? Ребенок живет в мире, где отсутствует определенность, где за любое действие могут наказать, а могут и не наказать — как выйдет. Все время стращают наказаниями — а наказывают редко и несправедливо, обидно, нелепо. Мир, в котором ребенок постоянно может быть наказан, а может не быть наказан, — этот мир разрушает детскую психику, начиная именно с познавательной потребности. Но если бы дело одной этой потребностью и ограничивалось! Возникает определенная личность, рассчитывающая на авось, на как-нибудь, на кривую, которая куда-нибудь да вывезет.
Вся непоследовательность нашей семейной педагогики достигает крещендо, когда ребенок идет в школу. С одной стороны, кто из родителей не знает, что ребенок должен учиться с желанием, а с другой стороны, есть понятие долга, которое родители решили наконец-то ребенку внушить: Ты должен учиться, это — твой долг, твоя обязанность- Наша обязанность — работать, кормить тебя, одевать, а твоя обязанность — хорошо учиться. Слов нет, чувство долга должно быть у ребенка, и его нужно развивать как можно раньше (на примере тех же игрушек, скажем, которые ребенок должен убирать, достигнув возраста, когда уверенно начнет ходить). Однако нужно ли формировать чувство долга по отношению к учению до того, как ребенок начал ходить в школу? Ничего не может быть опаснее для развития способностей — ведь благодаря такому воспитанию у ребенка с учением будут связаны не радость, не та самая познавательная потребность, которая только и развивает способности, а принуждение, необходимость- И даже если у ребенка была познавательная потребность, когда он пошел в школу, то очень скоро от нее ничего не останется. Нет, конечно, какая-то познавательная потребность останется, но она вся уйдет в телевизор, в развлечения, будет, по сути, псевдопознавательной.
А тут еще ко всему прочему добавляется и наказание ребенка за плохие отметки (по крайней мере, за это ругают), т. е- за то, в чем ребенок, по сути дела, еще не виноват — он еще не умеет учиться, его никто не научил. Стоит ли после этого удивляться, что большинство детей в нашей школе неспособных!
Надо сказать, что свой анализ причин подавления познавательной потребности, а вместе с нею и способностей ребенка, мы сосредоточили на семье. Но, кроме нее, существуют и другие социальные системы подавления исследо вательской потребности.
В предыдущих частях, посвященных развитию познавательной потребности ребенка в семье, мы говорили о самых разных вещах — и- о семейном климате, о рваном внимании, пренебрежении реальной познавательной деятельностью ребенка (вопросами) и прочих, своего рода тактических приемах подавления познавательной потребности. Все вместе они, конечно, достаточно успешно снижают познавательную потребность, приводя к вполне заметной ее деформации. Однако есть еще одно средство уже стратегического, что ли, характера — именно с его помощью родители в компании с учителями добивают познавательную потребность, после чего учение воспринимается ребенком уже только как насилие.
Но прежде чем рассказать об этом завершающем ударе — следует напомнить о главном условии развития способностей. Как мы говорили ранее, для того, чтобы из задатков развились способности, самой по себе деятельности, пусть самой развивающейся, по любой, самой прогрессивной методике, совершенно недостаточно. Необходимо в качестве обязательного, непременного условия — удовольствие от умственной деятельности, ярко-выраженные положительные эмоции. Необходимо, чтобы ребенок получал радость, удовольствие от самого процесса интеллектуальной деятельности. Если этого нет и ребенок выполняет умственную деятельность по любым другим мотивам, например из послушания, из желания получить награду (ту же пятерку), из страха наказания, то знания ребенок таким путем, конечно, получит, но к способности это не будет иметь ни малейшего отношения. Хотите, чтобы ребенок был способным, нужно, чтобы он любил умственный труд от этой неумолимой зависимости никуда не деться.
И вот ребенок идет в школу. В общем-то с охотой. Хотя часто и с некоторым страхом — ведь его уже основательно напугали: ты невнимательный, ты неусидчивый — учительница будет тебя ругать и т. д. и т. п. Но вот отшумел праздник первого звонка, начались школьные будни. И ребенок начинает постигать нехитрую школьную заповедь: учение — это его долг. Ничего более ужасного для и без того уже хилой познавательной потребности невозможно придумать.
Ребенку ежедневно, дома и в школе, родителями и учителями, вбивается в голову, что учение — не радость, не удовольствие, а только исполнение обязанностей. В этом прежде всего глубоко убеждены родители. Вот характерная оценка. У ребенка поначалу не ладится в школе ведь большинство детей к школе не готовы — то писать трудно, то высидеть целый урок невозможно, то отвечать перед классом страшно. Вместо того, чтобы помочь ребенку, его начинают…стыдить, а то и наказывать.
Мы для тебя ничего не жалеем, — укоряют родители, — а ты нас так подводишь. Ребенок, еще не расставшийся с мыслью о своей свободе, заявляет: Не хочу идти в школу. И он где-то прав: ведь от школы он ждал только хорошего. А родители ему на это с полным сознанием своей правоты заявляют: Мало ли что ты не хочешь. Мы, может, на работу не всегда хотим ходить, но это — наш долг, наша обязанность, а твой долг, твоя обязанность — ходить в школу.
И в ту же дуду дудят и учителя: Ваш долг — учиться. Вы обязаны учиться, обязаны получать знания. Познавательная способность, хотя и дана ребенку от природы, уже в таком неустойчивом состоянии, что ребенка ничего не стоит убедить в том, что учение — тяжелая и неприятная обязанность. А еще и сами учителя искренне убеждены в этом. Да и родители не подозревают, что интеллектуальная деятельность может и должна быть одной из самых ярких радостей в жизни. И все. Если хотите, не будет преувеличением сказать, что с началом школьного обучения процесс развития способностей для многих детей фактически заканчивается. Дети получают знания, в каком-то смысле становятся более зрелыми, но они не становятся способнее. Вот почему с каждым годом им труднее и труднее учиться, вот почему все больше времени у них уходит на домашние задания, вот почему все увеличивается нелюбовь к школе.
Надо сказать, что мысль о том, что учение не радость, а только долг, тягота, тяжелый, безрадостный труд, идет из глубины веков. Отсюда и известная пословица: Корень учения горек, зато плоды его сладки. Все дело в том, что если горек корень учения, то и плодов сладких никогда не будет.
Конечно, познавательная потребность, как всякая подлинная потребность, не может быть полностью уничтожена. И она, конечно, остается, но в каком виде! Для одних детей вся познавательная потребность сосредоточивается в видике и коллекционировании картинок от жвачек. Для других — это чтение детективов и решение кроссвордов. Для третьих — интерес к чужой жизни (а значит, сплетни, интриги, скандалы). Все это — эрзац-потребность.
При этом и те, и другие, и третьи убеждены, что настоящая познавательная деятельность — серьезное чтение, наука, вообще любая сложная умственная деятельность — это тяжелый, мучительный труд и никогда не удовольствие. Они этим занимаются, но только если надо.
Как-то после одной из моих лекций на эти темы ко мне подошла учительница и с искренним недоумением спросила: Да разве должно быть учение радостью? Это же невозможно. А как же учить детей труду?
Давайте разберемся. Конечно, жизнь — не веселая прогулка и ребенок должен быть готов к трудной и не всегда приятной деятельности. Все это так. Более того, я считаю, что чувство долга необходимо воспитывать у ребенка как можно раньше, буквально сразу после того, как он начал ходить (в полтора года ребенок уже должен убирать свои игрушки на определенное место). И никого при этом не касается, испытывает ли он удовольствие от этого или нет. Скорее всего, нет. И не надо. Но умственная деятельность — дело другое. От того, как ребенок к ней относится, непосредственно, напрямую зависит развитие способностей. Именно поэтому, пока не окрепла в ребенке любовь к сложной умственной деятельности, пока такая деятельность не стала его потребностью, нужно, чтобы учение было для него радостью. К сожалению, другого выхода нет, если мы хотим, чтобы дети получали не только знания, но чтобы еще и развивались их способности.
