Юджин. Привет?
Дэзи. Привет!
Протягивают друг другу руки и не размыкают их.
Юджин. А у тебя руки холодные.
Дэзи. А у тебя — теплые,
Юджин. Хочешь, давай пойдем куда-нибудь? Хочешь, к озеру? Или в Отель Овертон? Там танцы до полуночи… Или хочешь, просто погуляем?
Дэзи. Не могу. У меня только десять минут. Мне надо бежать обратно в школу. И вообще мне нельзя было выходить.
Юджин. ДЕСЯТЬ МИНУТ??? Нет, ты шутишь! Ведь я проделал столь дальний путь из Билокси!
Дэзи. Я знаю. Но сегодня Страстная Пятница.
Юджин. Ну и что? Это же праздник.
Дэзи. Что ты! В этот день умер Христос. Нельзя ходить ни в кино, ни на танцы, ни на свидания. Это день молитв и печали.
Юджин. О, для меня сейчас это настоящий день печали… Десять минут! Бог мой! Нет, не могу поверить!
Дэзи. Прости, моя вина. Я должна была предупредить тебя в последнем письме. Давай встретимся в следующую пятницу?
Юджин. Я не уверен, что буду еще здесь в ту пятницу, Вчера мы закончили основную подготовку. В любой день нас могут отсюда отправить.
Дэзи. Отправить? Куда?
Юджин. В Европу. Или на Тихий океан. Нам еще ничего не оказали.
Дэзи. На Тихий океан? Так скоро?
Юджин. Они же не могут нас здесь вечно держать. Армии требуется подкрепление. А мы и так уже потеряли одного рядового и одного сержанта, хотя еще не были на фронте. Ну, пожалуйста, Дэзи, задержись, ну совсем немного… Думаю, что Христос ничего не будет иметь лично против тебя.
Дэзи. Я не могу, Юджин. Я не могу изменить своей вере.
Юджин. А мне ты можешь?
Дэзи. Я не изменяла тебе ни разу. Я даже в клуб не ходила на танцы. Ни с кем не хочу танцевать. Только с тобой.
Юджин. На самом деле?
Дэзи. Вот те крест. (Хочет перекреститься.)
Юджин. Не надо. Твоя религия опять стоит у нас на пути. Я тебе и так верю.
Дэзи. Юджин, ты какой-то особенный. Хочешь, я буду писать тебе часто-часто.
Юджин. Конечно, хочу. Хочу, чтобы ты писала мне каждый день. И еще я хочу твою фотографию. Ведь у меня ее нет.
Дэзи. А какую же фотографию?
Юджин. Такую, где я мог бы потрогать твою кожу.
Дэзи. А мне бы хотелось такую, чтобы я смогла пожать твою руку.
Юджин …Нет, честное слово, я выстрелю себе в ногу… я не хочу уезжать отсюда.
Дэзи. Я рада, Юджин, что ты разделяешь мои чувства.
Юджин. Ты же знаешь, что я прилетел бы сюда даже на ПЯТЬ минут, чтобы побыть с тобой… Дэзи… я… я…
Дэзи. Что, Юджин?
Юджин. Я хочу тебе что-то сказать, но никак не подберу слова.
Дэзи. Юджин!.. Ты писатель.
Юджин. Но сейчас-то я не пишу. Я говорю… Дэзи, я только хотел сказать… О, черт, почему же я не могу это сказать??? О, прости! Как-то нечаянно вырвалось. Я знаю,
Страстная Пятница
Дэзи. Я замолю твой грех у Пресвятой Девы Марии.
Юджин. Нет, не старайся. На меня молитвы не действуют.
Дэзи. Что же ты хотел мне сказать?
Юджин. О, Дэзи, ты сама знаешь. Этого я никогда не говорил ни одной девочке… Даже не знаю, как это будет звучать.
Дэзи. А ты скажи, и я тебе скажу, как это будет звучать.
Юджин (сделав глубокий вздох). …Я люблю тебя, Дэзи. (Выдыхает.) О, опять как-то не так. Мне хотелось сказать это иначе.
Дэзи. Еще никогда не слышала, чтобы это звучало так прекрасно.
Юджин. И многие тебе это говорили?
Дэзи. Никто. Я вспомнила кинофильмы. Никто: ни Тайрон Пауэр, ни Роберт Тейлор; ни даже Кларк Гэйбл не мог это так сказать, как ты.
Юджин. Потому что они получают за это деньги. А у меня частная инициатива.
Дэзи (рассмеялась). Я помню все, что ты мне сказал. У меня дневник, и я все записываю. А потом повторяю, когда мне без тебя грустно.
Юджин. Если ты тоже пишешь мемуары, то не забудь запирать свой шкафчик. Я не хочу стать посмешищем всей школы Святой Марии.
Колокольный звон.
Дэзи. Восемь часов. Мне пора.
Юджин. А ты мне еще не сказала.
Дэзи. Что я тебя люблю?
Юджин. Ну, разве так говорят? Это какая-то скороговорка… Надо глубоко вздохнуть, осмыслить, ну а потом уж сказать.
Дэзи. Хорошо. (Делает вздох.) Я сделала вздох… Теперь осмысливаю… А сейчас скажу. Я люблю тебя, Юджин. (Хочет поцеловать.) Но целоваться нельзя. Сегодня Страстная Пятница.
Юджин. А теперь непременно надо поцеловаться, раз ты сказала «Я люблю тебя». Господь бог тебя за это простит.
Дэзи. Хорошо…Я люблю тебя, Юджин. (Слегка целует его в губы). Мне нужно идти.
Юджин. Это самый важный момент в нашей жизни. Мы с тобой любим впервые. Такое бывает только один раз. Сегодня вечером я уезжаю, И я не знаю, встретимся мы когда-нибудь.
Дэзи. Не говори так, Юджин. Прошу тебя, не говори.
Юджин. Все возможно Буду молиться, чтобы ничего не случилось; но все возможно… Мне нужен настоящий поцелуй, Дэзи. Поцелуй на память об этом вечере, который я буду помнить всю жизнъ… А на обратном пути в автобусе я сто раз повторю за тебя: «Пресвятая Дева Мария; помилуй нас..» Согласна?
Она улыбается, кивает головой. Он заключает ее в объятия, целует страстно и нежно… Она слабеет в его объятиях.
ДЭЗИ убегает.
Эпилог
Юджин. В тот момент я понял; что мне еще далеки до того, чтобы стать писателем, так как у меня не было слов, чтобы выразить то счастье, которое я испытал за десять минут, проведенных с Дэзи…
Итак, исполнились два моих сокровенных желания: Я потерял невинность и я влюбился. Теперь осталось лишь выжить и стать писателем… Тогда мы все очень нервничали, когда ехали в Билокси… А теперь, когда поезд уносил нас в порт на побережье Атлантического океана, все мы испытывали страх… Я закрыл свой дневник и попытался уснуть.
Закрывает книжку
…Прошло два года, прежде чем я открыл его. Я перечитал все написанное и убедился в том, настолько точными были мои предсказания, которые зачитал Виковокий в ту ночь, когда он проник в мой сундук.
Рэй Сэлридж попал на французский фронт, принимал участие во всех боевых операциях, получил звание сержанта, был отправлен в Билокси, чтобы обучать новобрэдцев. Он заставлял своих ребят делать по триста выжиманий в день…
Виковский овский был ранен в Арихейме осколком шрапнели. Ему ампутировали правую ногу до самого бедра. Медали за Храбрость — он не получил, но был занесен в список тех, кто отличился мужеством в сражении…
Дон Карни после шести месяцев, проведенных под непрерывным огнем, попал в госпиталь с нервным расстройством и тяжелой депрессией. Теперь он уже больше не поет. Арнольд Эпштейн числился в списках пропавших без вести… Но тело его найдено не было. Арнольд — человек тонкого ума. Возможно, он жив и преподает курс философии в Греции. Он не любил поступать так, как этого требовал армейский устав…
Дэзи Ханниген вышла замуж за доктора из Нового Орлеана. Теперь она Дэзи Хорвиц. Она посылает мне открытку каждый раз, когда у нее рождается новый ребенок…
Ну а мне пороха так и не пришлось понюхать. В первый день прибытия в Англию я попал со своим джипом в аварию, получил тяжелую травму позвоночника и меня даже хотели отправить домой, но вместо этого взяли военным корреспондентом в газету «Старз энд страйпс». Меня все еще мучают угрызения совести, так как своим успехом на журналистском поприще я обязан Второй мировой войне. И скажу вам еще: я рад, что в ту ночь, когда поезд уносил нас из Билокси в чужие места и в неведомое, я ничего всего этого не знал.
Занавес
