Но корова не рванулась… Точнее, она как-то странно вякнула и тут же как бы подавилась. Нога, в которую угодила пуля, тоже слегка дернулась, поджалась и показала мне здоровенное округлое копыто.
На мой взгляд, реакция была слабой, не коровьей какой-то! И тут я услышал голос:
– Шо такое! – недовольно взревел кто-то для меня невидимый. – Шо дергаешься?!
И я понял, что бычок пришел ко мне во двор не один. Перезарядив винтовку, я быстро прошел вдоль сарая к калитке, кстати наглухо запертой, и, как Рембо, выпрыгнул на заранее выбранную позицию.
Отсюда было хорошо видно обоих: и бычка, и его хозяина – рыжеватого, в замызганной одежонке мужика с рыжей же бородой по самые глубоко запавшие черные глаза. Доверия мужик лично мне не внушал никакого. Мало того, что приперся неизвестно откуда, бычка своего напоил из моей посуды, так, ко всему, в левой руке он держал клинком вверх длинный блескучий тесак и смотрел на меня без особой доброты и раскаяния в глазах.
Внимание мое как-то само собой переключилось на его животюгу. Копыта задних ног бычка я уже имел удовольствие видеть. Они были большие и круглые. А вот копыта на передних ногах выглядели почему-то совершенно иначе. Больше всего напоминали здоровенные куриные лапы с давно не стриженными когтями. И этот плохо воспитанный бычок-гибрид, периодически сжимая и разжимая свои грязные лапы, выворачивал кирпичи из нашей садовой дорожки!
А еще у бычка не было головы…
Сечешь, дядя Олег, какая картинка нарисовалась? С механизмом декапитации…
…Бедный бычок с наслаждением пил воду из бочки, а злой мужик протирал лезвие своего жуткого ножичка… Вон в правой руке и тряпка какая-то зажата… А может, он лезвие точил? Не важно! Главное, что в этот момент бычка и тюкнула в нужное место моя пулька. Естественно, он захотел узнать, что случилось, и, выдернув свою буйную голову из бочки, напоролся шеей на острое лезвие, зажатое в руках злого мужика, начисто срезав собственную голову. Так сказать: несчастный случай на водопое…
Нарисованная картинка радовала душу намеком на то, что в данной ситуации я был совершенно ни при чем. Как та лягушка на болоте. Однако оставались и сомнения. Их порождало несоответствие задних и передних ног бычка, острота тесака, легко снявшего голову несчастного животного… Да и вообще! На мой вкус, обезглавленный бычок мог бы и упасть…
Почувствовав, что пауза слегка затянулась, я как можно более жестко спросил:
– Те че, мужик, здесь надо?
Получилось, правда, не совсем уверенно, да и голос малость подвел, но для начала годилось и так.
Мужик как-то потерянно огляделся, рукой, в которой была тряпка, успокаивающе похлопал свою животюгу по холке… Безголовая скотина, к моему удивлению, устояла на ногах и, слава богу, перестала ворошить лапами кирпичи на дорожке.
– Да я… Конька напоить хотел… – басом прогудел мужик.
«Конька», значит… Эк, думаю, маху дал! Стрелял-то в корову! Расстроился даже, но успокоился, вспомнив разговор двух зоологов в деревне: «Гляди! Какая жирная лошадь!» – «Да ты спятил! Какая же это лошадь? Это свинья!» – «Интересно! Где ты видел свинью с рогами?»
И если ученые мужи рождают истину в спорах, то где уж мне, грешному, одному разобраться?
А это, если мужику верить, и не бычок вовсе… И мужик не местный, и с копытами у бычка что-то не так…
Однако терять инициативу в разговоре мне было никак нельзя.
– Ну и поил бы свою лошадь из реки! Давай вали отсюда по-быстрому!
Не знаю, чем я его задел, но мужик, похоже, обиделся, приосанился, стал еще более рыжим и как сверкнет глазами из-под бровей!
– Какая это тебе «лошадь», смертный! Или не видишь? Это конь! Конь Апокалипсиса!
– Ага! – едва не расхохотался я. – А ты, выходит, всадник этого самого Апокалипсиса? И скачете вы прямо из Покровской рощи. Как раз с утра психов гулять выпустили и по радио конец света объявили! Ты мне голову-то не морочь! – изменил я тон. – И «точилку» свою спрячь-ка куда-нибудь, а то не ровен час… На голову ты своего коня уже укоротил, так смотри!.. Он от неловкого движения в момент лошадью стать может по твоей милости!
Мужик от злости аж пятнами пошел, зеленью светиться начал, рот открыл, захлопнул и клинок из левой руки в правую переложил.
– А ну, без рывков, ты!.. – Я угрожающе направил ствол воздушки на мужика. – Пристрелить, может, и не пристрелю, а зенки в момент вышибу! На раз-два! Пули вы мои серебряные!..
На фига я про «пули серебряные» наплел, теперь уже и не помню, но так понимаю, они и подействовали. Оружие мужик медленно в ножны убрал, что у него на боку висели, носом шмыгнул и давай бухтеть:
– Совсем смертные страх потеряли… Не то что прежде… Все от того, что веры в них нет…
Забодал, в общем! Моя сверхзадача какая? Сома поймать для солянки, а тут этот… под ногами путается!
– Шел бы ты, мужик, отсюда куда подальше! – говорю. – А веры в нас – хоть отливай! Нам и постоянно, и периодически лапшу на уши вешают все кому не лень, а мы всем верим. Вот такая в нас сильная вера! Я, например, всем верю. Даже тебе! Так что забирай свою конягу и вали с моей фазенды! А там, у горизонта, будь ты хоть всадником Апокалипсиса, а животюга твоя – конем, хоть – наоборот, мне по барабану. Понял? Шевели ногами!
Мужик, как мне показалось, совсем уж собрался уходить. Меня еще сильно заинтересовало, как он с животюгой поступит, а он вдруг дернул себя за рыжую бороду, повернулся ко мне и говорит тихо так, со смыслом:
– Но ведь однажды вторая печать будет снята?
– Ясен пень… – не нашелся я, что можно возразить на такую заявку.
– Не боишься? – угрожающе сверкнул глазами мужик и злобно ухмыльнулся.
– А что? Есть чего бояться? – в свою очередь осторожно поинтересовался я.
– «И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч…»
Когда мужик начал декламировать, я даже заслушался, но потом меня словно толкнуло, я очнулся и, стоило мужику замолчать, спросил:
– А на фига?
– Что?.. – округлил глаза мужик.
– На фига ему «большой меч»? – терпеливо переспросил я.
– Большой меч… – задумался мужик и даже снова подергал себя за бороду. – Там это не сказано…
– Ну, вот видишь! – оживился я и, как мог, передразнил его: – «Не сказано…» А чтоб «мир взять с земли» или там «чтобы убивали друг друга», это ты, мужик, не туда попал. Или припозднился малость… Молотим мы друг друга сами по себе – аж пыль стоит! Все это дело без тебя умными дядями давно налажено! Так что и меч твой на фиг никому не нужен. Ферштейн?!
Мужик прикрыл глаза, потянул носом воздух, как бы принюхиваясь, и согласно, хоть и как-то нехотя, кивнул:
– Твоя правда…
– Ну, это и козе понятно – моя! – подхватил я. – А раз так, то катись отсель, не задерживайся!
Мужик вздохнул горестно, мне аж жаль его стало, хлопнул своего коня по холке и побрел по тропинке к задней калитке. А коняга его встрепенулся от удара и повернул ко мне обрубок шеи…
Вообще-то, Олег, сам знаешь – подсознание меня особо никогда не подводит. Опасается, наверное, что я его погубить могу вместе с организмом. Так что факты и необходимую информацию оно мне «на-гора» выдает, не искажая и без задержки, хотя и в форме не совсем собранной мозаики. То есть всю картину происходящего, как она есть, подсознание предъявляет, но как бы постфактум.
Так вот… На ровном гладком срезе шеи, из которого должна бы фонтаном хлестать кровь, торчала гадкая зеленая шишковатая головка, напоминающая собачью. Три ее багровых глаза моргали, вращались и жили как бы сами по себе. Шишки пульсировали, и все это покрывала белесая слизь…
Головка вдруг сосредоточила все три глазика на мне и зевнула, предъявив набор острых зубов и три извивающихся красных язычка.
От этой картины я слегка оторопел, а пищевод начал быстренько подтягивать желудок к горлу. Я с трудом, морщась, глотнул…
Видимо, удовлетворенная моей реакцией, скотина радостно взвизгнула и резво побежала за хозяином…
Когда меня немного отпустило и я смог последовать за этими уродами, они уже миновали огород и добрались до задней калитки. Здесь Всадник обернулся, крикнул:
– Еще увидимся! – и двинулся дальше.
Меня не очень-то удивило, что калитку они отпирать не стали, а по-простому прошли сквозь нее, будто ее и не было. Всадник вытащил меч из ножен, крест-накрест с треском рубанул перед собой воздух, и они с конем стали с каждым шагом растворяться в радужной дымке, пока не исчезли вовсе…
– А как же голова? – спросил дядя Олег.
– А что «голова»? Голова эта и висела у Анны в комнате, там ты ее и видел. А пару недель назад жена потребовала убрать ее, ну, я на дачу и отвез. Здесь в сарае положил. И спасибо большое этой голове, что она, для полного счастья, себе задницу не отрастила.
