ЛУИЗА: Конечно, нет. Но он комнату у нас снял.
ГЕРТРУДА: Теперь понятно, почему тебя к вершинам потянуло. (Луиза срывает табличку «сдаётся комната». Гертруда осматривает её фигуру) И теперь мне понятно, отчего весь этот сыр-бор.
ЛУИЗА: Бесстыдница. Гертруда, ты распутница. (Она спускается по лестнице)
ГЕРТРУДА: О, Господи, я чувствую, нас ждёт любовное приключение.
ЛУИЗА: С чего ты взяла?
ГЕРТРУДА: Ну, я же не вчера на свет родилась, дело ясное, у тебя будет любовник.
ЛУИЗА: Нет!
ГЕРТРУДА: Я об этом позабочусь. Я буду твоей наперсницей. И вот что мы с тобой сделаем: ты сверху будешь одеваться так же, чтобы твой муж продолжал видеть перед собой свою золушку. Но под этим… я сошью тебе такое бельишко, глядя на которое, у мёртвого штаны по швам разойдутся.
ЛУИЗА: Что ты такое говоришь, я замужняя женщина.
ГЕРТРУДА: Подумаешь, Екатерина II вообще царицей была, а спала с конём.
ЛУИЗА: Нет, я не смогу!
ГЕРТРУДА: Что значит, не смогу, если это Богу угодно!
ЛУИЗА: Мой муж убьёт меня, если узнает.
ГЕРТРУДА: А я на что? Я сделаю так, что он и не догадается. Чего, чего, а пыль в глаза пустить, это я умею.
ЛУИЗА: Нет, нет, я не согласна.
ГЕРТРУДА: Поздно отступать. Ты уже давно на это согласилась, в тот момент, когда, сидя у окна, бросила томный взгляд на улицу. Или когда, глядя на канарейку в клетке, вздохнула, подумав о своей участи. Что ж это твой муж за целый год так и не сумел как следует тобой распорядиться? Ты до сих пор не беременна?
ЛУИЗА: Он говорит, мы не можем пока себе этого позволить, мы должны экономить.
ГЕРТРУДА: Вот пусть он экономит, а мы пока найдём тебе достойного любовника.
ЛУИЗА: (Доверительно) Если не считать первой брачной ночи, я ведь всё ещё девственница. Он только и знает, что твердить с утра до вечера: «Шестьсот талеров в год, шестьсот талеров в год»!
ГЕРТРУДА: Мне кажется, сегодняшний твой визитёр — это то, что нужно.
ЛУИЗА: О, Боже, мой! Колбаска!
ГЕРТРУДА: Да, можно и так сказать!
ЛУИЗА: (Открывает духовку) Мой обед! Он сгорел!
ГЕРТРУДА: О, я как раз сосиски сварила. Я их тебе уступлю.
ЛУИЗА: О, ты меня спасёшь!
ГЕРТРУДА: Сейчас принесу.
Она бежит вверх по ступенькам и скрывается на своей половине. Луиза остаётся одна. Подходит к окну, распахивает его, выглядывает наружу, делает глубокий вдох. Затем идёт в центр, резко встаёт на цыпочки. Ничего не происходит. Она снова поднимается на цыпочки и пытается заглянуть, упадут с неё панталончики или нет — безуспешно — они не падают.
ЛУИЗА: И как они с меня упали? (Пробует снова) Невероятно. Должно быть, сам Господь их с меня стянул.
Входит Гертруда, она несёт кастрюльку с сосисками.
ГЕРТРУДА: Вот, держи. Поставь в духовку и подогрей.
ЛУИЗА: Как мне отблагодарить тебя?
ГЕРТРУДА: Слушай, что я тебе буду говорить. Я тебе уже давно сказать хотела. Твой муж — это тяжёлая, грохочущая машина. Окажись на её пути, и она тебя спокойно переедет. Но с другой стороны, как все эти механические чудовища, их издалека слышно, когда они приближаются. Я буду твоим дозором.
ЛУИЗА: (Задумчиво) У тебя на словах, это так легко получается.
ГЕРТРУДА: Неужели тебе ещё не надоело, что он всё время грозит тебе своим пальцем?
ЛУИЗА: Ой, как подумаю, что у меня будет любовник… кто возжелает меня… нырнёт в меня… утонет в моих грудях… кто-то, для кого я расцвету и буду благоухать… Так ты поможешь мне?
ГЕРТРУДА: Только если ты будешь следовать моим советам. Итак, пока твой муж дома, ты верная, добропорядочная жена. А вот с девяти до трёх, когда твой муж на работе, знаешь, чем ты будешь заниматься? А-ца-ца-ца-ааа…
ЛУИЗА: Начинай шить бельё!
ГЕРТРУДА: Твой муж получит по заслугам.
ЛУИЗА: Гертруда, об одном прошу тебя, не суди меня строго.
ГЕРТРУДА: Чтобы я тебя судила? Да, полжизни бы отдала, чтобы оказаться на твоём месте!
ЛУИЗА: Я сейчас сгорю от стыда.
ГЕРТРУДА: Ну, ты прямо, как девочка.
ЛУИЗА: А как я пойму, что он меня уже хочет?
ГЕРТРУДА: Только покажись ему в панталончиках, которые я тебе сооружу, сразу поймёшь!
ЛУИЗА: Ты мне глаза на меня саму открыла!
Они обнимаются, приплясывают и смеются открытыми женскими голосами
ГЕРТРУДА: И вот ещё тебе… (протягивает ей пузырёк) на, держи, для страховки.
ЛУИЗА: Что это?
ГЕРТРУДА: Снотворное. Для твоего муженька. На случай, если на ночное свидание разохотишься.
ЛУИЗА: Неужели сработает?
ГЕРТРУДА: Помнишь, ты меня спрашивала, где я прошлые выходные пропадала? (Кивает на пузырёк) Улетела. Одна чайная ложка, и будет дрыхнуть без задних ног. (Луиза берёт у неё пузырёк и прячет в шкафчик. Снаружи доносятся тяжёлые шаги) А вот и твой муженёк, лёгок на помине.
ЛУИЗА: Как ты узнала?
ГЕРТРУДА: Скорее он, чем кайзер. Ну, видишь, какой я надёжный часовой?
ЛУИЗА: Тогда, скорее, достать вилки и ножи. (Вдруг замирает. Мечтательно.) Я помню, видела картину, там женщина лежала на кушетке, закутанная вуалью. А мужчина стоял над ней, ногой своею, раздвигая ей ножки…
ГЕРТРУДА: Он идёт!
ЛУИЗА: Я представляю себя на её месте, как отдаюсь ему вся без остатка. Вот он ложится мне между ножек…
ГЕРТРУДА: Прекрати!
ЛУИЗА: Вот он уже на мне… его глаза в упор в мои направлены, и он мне шепчет…
Дверь распахивается, входит Тео.
ТЕО: Моя колбаска уже в духовке?
ГЕРТРУДА: О, мой Бог!
ЛУИЗА: Всё готово.
Гертруда спешит к выходу, наталкиваясь на Бенджамина Коэна, худого, тридцатипятилетнего астматика, который стоит в дверях.
ТЕО: А куда подевалась табличка «Сдаётся комната»?
ЛУИЗА: У меня хорошая новость, комната уже сдана.
КОЭН: Уууу! Как сдана!?
ТЕО: Что?
КОЭН: Уууу! Я сказал: «Ууууу! Как сдана!?»
ТЕО: (Коэну) Не беспокойтесь, я дал вам слово.
КОЭН: Да, вы мне обещали.
ТЕО: (Луизе) Сколько?
ЛУИЗА: Пятнадцать талеров.
ТЕО: Всё включено?
ЛУИЗА: Нет.
ТЕО: (Коэну) Как насчёт пятнадцати талеров, но без.
КОЭН: Без чего?
ТЕО: Без кофе. Но то, как она его варит, для вас это будет небольшая потеря, поверьте. (Луизе) Могла бы мне сказать сначала. А так, смотри какая путаница получилась. Стоит оставить тебя одну на минуту, и опять неприятность. (Коэну) Послушайте, я не хочу показаться алчным. Для меня «Кто» также важно, как и «Сколько». Так что, позвольте узнать, с кем имею честь герр…?
КОЭН: Коэн.
ТЕО: Коэн?
КОЭН: Коэн.
ТЕО: Из евреев будете?
КОЭН: Нет.
ТЕО: Ну-ка повернитесь к свету.
Тео хватает его за подбородок и поворачивает лицо к свету.
КОЭН: Просто у меня римский профиль.
ТЕО: Вижу. Да, мне, в общем-то, всё равно.
КОЭН: Я серьёзно, у меня бабушка француженка.
ТЕО: Да, я верю, верю, ну, что же… (Пожимает ему руку). Значит, мы с вами договаривались на двенадцать талеров за комнату.
КОЭН: Плюс кофе.
ТЕО: Но сейчас объявился кто-то, кто готов платить за неё пятнадцать. Поставьте себя на моё место.
КОЭН: Я надеюсь, эта грубая проза не помешает нашим договорённостям?
ТЕО: Безусловно, нет. Что я, по-вашему, обманщик? Наша страна подарила миру Шиллера, Лютера, она же подарила миру меня.
КОЭН: И Вагнера!
ТЕО: И меня!
КОЭН: И Вагнера!
ТЕО: И меня. Ладно. Вы настоящий немец. Считайте, мы договорились! (Пожимают друг другу руки) Оставайтесь, перекусить с нами.
ЛУИЗА: Но…
КОЭН: Не откажусь.
ЛУИЗА: Но у нас есть уже постоялец.
ТЕО: У меня есть план, как всё уладить. А пока, расскажите-ка нам что-нибудь о себе, Коэн с римским профилем.
КОЭН: Я в раннем детстве остался сиротой. Так что мне пришлось всего добиваться самому.
