Посадил челнок на пустоватом малом космодроме имперского образца. И уже всерьёз задумался: никто к челноку не спешил. Ну чёрт с ним, с цветами и песнями и плясками! Но хоть какой-то проводник-встречающий где⁈ И блин, меня оператор связи «даймё Ульвер» обзывал, то есть не накосячил я, представившись каким-нибудь Васей Пупыркиным с Белояра!
Но орать связью: «проводника мне!» — это ещё сильнее усугубить ситуацию. Ну и хрен с ними — буду путеводителями пользоваться. Подлечу к их учидской халупе и вежливо поинтересуюсь — какого хрена⁈ Так и сделаю, благо диск в челноке был — прибрахлился в Академии. Иду я к диску — и тут по радио сообщение, что мол «группа встречающих даймё скоро будет». Ну ладно, смотрю в обзорный экран — и вправду, идут. Человек шесть, пешком, в каких-то странных костюмах, вроде доспехах. И молодые — шлемы с нащёчниками насандалены, но морды открыты. Ровесники мои, плюс-минус. Ну да ладно, собрался, выхожу. Стоят полукругом, носики свои небольшие задрали и молчат. И смотрят, блин, пренебрежительно, глазёнки щурят! То есть, я данные посмотрел — у расы прародителя этих Учид были какие-то бурдюки жира на глазах, генетически. То есть вообще не глаза, а щёлочки выходили. Но вроде поправили евгеники и селелкция, у той же Мари — разрез глаз непривычный, но большие, красивые такие глаза. А эти заносчиво щурят, блин. Как щелоглазые на архивых картинках получается.
И что мне делать-то? Эти гады даже не здороваются, не говоря о том, чтобы куда-то провожать. Так, вообще — надо разворачиваться и заходить в челнок, по уму. С Мари, похоже, не выйдет, как задумал. Но — повишу на орбите, подумаю. Может появиться возможность сделать традиционную вещь: «похищение невесты», к примеру. А может у Учид накладка какая, и ко мне самое дурачьё на встречу вышло. Говорить не умеют, только носики задирать и щурится заносчиво.
И только я начал поворачиваться к челноку — ну а что делать-то? — как центральный задравший носишко сквозь губу бросил:
— Гайкокудзину надлежит с почтением приветствовать воинов Клана Учида, — нагло выдал этот тип. — Не ставить условия, а смиренно ждать, преподнеся дар, что одна из дочерей Клана обратит благосклонный взгляд на его ничтожную…
— Нахер пшёл, — вежливо ответил я.
— ЧТО?!!
— Нахер пошёл, придурок глухой. И придурки с тобой — пусть нахер идут, — доходчиво объяснил я. — Говорить с недоумками, а тем более их слушать — я более не намерен, — отрезал я.
Не знаю, что за игры эти Учиды играют, но мне точно не до того. Дел до хрена, Мари… ну жалко. С орбиты уточню, но воевать с этими придурками не буду. Хрен с ним, если что. А Мари — я предлагал. Положилась на Клан — ну значит сама выбрала, мысленно вздохнул я, разворачиваясь. Обидно было, конечно! Но вариантов…
— Охрели⁈ — полюбопыствовал я, начав звереть, перекатом уйдя от удара металической телескопической палкой.
И у всех этих паразитов — палки в руках! И морды наглые и решительные!
— Поганоязыкому гайкокудзину надлежит преподнести урок, чтобы язык его, в присутствии воинов Учида, пребывал в надлежащем месте! — надменно выдал говорун, помахивая шестом.
— Пи…дец вам, придурки, — спокойно предупредил я. — И вы сами виноваты, — с этими словами я сорвал рассекатель с пояса.
Было желание взять метатель — но убивать, хотя и придурков, не хотелось. Объявит этот Клан дурачид меня преступником и прибьют, например. Да и оставался, пусть исчезающий шанс, что всё вокруг — накладка. Так что начал я орудовать рассекателем, в ослабленном режиме. Визги, запах подпалённых придурков… И удары по мне: дурачьё-дурачьём, а палками своими они махали на заглядение. Но рассекатель — мощь, так что я, через три минуты, победоносно стоял над подпалёнными, поверженными и постанывающими придурками.
— Дурачьё и мудаки. И я вот думаю, может ВАС научить поганые языки в надлежащем месте держать? — выразительно поиграл я рассекателем. — Или палки в надлежащее место засунуть⁈ Да хер с вами, — махнул я на стонающих и сжавшихся придурков.
Огляделся — никого кроме придурков нет. Ну, на орбиту, наверное… И тут появился монодиск. Не как у меня — тяжеловесный, бронзово-медный, с украшениями. А чёрно-красный такой, со стилизацией под чешую, почти треугольный. И несётся-торопится к нам. Ну — посмотрим, кого принесло, решил я, не убирая, а лишь опустил, протянув по земле, рассекатель. И держа руку на метателе — ну мало ли?
А с чуть ли не пропоровшего пластобетон космодрома диска ловко соскочил некий тип, в глухом, чёрно-красном костюме. В несколько шагов подошёл ко мне, поклонился в пояс и выдал:
— Даймё Учида шлёт привет даймё Ульверу! Прошу на барракуду, — указал он, не разгибаясь на монодиск. — И тотчас доставлю почтенного к ожидающему почтенному!
И НИ СЛОВА про инциндент с подпалёнными! Они, кстати, стонать перестали, только морды жалобно корчат. А этот курьер — на них не взгляда не кинул. И стоит в неудобной позе, блин.
Нихрена не понимаю, но надо понять. Раз ко мне пусть «со второго захода» нормально обращаются — надо хотя бы понять, что и как. Да и Мари — действительно «хочу».
— Я на своём монодиске, — отрезал я. — Укажешь путь.
А то за спиной у этого типа на его монодиске я лететь точно не хочу. Уронит меня по пути, или ещё чего — психи они тут какие-то!
— ХАЙ! — разгибаясь рявкнул этот тип, буквально вспрыгнул на свой монодиск и выдал: — Смиренно ожидаю!!!
Блин, такими воплями не «смиренно ожидают» а убить грозяться, рассуждал я, садясь на свой монодиск. Впрочем, судя по Мари — у Учид это нормально. А поджаренные хамские придурки — ненормально. И вообще — фигня непонятная, но разберёмся.
И полетел за чёрно-красным, даже не плюнул на поджаренных, хотя очень хотелось. Летели мы не долго — в самое высокое, многоярусное здание, с несколькими десятками ярусами загнутых крыш. Монодиски оставили на площадке, сразу на этаже. И за полминуты добрались до… бумажной стены. Натурально — стена из нескольких слоёв картона или бумаги, на деревянных рейках. И «типа дверь», такая же, бумажная.
— Покои даймё Учида, почтенного Моримото Учида, — почтительно произнёс проводник.
А пара стражников в чёрно-красной силовой броне — сдвинули бумажную дверь в сторону без слов. Нахрена вдвоём — я не понял. Эту «дверь», да и стены плевком пробить можно. Но ладно, захожу. И вижу — сидит лысый дед, за сотню с хреном лет. Ножки артритные скрестил, трубочку длинную с чем-то покуривает. Щурится на меня «как бы благожелательно», кивает. Стар, морщинист, два волосины, изображающие усы, чуть ли не до пола торчат. И на полу и сидит, между прочим. Вообще мебели толком нет.
— Добро пожаловать, даймё Ульвер, — слегка кивнул дед.
— Не очень «добро», — хмыкнул я. — Приветствую тебя.
— Прояви уважение, юнец!!! — вдруг рявкнул, выпучив глаза рявкнул дед.
— Пока ты ничем моего уважения не заслужил, старик, — честно и спокойно ответил я. — Твой клан заинтересован в моём предложении или я удлетаю? — не стал я тянуть старика за ус.
Дед на меня глаза попучил, подымил с минуту.
— Клан Учида заинтерсован в предложении Рода Ульвер. Присядь, обсудим, — указал он мне на пол.
Ну я и присел — правда в загогулину не скручивался. И стал слушать что дед несёт. И, в процессе, до меня дошло: это дурачьё относится ко мне как… к ребёнку! Вот просто, как к несмышлённому карапузу, ещё и «невоспитанному»! Это не выпячивалось, но было очевидно: по уточнениям, переспрашиванию и всему такому. То есть. мимолётно упомянутый инциндент у челнока преподносился как «детская драка», типа «неразумные мальчишки решили показать удаль, но ты их поверг», преувеличенно уважительно. Причём трындит пока «за жизнь», раздражающе-наставительным тоном…
Дурачьё, как оно есть, вот просто нет других слов. Но мне от этого дурачья нужна Мари. Ладно, потерплю пока, насколько получится и попробую договорится по нормальному, решил я. Благо, трындёж этого деда перестал быть «за жизнь» и он даже какими-то пергаментами в рулонах зашуршал.
