МИЛЬТОН: У тебя есть ключ от этой дверцы?
СВИФТ: Нет.
МИЛЬТОН: У тебя есть независимый источник пищи?
СВИФТ: Нет.
МИЛЬТОН: Тогда называй меня коллаборационистом сколько влезет. Так вышло, что я — профессионал. Если Розенбауму хочется «Гамлета», я попробую сделать ему «Гамлета». Ты только одного не забывай — мы не астрофизики. Мы не нейрохирурги. Мы — шимпанзе. А для обезьян в неволе все это — не самый плохой расклад.
СВИФТ: На самом деле, больше всего пугает то, что если мы просидим в этой клетке достаточно долго, мы сами эволюционируем в Розенбаума.
КАФКА: Эволюционируем в Розенбаума?
СВИФТ: Подучи Дарвина, детка. Мы больше, чем родня, и меньше, чем братья.
МИЛЬТОН: У кого-нибудь покурить осталось?
КАФКА: У меня уже голяк.
СВИФТ: Что ты на меня так смотришь? Я не собираюсь удовлетворять этих зевак старым трюком с курящим шимпанзе. Нет уж, спасибо.
МИЛЬТОН: Не будь таким ботаном, Свифти. Ими нужно пользоваться! Используй систему!
СВИФТ: Ты о чем это?
МИЛЬТОН: Смотри — включаю режим ужимок. (Он запрыгивает на свой табурет, чешет бока, визжит, жестами показывает, что хочет курить, колотит себя в грудь, подскакивает на месте — и сверху опускается сигарета.) Теперь понял, о чем я? К тому же — «Голуаз»! Мои любимые. (Успокаивается и с наслаждением затягивается.)
СВИФТ: За такое представление тебе должны были сбросить тряпичную куклу.
МИЛЬТОН: Но результат — налицо, разве нет?
СВИФТ: Еще бы. Изображаешь дрессированную макаку — получаешь «голуазку». На прошлой неделе я разбомбил машинку и получил целый блок «Мальборо».
МИЛЬТОН: Беда только в том, что ты их не выкурил — ты на них насрал.
СВИФТ: Это было политическое заявление.
МИЛЬТОН: Ладно, ты сделал свое заявление, а я зато получил курево. Все хорошо, что хорошо кончается, правильно?
КАФКА: Только так мы и можем убедиться, что они за нами наблюдают.
МИЛЬТОН: Чё?
КАФКА: Мы показываем трюки, ломаем пишущие машинки, печатаем лишнюю страницу — и появляется сигарета. По крайней мере, это признак того, что на нас кто-то обращает внимание.
МИЛЬТОН: Наш домашний философ.
СВИФТ: Но что если один из нас действительно напишет «Гамлета»? Вот они мы, и перед нами стоит задача доказать непреднамеренные свойства случайности и создать нечто, что даже мы сами не сможем признать, пройди оно через наши руки, — но что если один из нас действительно это сделает?
МИЛЬТОН: Тогда нас в самом деле освободят?
КАФКА: Нам тогда дадут ключ от городских ворот и устроят торжественный проезд с серпантином?
СВИФТ: Или перекинут на «Улисс»? (Они визжат от ужаса при этой мысли.) А почему они вообще выбрали «Гамлет»? Что им этот «Гамлет» или что «Гамлету» они, чтобы нам до этого было дело? Елки-палки, вот признание, что превращает столь долгую жизнь в подлинное бедствие! Ибо кому под силу выдержать бичеванье и насмешки времени, зло притеснителя, бесчестье гордеца…
МИЛЬТОН: Эй, Свифти!
СВИФТ: …муки презираемой любови, закона проволочки…
МИЛЬТОН: Эй, Свифти! Расслабься, будь добр?
КАФКА: Съешь лучше банан.
СВИФТ: Хотел бы я залучить Розенбаума сюда и посмотреть, как у него получится создать «Гамлета»… Вот оно!
КАФКА: Что?
СВИФТ: Вот — оно! На фиг всю эту байдень с «Гамлетом» наобум. Как насчет мести?
КАФКА: Мести? Розенбауму?
СВИФТ: Кому ж еще? Не он ли отлучил нас от домов наших и семей? Встал между нами и нашими надеждами?
КАФКА: Как же мы это сделаем?
СВИФТ: Легко. Мы заманим его сюда машинки осмотреть — пусть проверит их, вроде как поломалось что-то — но! мы отравим их клавиши!
МИЛЬТОН: Ох, Господи.
СВИФТ: Так точно. Обильно смазать клавиатуру каким-нибудь соком проклятого зелья? Получится, как по мановению волшебной палочки.
МИЛЬТОН: Здорово.
СВИФТ: А если и не получится, мы отравим качели и пригласим его покататься. Плюс — я вызову его на дуэль.
МИЛЬТОН: Блистательно.
СВИФТ: Видишь, видишь? В ходе поединка я ненароком царапну рапирой по отравленным клавишам и (делает выпад) — удар! Явное попадание! А в резерве будем держать чашку с каким-нибудь ядовитым дистиллятом. Поместим пилюлю с ядом в ступку с пестиком!
МИЛЬТОН: Слушай, мне работать пора. Скоро страницы сдавать. (Заправляет чистый листок в машинку.)
КАФКА: Мысль неплоха, но…
СВИФТ: Да что с вами такое, парни? У меня ж тут живая мысль бьется!
КАФКА: Мне кажется, это безнадежно, Свифти.
СВИФТ: Но это ведь то что надо!
МИЛЬТОН: На чем я остановился… «Носки туквюрст и колоколль.»
КАФКА: Готовность — вот, наверное, все, что нужно.
МИЛЬТОН: Чертовски верно. Ты только дай мне знать, когда твоя клавиша К не выдержит, милая.
СВИФТ: Ладно. За работу, крепостные. А я пошел думать за всех вас. Молниеносная месть Свифти! (Расхаживает взад-вперед в глубокой задумчивости.)
МИЛЬТОН: «Колоколль… штюкельшванц… геморрой.» Да, это недурно. Это совсем недурно. (Печатает.) «Штю… кель… шванц…»
КАФКА (печатает): «Акт первый, сцена первая. Эльсинор, площадка перед замком…»[2]
МИЛЬТОН (печатает): «Геморрой.»
КАФКА (печатает): «Полночь. Франциско на своем посту. Часы бьют двенадцать. К нему подходит Бернардо…»
МИЛЬТОН (печатает): «Померанец.»
КАФКА (печатает): «Бернардо: Кто здесь?..»
МИЛЬТОН (печатает): «Базука.»
КАФКА продолжает печатать «Гамлет», пока свет гаснет.
Здесь и далее цитаты из «Потерянного рая» Джона Мильтона приводятся в переводе Арк. Штейнберга (Прим. переводчика)
Здесь и далее отрывки из «Гамлета» приводятся в переводе Б.Пастернака.
