– Душа, говоришь? – язвительно переспросил я. – Да еще и в душу? Забавно. А кстати, у Гальта и Бэтэнбальда одна душа на двоих или все-таки две?
Я старался взять деловой тон торговца недвижимостью, который имеет полное право узнать, сколько спален в доме, выставленном на продажу.
– Две, разумеется, – совершенно серьезно ответил Таонкрахт. – Они ведь не родились такими. Когда-то у каждого из них было собственное тело. Но ты не думай, что Гальт и Бэтэнбальд тоже собираются заключить с тобой сделку. Ты – мой, Маггот! Я тебя призвал, и никто больше не посмеет беспокоить тебя своими просьбами. Разве что, если сам пожелаешь, после того как покончишь с моим делом.
– Там видно будет, – неопределенно буркнул я.
– Сегодня хороший день! – подытожил Таонкрахт. – Ты одолел Хинфу, а ведь до сих пор они считались неуязвимыми; Сох принесли мне извинения, как должно; ты сам не гневаешься на меня за то, что эти непутевые колдуны причинили тебе беспокойство. К тому же ко мне в гости пожаловали лучшие друзья. А посему будем веселиться!
Он извлек из-под стола троицу ухмыляющихся слуг и принялся командовать:
– Пугыц, Ымба, Утюк, быстро несите сюда сибельтуунгские и халндойнские вина из малого погреба. Да, и кувшин сиреневого пусть нацедят непременно. Но если я узнаю, что кто-то слизнул хоть каплю… Одной цаккой дело не обойдется, своими руками придушу!
Лакеи, испуганно ухмыляясь, удалились. Я зачарованно следил за тем, как виляют их упитанные зады, пока они проворно пересекают зал, не поднимаясь с четверенек. Боковым зрением я наблюдал за двухголовым монстром, который тихонько препирался сам с собой глухими, немного гнусавыми голосами.
«А что, вот возьму и напьюсь, – обреченно подумал я. – Находиться в таком обществе на трезвую голову – еще чего не хватало! Да и вообще…»
Скорость, с которой я капитулировал, пугала меня самого. До сих пор я предполагал, что вполне способен бороться с обстоятельствами до последней капли крови, и искренне гордился этой чертой своего характера. Жизнь показала, что моя гипотетическая стойкость гроша ломаного не стоит. Просто до сих пор мне доводилось бороться исключительно с благоприятными обстоятельствами.
– Что ж, веселиться – так веселиться, – мрачно сказал я.
В зал вернулись улыбчивые слуги. На сей раз они передвигались на задних конечностях, поскольку передние были заняты многочисленными кувшинами. Они разместили свой груз среди прочей посуды, шустро юркнули под стол и затихли.
– Я приказал подать для тебя лучшее вино, – проникновенно сказал Таонкрахт, подвигая ко мне здоровенную чашу. – У меня в погребе хранится бочонок с сибельтуунгским сиреневым. Когда я впервые попробовал это вино, я понял, ради чего мы пришли сюда, преодолев темноту бесконечности.
– Куда это вы пришли, «преодолев темноту бесконечности»? – равнодушно спросил я, опасливо принюхиваясь к содержимому посудины. Я старался найти в нежном аромате прозрачной бледно-сиреневой жидкости хоть что-то отталкивающее, но он был выше всяких похвал. Наверное, так могли бы пахнуть гиацинты, если бы они были съедобными.
– Как это – куда? Сюда и пришли. – Таонкрахт залпом осушил свою посудину и ткнул пальцем в направлении пола, для пущей наглядности. – В Альган мы пришли, Маггот!
– Так вы не уроженцы этих мест? А откуда вы сюда пришли? – поинтересовался я, пробуя хваленое сибельтуунгское вино. Оно оказалось столь восхитительным, что я чуть было не подавился – от удивления.
– Оттуда! – Одна из голов чудовищного Ромрахта вмешалась в нашу беседу, его рука с пафосом указала на потолок.
– Заткнись! – другая голова тут же зашипела на своего братца. – Сам не знаешь, о чем болтаешь, балбес!
– Мы пришли из другого Мира, – драматическим шепотом сообщил Таонкрахт. – Думаю, для таких, как ты, это сущий пустяк. Но ведомо ли тебе, чтобы дети человеческие могли преодолеть тьму, что разделяет Миры? Думаю, я был первым! – гордо добавил он.
Я совершенно ошалел от его признания. Ничего себе ребята развлекаются! А я-то еще удивлялся, что у этого дяди хватило могущества похитить мое драгоценное тело оттуда, где ему было чертовски хорошо, и неаккуратно поместить его в свой камин.
– Я был великим чародеем! – объявил Таонкрахт, шумно осушив свой кубок. – Возможно, величайшим из всех! Это не нравилось святошам, которые называли себя моими собратьями по вере и завидовали моему сану. И однажды они ополчились против меня. Они хотели сжечь мои книги, мои снадобья, да и меня самого заодно. Но они не знали самого главного: в одной из древних рукописей я нашел заклинание, открывающее кратчайший путь в иные земли. Мне пришлось твердить его три дня кряду, не двигаясь с места и не умолкая ни на мгновение, но в конце концов мне удалось открыть Дверь во Тьму! Оказалось, что уйти туда, где нет этих невежественных скотов, проще, чем их убить: слишком уж много их было. И я ушел. Тогда я еще не знал, куда иду. Вполне могло случиться, что Дверь ведет прямехонько в преисподнюю. Но мне повезло, она вела в Землю Обетованную! Потом я еще несколько раз открывал Дверь для своих товарищей, а после здесь стали появляться незнакомцы, родившиеся на свет через много лет после моего ухода. Видишь ли, пергамент с заклинаниями остался на земле и прошел через великое множество рук. Думаю, в конце концов его все-таки уничтожили, по крайней мере здесь уже давно никто не появлялся… А поначалу чужаки приходили один за другим, чуть ли не каждый год. Некоторым удавалось совершить чудо самостоятельно, но чаще всего я был вынужден приходить им на помощь. Вот Гальту и Бэтэнбальду, например, не повезло: они заблудились во тьме, бестолковые, а когда я нашел их там, мне удалось увлечь к свету только одно тело. С тех пор они так и живут…
– Да уж, ты мог бы постараться получше, Конм! – буркнула одна из голов.
– Не гневи провидение, Бэтэнбальд! Если бы не Конм, нас бы уже давно не было среди живых, – вмешалась вторая голова.
Я залпом допил сибельтуунгское вино и потянулся за новой порцией: мне чертовски понравилось тепло, разлившееся по телу, и веселое спокойствие, которое оно принесло.
«Дурак, это пройдет не позже, чем к завтрашнему утру, и тебе станет еще хуже!» – честно предупредил маленький мудрец, обитающий в одном из закоулков моей души. «Без тебя знаю. Плевать! До завтра еще дожить надо», – хором огрызнулись все прочие составляющие моей замысловатой личности. Я подумал, что это ужасно похоже на непрерывную свару голов Гальта-Бэтэнбальда и улыбнулся. Улыбка получилась не вымученная, а совершенно искренняя, к моему величайшему изумлению.
– Вот так-то, Маггот! – подытожил Таонкрахт. – Я искал способ скрыться от инквизиции, а нашел нечто гораздо большее: эту чудесную землю…
На сей раз я действительно подавился и позорно закашлялся, выплевывая крошки какой-то неопознанной вкуснятины растительного происхождения, которую только что утянул в рот.
– От кого ты хотел скрыться? Повтори!
– От инквизиции, – послушно повторил Таонкрахт. – А чему ты удивляешься? Так называли себя святоши, которым были ненавистны обладатели чудесных знаний.
– Да, я так и понял.
У меня голова кругом шла – не то от сибельтуунгского сиреневого, не то от удивительных открытий. Оказывается, Таонкрахт был моим, с позволения сказать, «земляком», мы с ним издали свой первый крик под одним небом, кто бы мог подумать! Правда, по моим расчетам, он должен был родиться лет на семьсот раньше меня.
Во мне вяло зашевелилось любопытство. Захотелось расспросить Таонкрахта поподробнее, но мысли путались, и я никак не мог сформулировать хороший вопрос, так что вместо этого я снова приложился к своей посудине. Таонкрахт расторопно подлил мне еще немного, а потом предложил:
– Попробуй халндойнское оранжевое, Маггот. Думаю, тебе понравится.
– Понравится, наверное, – согласился я. – Давай свое оранжевое.
Некоторое время я сосредоточенно накачивался вином: мне очень понравился веселенький сумбур в голове, и я искренне надеялся, что после нескольких новых порций он сменится полным анабиозом. Ха, я был готов заплатить любую цену за восхитительную возможность какое-то время вообще ничего не соображать.
* * *
– Ой, а чего вы тут сидите? – жизнерадостно спросил звонкий женский голос.
В зал вошла крупная высокая женщина с роскошной рыжей шевелюрой. Ее толстощекое лицо показалось мне образцом добродушия и жизнерадостности. Умом, впрочем, эта милая дама явно не отличалась: ее маленький ротик был приоткрыт, как у аквариумной рыбки, а круглые глаза казались блестящими голубыми бусинами.
– Пьете вино? – приветливо спросила она. – Вот и молодцы! Но ведь вино нужно пить вечером. А днем нужно обедать. Разве уже вечер?
