ОЛЬГА ИВАНОВНА. Это правда, Галина.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. И еще учтите, что все потери придется оплатить вам, гражданочка.
ГАЛИНА. (Сует ему кукиш). А вот это видел?
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Николай, ты то должен понимать, чем все это может обернуться.
ГАЛИНА. Коля не слушай его.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Ты же гениальный хозяйственник, Николай.
ГАЛИНА. Коля…
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. У тебя впереди грандиозная карьера на нашем гиганте.
ГАЛИНА. Коля, он врет…
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Николай, это же подсудное дело.
ГАЛИНА. Коля, заткни уши.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Ты же под суд пойдешь, Николай.
ГАЛИНА. Коля, не верь ему.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Это 20 лет, как минимум, Николай.
ГАЛИНА. Коля, он блефует. Я экстрасенс, я — знаю.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Николай, я прощаю тебя, только опомнись.
НИКОЛАЙ (вдруг встал, механическим голосом). Чаша терпения переполнена.
ГАЛИНА (испуганно). Что, Коленька?
НИКОЛАЙ. Хватит терпеть эту деспотию. Ходить на задних лапках. Жить под постоянным гнетущим страхом увольнения…(пошел к дивану).
ГАЛИНА. Молодец, Коля. Так им. Отстаивай свои конституционные права.
НИКОЛАЙ. Рудольф Михалыч можно мне то. Рудольф Михалыч можно мне это. Хватит. Я рожден, чтобы быть свободным. Независимым. Лететь как птица в бесконечности вселенной. Парить, как пылинка в…в…и этот билет был моим билетом в свободную жизнь. Я хотел купить машину. Стать таксистом. Чтобы навсегда порвать рабские цепи, сжимающие мне горло, а вы отняли у меня его. Отняли мою свободу. Забрали, лишили меня ее. Но я буду бороться! Я буду штыком и мечом прорубать себе путь к столь желанной свободе! (взял у Галины баллончик). И я победю! Порву эти цепи. И вздохну, наконец, полной грудью прекрасного воздуха свободы. (Запел). Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир рабочих и рабов…
ГАЛИНА. Коля, довольно.
НИКОЛАЙ. Кипит наш разум возмущенный…
ГАЛИНА. Коля, хватит.
НИКОЛАЙ. На смертный бой идти готов…(брызгает из баллончика в сидящих на диване).
ТЕМНОТАЗАНАВЕСКОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ
Вечер. Не самый поздний конечно, но все же вечер. А это значит, что уже темнеет и последние утомленные лучи бледного (после трудового дня) солнца покидают просторную комнату, вместившую на своей суверенной территории Николая, Галину, и всех, всех, всех. Все, все, все по-прежнему сидят на диване, сложив тяжелые головы друг на друга. Устали бедные. Измучились. Спят.
Спит и Николай. Спит, сидя в кресле. Спит своим беспокойным мученическим сном, временами нарушаемым жуткими видениями различного толка. То это газовый баллончик с ангельскими крылышками, распевающий дельфиньим дискантом «интернационал», то злосчастный билет «Русское лото» величиной с футбольное поле, который он почему-то пытается свернуть в трубочку, но не может.
Спит Коля. Все спят.
Не спит только одна Галина. Не до сна ей. Убрала со стола часть сервировки, расположила на нем карты, гадает. Узнает, кто же все-таки взял билет. Но карты наотрез отказываются отвечать. Может быть, из-за весны, а может по какой-то иной причине, у них лирическое настроение и говорят они только о таких вещах как-то: об успехе в любви, о том, как любимая особа отдаст ей свое сердце, об уединенном свидании с любимой женщиной (почему то) и даже о приближении интересного положения для гадающей. Наконец, Галина не выдерживает такого издевательства и сметает карты.
ГАЛИНА. Вот черти, что им надо-то? Брешут и брешут. Может, Колька поиграл ими? Другой колодой, что ли попробовать?
Достает из кармана другую колоду. На несколько секунд помещает ее между собой и стулом. Потом тасует, шепча:
Тридцать шесть картей четырех мастей, скажите мне верную правду: какая скотина сперла мой билет.
Начинает раскладывать. И тут…
Ой! (Быстро накрывает карты руками. Оглядывается. Бледнеет) Мама…
Приподнимает руки, смотрит. Опять накрывает карты. Шепчет.
Коля…Коля…Коля…
Быстрым движением хватает что-то со стола, кладет в карман. Озирается. Идет к Николаю.
Коля…Коля…
Николай вздрагивает, вскрикивает.
Тихо, Коля. Это я — Галя. Жена твоя.
НИКОЛАЙ. Время скоко?
ГАЛИНА. Вечер уже.
НИКОЛАЙ (испуганно). А день какой?
ГАЛИНА. Понедельник с утра был.
НИКОЛАЙ (вскакивает). Мне ж на работу!
ГАЛИНА. Тихо! (Садит его обратно). Ты че забыл, что ли?
НИКОЛАЙ. Че забыл?
ГАЛИНА (кивает на диван). Вон.
НИКОЛАЙ (хватается за голову). Ё…блин!
ГАЛИНА. Вот тебе и ё-блин. Билет-то нашелся.
НИКОЛАЙ. Как?!
ГАЛИНА. Тихо. Так. В картах был. Видно, вчера гадала вечером и засунула.
ПАУЗА.
НИКОЛАЙ. И че теперь будет?
ГАЛИНА. Че-че. Говорила тебе: не брызгай газом. Вот теперь и будет. Посадят тебя.
НИКОЛАЙ. Я ж не хотел. У меня затмение было.
ГАЛИНА. А там никого не волнует. Посадят и все. Статья — «терроризм».
НИКОЛАЙ. Мамочка!
ГАЛИНА. Тихо. Разбудишь щас всех. Спят пока, нужно придумать что-то.
НИКОЛАЙ (чиркнул пальцем по горлу). Ножиком их, расчленить и в Сену…
Галина крутит пальцем у виска.
ГАЛИНА. Ты че-о-о? Где ты тут Сену-то возьмешь? В Америку за ней поедешь?
НИКОЛАЙ. Тогда его сжечь…
ГАЛИНА. Кого? Толика что ли?
НИКОЛАЙ. Билет.
ГАЛИНА. Ты че дурак что ли?
НИКОЛАЙ. Где он?
ГАЛИНА. В кармане у меня.
НИКОЛАЙ. Дай сюда.
ГАЛИНА. Зачем?
НИКОЛАЙ. Сожгу его.
ГАЛИНА. Двадцать пять тыщ? Да я тебя вперед сожгу за такие деньжищи.
НИКОЛАЙ. Дай сюда, сказал!
ГАЛИНА. Молчи. Щас побудишь всех.
НИКОЛАЙ (встает). Дай!
ГАЛИНА (попятилась). Ты чего Коля, успокойся.
НИКОЛАЙ. Билет давай!
ГАЛИНА. Не подходи.
НИКОЛАЙ. Билет! Я сидеть не собираюсь!
ГАЛИНА. Да кто тебя посадит-то? Кому ты нужен там? Там же работать надо, лес валить, а ты ленивый, как поросенок.
НИКОЛАЙ. Все равно давай.
ГАЛИНА. Не подходи. (Достала баллончик). Мой он. Не отдам.
НИКОЛАЙ. Отдашь.
ГАЛИНА. Не подходи, Коля, предупреждаю. Я еще не таким лосям рога обламывала…не подходи! (Со всей силы давит на баллончик, но газ не идет, кончился). Ты че, на них весь набрызгал, что ли? Совсем уже обнаглел. Никакой экономии. Он между прочим 56 рубликов стоит. Меня изнасилуют теперь в подъезде по твоей милости. Или даже шапку снимут. Понял?
НИКОЛАЙ. Билет давай.
ГАЛИНА. Какой билет? Пошутила я. Хотела тебе приятное сделать.
НИКОЛАЙ. Билет! (Схвати ее за рукав).
Галина вырвалась, отскочила к окну. Николай молча идет на нее.
ГАЛИНА. Не подходи, Коленька, я выброшусь. Выбросится твоя Галенька. Насмерть разобьется. Сиротой останешься. Будешь потом колени кусать, да поздно будет. Коля, не подходи, я не шучу. Я этого счастья всю жизнь ждала. (Залезла на подоконник). Там высоко, Коля. У меня голова кружится уже. Коля…
НИКОЛАЙ (хватает ее за ногу, тянет). Билет!
ГАЛИНА. Не ори, разбудишь всех.
НИКОЛАЙ. Билет!
ГАЛИНА (вдруг начинает кричать). Аааааа! Помогите! Вор! вор! Держите вора! Вон он! (показывает в окно).
Николай отпускает ее, смотрит. На диване начинается шевеление.
НИКОЛАЙ. Ты чего?
ГАЛИНА. Вор! Вон он вор! (открывает окно, кричит вниз). Попался! Не уйдешь!
Все подходят к окну.
Сейчас мы тебя! Будешь знать, как билеты воровать! Вон — на балконе он!
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Кто?
ГАЛИНА. Маляр! Он, оказывается, билет украл. Не вы. Я подхожу к окну, выглянула, а он сидит на этой штуковине на своей, билет рассматривает. Все утро здесь, под нашим окном висел. И форточка у нас открытая была. Видно, залез и спер. Я ж билет на подоконнике оставляла. Гад! Вот гад.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ (выглядывает). Эй вы?…нет там никого.
ГАЛИНА. Да там он. Вон притаился, сволота.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Ведро это.
