'Предполагалось устроить в пути два привала для отдыха пехотинцев, ибо дорога была долгой и тяжелой из-за высоко поднявшихся хлебов. Однако все было сделано наперекор задуманному, как будто люди сознательно стремились к поражению. Этим Бог показал, что руководит сражениями он и что именно Его воля предопределяет их исход…
…Возвращаясь к теме рассказа, следует заметить, что граф совершил переход одним махом, не дав отдохнуть своим лучникам и пехотинцам. Кавалерия короля тем временем перешла в двух местах ров, и, когда она приблизилась настолько, что ее можно было атаковать с копьями наперевес, бургундские кавалеристы прорвали ряды собственных лучников — цвет и надежду армии, не дав им возможности ни разу выстрелить, и ринулись вперед.'
Сам Контамин, стараясь не отставать от Карла, вряд ли много успел рассмотреть, или поучаствовать в бою — иначе он бы не обошел это своим пристальным вниманием. Далее он описывает как его обожаемый Карл, он же граф Шероле, со стойкостью тренированного атлета долго носится по полю, рубя пехоту и отставших. Один гнусный пехотинец, кстати, совершил мерзкое — ткнул сиятельного графа Шероле в брюхо пикой, заплатив за это жизнью. Но броня выдержала, и Карл продолжил вечеринку. Пока не наткнулся на французский конный отряд. Карл, памятуя о своем графском достоинстве и смелости, кинулся на французов. Но те оказались какими-то тертыми ребятами, да и герб Карла их не впечатлил. Они оттеснили свиту, и отлупили Карла так, что у него отлетела пластина брони, прикрывавшая шею. Собственно, на этом история Карла могла бы закончиться, но его спас один мужик. В прямом смысле, вот как об этом отзывается Филлипп Контамин:
«Часть его (Карла) отряда отстала, и за ним погналось 15 или 16 королевских кавалеристов. Его стольник Филипп д’Уаньи, несший штандарт, был убит сразу же, а сам граф оказался на краю гибели. Ему нанесли несколько ударов, причем один из них мечом в горло, плохо защищенное шейной пластиной, которая еще с утра была плохо закреплена, и я сам видел, как она отскочила. Метка от этого удара осталась у него на всю жизнь. Нападавший, подняв руку, закричал: „Монсеньор, сдавайтесь! Я вас узнал, не вынуждайте меня вас убивать!“. Граф, однако, продолжал защищаться, и в разгар схватки между ними вклинился служивший у графа сын одного парижского врача по имени Жан Каде, толстый мужиковатый здоровяк на лошади соответствующей стати, который и разъединил их.»
Кстати, за спасение сиятельной задницы, мужлану ничего не обломилось. Ни похвалы, ни наград. Что даже к лучшему — в силу своей подлой мужицкой сущности, этот низкий человек в следующий раз будет за короля. Бесхребетный Людовик за подобные выходки был склонен давать мужланам дворянство и денег.
В общем, вырвавшись из схватки, Карл, помня о том, что он еще нужен Бургундии, смело задал стрекача, не поленившись сменить своего коня, на коня пажа.
Когда он слегка отбежал, выяснилось, что вокруг валяются неопознанные трупы, кое где носятся французы (решительно не ясно какие за правое дело, а какие за левое), Бургундцев, кроме герцога, вообще не видно. День перестал быть радостным, война почему-то перестала приносить удовольствие.
Не далеко обнаружился Людовик, засевший в укреплении (собственно сам замок Монлери давший название сражению), с небольшим отрядом.
В конце концов, утвердившись на исходных, оба противника начали обрастать войсками — со всего поля боя под их знамена стягивались живые и рассеянные. Вряд ли эта толпа была похожа на армию, добавлю я от себя. Неожиданно, из недалеко расположенного леса, вышел союзник Карла, сбежавший со всем своим отрядом в начале битвы. Это резко качнуло чашу весов в пользу герцога. Снова дадим слову Контамину, благо что этот источник имеет и вполне литературные достоинства:
'В течение получаса, как я заметил, все помышляли только о бегстве, и, появись тогда хотя бы сотня врагов, мы бы разбежались. Мало-помалу к нам стали стекаться люди. По 10, по 20 человек, кто пешим, кто на коне. Пехотинцы были изнурены и изранены из-за действий как нашей собственной конницы во время утренней атаки, так и неприятеля. Поле, на котором мы стояли, еще полчаса назад покрытое высокими хлебами, было голым и страшно пыльным. Повсюду валялись трупы людей и лошадей, но ни одного мертвого из-за пыли опознать было невозможно.
Вдруг мы увидели, что из леса вышел отряд в 40 всадников со знаменем графа Сен-Поля и направился к нам, обрастая примыкавшими к нему людьми. Нам казалось, что он движется слишком медленно; к графу два или три раза посылали гонцов с просьбой поторопиться, но он не спешил и продвигался шагом, заставляя своих людей подбирать валяющиеся на земле копья. Двигались они в боевом порядке, и это ободряло нас. Когда они с присоединившимися к ним людьми подошли к нам, то у нас оказалось 800 кавалеристов. Пехотинцев же почти не было, что и помешало графу Шароле одержать полную победу, так как войско противника находилось под защитой рва и высокого вала.'
Так, в течении одного абзаца, Карл Смелый изменил результаты битвы от «пора рвать когти» до «тупая пехтура опять не дала нам победить полностью».
Хуже того, от Людовика начали откалываться крупные омажные отряды магнатов (В закат умчало 800 всадников, как уверяет Контамин). Ну дескать, эта битва не такая, как я ожидал. Я ухожу.
Король Франции, Людовик 11 проиграл свою первую битву. Почему-то я постоянно вижу, что пишут «Карл Смелый одержал убедительную победу при Монлери», но вы со мной согласитесь, из источников эта победа не выглядит такой уж убедительной.
Можно добавить, что во время хаоса битвы, французы успели разграбить часть бургундского обоза. А сам Людовик возглавив атаку своих личных вассалов в центре, ведь мог бы переломить ход сражения. Но ему просто не повезло — под ним убили коня. А потом, внезапно, все эти вассалы с тысячей лет преданного служения, обязанные ему всем младшие сыновья при дворе и прочие военные профессионалы, оказались достаточно профессиональны для того что бы мастерски отступить, бросив короля. И его почти чудом спасла пешая шотландская (!) гвардия. Кстати, тоже лучники. На тот момент их было 100 человек, после — Людовик сильно расширил штат. Людовик сделает оргвыводы.
Тем не менее прямо сейчас Людовик проиграл по очкам, и пошел на многочисленные уступки.
Король отдал графу Шароле города и земли на Сомме, я напомню, совсем недавно выкупленные им за 400 тыс. золотых экю у герцога бургундского Филиппа III Доброго. Своему младшему брату, герцогу Карлу Беррийскому, Луи отдал Нормандию и уступил свои сюзеренные права на Бретань, герцогство Алансонское и графство Э. Значительные пожалования землями, правами и прибыльными должностями получили и другие участники Лиги.
В целом, битва при Монлери — пример типичного феодального, хаотичного боя. Люди на очень дорогих конях и в хороших доспехах, достаточно мобильны чтобы избегать тяжёлого боя с сильным противником. Поэтому сплоченные шотландцы и смогли уволочь своего нанимателя прямо из под носа мятежников — никто не стал с ними связываться. Да и вообще всадники, пользуясь преимуществом мобильности, в основном стараются пограбить. И то и другое неплохо им удается. При этом они демонстрируют отвагу (именно что демонстрируют) но не в состоянии слушаться приказов, и совсем плохо придерживаются плана.
Но все же разрозненные пехотинцы становятся их легкой добычей. Метательное оружие, похоже, не оказывает заметного воздействия на конницу, большинство коней которой вовсе не прикрыто броней. Только массированный и сосредоточенный обстрел из лука может остановить достаточно организованный конный отряд, да и то, в основном из-за уязвимости огромных рыцарских коней.
Пехота себя проявила почти никак — несмотря на то, что многие пехотинцы и с той, и с другой стороны уже хорошо одоспешены, и крайне опытны. Тут можно зайти на территорию предположений, и допустить что если твоя работа убивать, то умирать не входит в твои должностные обязанности, и вполне естественно стараться этого избегать.
