ФАЙЛ. Это по — мужски.
ДЖИМ. Разумеется.
Он смотрит на Файла, улыбаясь во весь рот. Вдруг он подпрыгивает на месте, кричит: «Ну и ну! Аи да Файл! Вот так Файл!» — и, подмигнув Файлу, хочет убежать; возвращается, хватает барабан и убегает. Слышно, как на улице он колотит в барабан.
ФАЙЛ. Шериф думал, что леди Килей выжила из ума, она говорит, что слышала раскаты грома. Я так полагаю — она слышала музыкальные упражнения Джима.
ЛИЗЗИ (чуть заметная улыбка) Садитесь, Файл.
ФАЙЛ (продолжая стоять) Джим — чуткий парень: он догадался, что я пришел не к нему, а к вам.
ЛИЗЗИ (очень сдержанно) Что вам от меня нужно, Файл?
ФАЙЛ. Выслушайте меня. Сегодня утром ваш отец мне сказал… он сказал… Словом, все в городе думают, что жена моя умерла. Все думают, что я вдовец, Понятно? Я пришел сказать, что это не так. Жена бросила меня.
ЛИЗЗИ. Я это знаю, Файл,
ФАЙЛ. Все это знают. Но мне необходимо, чтобы знали от меня.
ЛИЗЗИ. Почему?
ФАЙЛ. Я достаточно силен, и пусть никто не думает, что Файл боится называть вещи своими именами.
ЛИЗЗИ. Что случилось, Файл? Мой отец вас обидел?
ФАЙЛ. Всю жизнь превыше всего я ставил свою независимость. Сегодня утром я понял, что утратил ее. «Мы знаем, что жена бросила тебя, но ты утверждаешь, что она умерла, и мы согласны делать вид, что она умерла», — говорят мне люди. Потом они говорят: «Человек, который прибегает ко лжи, нуждается в починке, прислушайся к нашим советам». Ведь вот как! Если же я отказываюсь от их советов — они напоминают: ты перед нами в долгу. Не, забывай: ради тебя мы обманываем бога.
ЛИЗЗИ. Файл!
ФАЙЛ. Я не хочу быть в долгу ни перед кем! Жена бросила меня! — я утверждаю. Сейчас я пойду и каждому, кто встретится на дороге, скажу это. Впредь никто пусть не смеет указывать мне, как жить. Если мне нравится есть вчерашний ужин — я буду есть вчерашний ужин, и это не касается никого. (Он сказал все, что хотел сказать. Сказав все, что хотел, он поворачивается, чтобы уйти).
ЛИЗЗИ. (порывисто) Подождите, Файл! (Взяла себя в руки) Подождите. Вы несправедливы к людям. Вы озлоблены и несправедливы. Наши люди не очень образованы, быть может, но они добры и простодушны. Не надо думать о них так плохо. Если они делают что-либо хорошее, они делают это бескорыстно. Но прежде они присматриваются к человеку — стоит ли он того. Когда вы приехали из Педливилла они не сразу отдали вам свои сердца. Теперь они верят в вас. Это кое-что значит, Файл. Они хотят вам добра, а вы кричите, что посягают на вашу независимость. Чем вы хвастаетесь? Независимостью есть вчерашний ужин? Одиночеством? В мире чересчур много одиноких людей! Я не знаю одинокого человека, который был бы счастлив. И если ему протягивают руку, он не имеет права ее отводить.
ФАЙЛА тронули ее слова. Быть может, не так слова, как страстность, с которой она говорила. Нам часто, приходится испытывать чувство неловкости и недоумения, когда человек, которого мы знаем давно и поэтому думаем, что знаем его хорошо, вдруг раскрывается еще с одной, неизвестной доселе нам стороны. Именно это чувство испытывает сейчас Файл
ФАЙЛ. Мне надо разобраться ваших словах, Лизи. Мне надо подумать. Вы говорили так искренно. Я вам благодарен…
Молчание. Входит НОЙ
НОЙ (поняв, что пришел не вовремя) Ты здесь, Файл? Где мои бухгалтерские книги? Ты не видела зеленую папку, Лиззи? Вот она (Забрав папку, он уходит)
Но порыв, которым были захвачены Файл и Лиззи, уже исчез. Они стоят друг против друга, не зная о чем говорить
ФАЙЛ. Вот так.
ЛИЗЗИ (боясь, что он уйдет) Мы говорили… о чем мы говорили? (Файл молчит) (Первое, что ей приходит в голову) Вы рассказывали о вашей жене.
ФАЙЛ. Нет, я не рассказывал о ней. (Подумав) Я могу рассказать, если хотите.
ЛИЗЗИ. Она была красива, Файл?
ФАЙЛ. У нее были черные волосы. Я всегда говорил, что, если у женщины черные волосы, она уже на полпути, чтобы быть красивой.
ЛИЗЗИ. (невольно проводит рукой по своим нечерным волосам) Да, по меньшей мере, на полпути.
ФАЙЛ. Она бежала со школьным учителем. Он был из Луизвилла. Он был близорук и носил очки. Руки у него были белые и мягкие, как у женщины. Он ходил так осторожно, что мне казалось — вот-вот упадет в обморок. А рядом был я. Когда в прошлом году Одноглазый Джейк прострелил мне плечо, я даже не застонал. Железный прут я могу связать узлом. В подброшенную монету я попадаю с двадцати шагов. Нет, я никогда не пойму, что хочет женщина.
ЛИЗЗИ. Ей мало того, что ее любят. Ей необходимо, чтобы не любить ее не могли. Она должна знать, что нужна вам. Файл. Видимо, этому учителю она была нужнее.
ФАЙЛ. Больше, чем мне, она никому не могла быть нужна.
ЛИЗЗИ. А она знала это? Вы ей об этом сказали? Может быть, она осталась бы, если бы об этом сказали?
ФАЙЛ. Она осталась бы, я более чем уверен. Но я мужчина, и я не сказал ни слова.
ЛИЗЗИ. Гордость! Потому вы и одиноки, Файл.
ФАЙЛ. Послушайте! Если женщину надо просить, чтобы она осталась, — лучше, чтобы она ушла.
ЛИЗЗИ. И если бы вам пришлось сызнова пройти через это…
ФАЙЛ. (перебивая) Я поступил бы так же.
ЛИЗЗИ. Всего лишь два слова. И вы их не сказали бы?
ФАЙЛ. Нет.
ЛИЗЗИ. Вы дурак!
Это пощечина. ЛИЗЗИ сама испугалась того, что сделала, ФАЙЛ взбешен; он не знает — уйти ли сразу или прежде чем уйти, оскорбить ее. ЛИЗЗИ понимает, что ей надо опередить Файла, иначе будет поздно. Она вдруг решает перевоплотиться в Лили Энн Бисли.
Вы маленький дурачок, Файл. Ах, как серьезно мы с вами разговариваем! Вы любите серьезные разговоры, Файл? Я недавно читала книгу о Вашингтоне, его называют отцом нашей страны. Какой это был великий человек! Держу пари, что вы не любите читать книги. Вам некогда, не правда ли? Вы человек занятой. Вашингтон — великий, а вы — занятой. Звучит неплохо. Вы напрасно не пришли к нам обедать. Я испекла пирог — о таком можно только мечтать. Я обожаю печь пироги. Единственное, что я люблю больше — это держать пари. По любому поводу. И самое забавное, что я всегда выигрываю. Я сама не знаю, как это получается. Остерегайтесь, Файл. Будьте послушным мальчиком, и не держите со мной пари. Если вы не будете послушным мальчиком…
ФАЙЛ. Прекратите. Это противно. За кого вы меня принимаете? (Он уходит, хлопнув дверью)
ЛИЗЗИ опускается на стул, в эту минуту _она окончательно несчастна. Ей стыдно перед Файлом, она мерзка самой себе. Входят Х.КАРРИ, НОЙ, ДЖИМ.
Х.КАРРИ. Что случилось? Он пробежал мимо нас, не сказав ни слова!
НОЙ. Он бежал так, будто за ним гонятся.
ДЖИМ. Он чуть не сшиб меня с ног!
ЛИЗЗИ. Боже мой, вы подслушивали за дверью!
Х.КАРРИ. Извини, мы не могли не проявить любопытства.
НОЙ. Что он сказал?
ДЖИМ. Что ты сказала?
ЛИЗЗИ. Ничего.
Х.КАРРИ. Вы же о чем-то разговаривали!
ЛИЗЗИ. Я корчила из себя Лили Энн Бисли. Я старалась добыть себе мужа тем путем, каким добиваются его все. Но у меня ничего не получилось. Господи, почему я не умею разговаривать как Лили Энн Бисли?
Молчание
Х.КАРРИ. Твоей вины здесь нет, Лизи. Если он не увидел тебя и ты вынуждена была стать Лили Энн Бисли — значит виновен он.
НОЙ (отцу) Нет, он не виновен. Ты хорошо знаешь, чья здесь вина.
Х.КАРРИ. Ты хочешь сказать — моя?
НОЙ. Наконец-то ты понял.
ЛИЗЗИ. Ной, я устала.
В дверях появляется СТАРБАК
НОЙ. Когда она была ребенком, ты умилялся: «Ах, какой способный ребенок!» Она подросла, и ты привил ей отвращение к той жизни, которой живут все. Ты вдолбил ей в голову, что она красавица, и научил мечтать.
Х.КАРРИ. Я не вижу в этом ничего плохого.
НОЙ. Плохое в том, что всю жизнь ты лгал ей.
ДЖИМ. Ной, прекрати!
НОЙ (повернувшись к брату) Ты тоже виновен, Джим! Каждый раз — стоило мне только начать говорить о Лиззи — с пеной у рта ты доказывал, что я слеп и не вижу ее достоинств. Достоинства эти не очень ценятся в наше время, а то, что она некрасива, вы знаете не хуже меня. Пора, наконец, прекратить лгать и сказать ей правду в глаза. (Лиззи) Лучше прислушайся к тому, что говорю я. Я единственный человек, который любит тебя настолько, что осмеливается сказать правду. Ты некрасива, Лиззи!
