- Тихохонько! Тихохонько! – огласил он узкую улицу с гуляющими по тротуарам горожанами громогласным баском.
Господин Матус мгновенно ухватился за кольцо в боковушке сиденья и упёр в переднюю перекладину свои высокие сапоги. Я… А что я? Подпрыгнула на снежных ухабах два раза подряд. Чень кудлатый!
- Зофи мне нужна! Уф-ф! Мы прорабатываем новую горючую жидкость для светильников, при использовании которой будет гораздо меньше копоти и угрозы пожара. А еще мне лично необходимо новое средство для чистки зубов. И с его составом разбирается тоже она. Пока лишь это.
- Светильник и зубодрайка, - задумчиво повторил мой недоверчивый собеседник. – Да вы, Владетельная госпожа, целый клад.
Ага. Дар небес.
- Да вы что? Просто моя тетя была, как бы это сказать, сельским лекарем в моем старом мире. И мы с ней вместе захватили не лучшие годы жизни нашей страны. Очень трудные годы. Вот и приходилось самообеспечиваться заменителями некоторых медикаментов. И вам все равно ничего не скажут названия: спирт и глицерин.
- А если поподробнее?
- А зачем, господин Матус? – и, по-моему, это – уже явная наглость.
- Как это? – вздернул он свои сычьи косматые брови. – Казна нуждается в пополнении. И я могу вам быть полезным в ваших делах.
- Спасибо! Если мне понадобится ваша помощь. Но, сейчас, нет.
А вот теперь он удивился всерьез:
- Вы не доверяете мне?
- А вы поводов не даете. Только, господин Матус, позвольте мне, пока еще могу, самой зарабатывать собственный авторитет. И еще ответьте на вопрос: а много вы идей Государыни Дарьен в жизнь Крайлаба воплотили?
Мужчина, кажется, и вовсе застыл от такого поворота. Лишь пару раз моргнул:
- А ум-м-м… Многолюбимая народом Государыня Дарьен до меня со своими, как вы выражаетесь, идеями, не снисходила никогда. Впрочем, как и сами вы, Владетельная госпожа, - и даже скуксился, ну, чисто по-стариковски.
Вы посмотрите! И я, глядя на жалостливо обветренную эту мину, вдруг вспомнила другую, принадлежащую уже Дороте. И вот она, Дорота, напротив, была тогда олицетворением уверенности в монументально каменный свой домострой: «Владетельница принесет что-то на бумажках, а Государь и наш Матус на пару ей откажут». На пару, чень кудлатый, ей откажут!
- Я-я. Кх-ху!.. Я, уважаемый господин Матус, как покорная и радетельная дочь боюсь отвлечь уважаемых родителей от важных дел. Но, в помыслах моих нет злой корысти, только лишь забота о ближних новых своих и благие устремленья… - нда, с патокой перестаралась. – В общем, разрешите уж мне самой.
И тут под порывы ветра, свист кучеров и мельтешения по сторонам начался, наконец-то, настоящий разговор:
- Рвенье похвальное от вас, Владетельная госпожа, да только сказывается, уж извините, но, наивность и неопытность.
- Так на то мне и нужна команда!
- Из точно таких же млад и одного, - пренебрежительный кивок в сторону задка саней. – учёного юнца?
- Мы учимся все вместе.
- Без уважения к опекуну с несметным опытом? И до чего же вы доучитесь? А как Государь узнает о таких ваших благих наивных устремленьях?
- Вот, как вернется, я ему сама и обо всём.
- А если надо раньше?
- И не сама, но обо всём? – с прищуром уточнила я.
Господин Матус подбоченился в глубинах своего тулупа:
- Это ж очевидно!
- Вот так, да? – уточнила я, растирая варежкою лоб. – Обо всём. Ну, раз вы решили, то согласна. Обо всём, так обо всём. А вы знаете, о чем меня просил в своем письме наш Государь? Оберегать Алеша от травли с оскорблениями. И мне придется отчитаться об одной, совсем уж неприятной встрече его с двумя прекрасными девицами: Хедвигой и Эвикой. И о словах, которыми они характеризовали этого ребенка. И, кстати, ещё известие о ваших дочерях! Я понимаю, вы - человек государственно обремененный и занятой, а Эвика – млада красивая и любящая принимать подарки. И мне не важно, как эти подарки к ней попали, но! Господин Матус, брошь Государыни Дарьен на платье вашей дочери… - здесь пауза и во время нее сочувствующее покачивание головой. – Верните украшение на место. Ну и раз «обо всём, так обо всём»…
- Достаточно.
- Не слышу. Вы передумали?
- Я запру ее в палатах. До жарья[1] самого. Обеих их запру! И брошь верну.
И ведь даже не поинтересовался: как выглядит она, эта упёртая камея.
- Ну так посмотрите хорошо, а, вдруг еще найдете что-то дареное в женских закромах.
- Обязательно. И… Владетельная госпожа, не нужно Государя отвлекать.
- Какими новостями?
- Разными. Мы сами разберемся. Вы с-с… идеями, я – с дочерями.
- Вот и отлично!
- Тихохонько! Тихохонько! А мы уже на месте! Пр-р-р! Прибыли!
Я много раз, глядя с высоты замковых окон, дорисовывала себе эту маленькую городскую площадь. Какая она утром, вечером, во время снегопада, под лучами солнца, с показательным столбом. И увидела ее сейчас… Представляла со столбом… Перевела свой взгляд на вылезающего с кряхтением из саней господина казначея… Да тьфу! Не отвлекаемся.
Вот именно здесь особо чувствовалось, что скоро, очень скоро будет праздник. Кричал о нём своими фасадами в цветах хоровод из каменных домов, торговые лотки с шестами, на которых развивались ленты, пара притопывающих от морозца музыкантов на помосте, дети с сахарными крендельками, лай собак. Я, кстати, их впервые только и увидела вот тут. Обычные такие псы, скачущие и мотающие хвостами. Ну и нас двоих никто (о, счастье!) вниманием здесь, в этой суете, не одарял.
- А что нам нужно то?
Господин Матус, можно сказать, очухался уже от наших откровений. И теперь стоял на тротуаре, словно остров посреди людской реки. И ведь не сшибут.
- А у меня к вам будет просьба.
- Хм. Говорите.
Я думаю, мы оба сознательно сейчас избегали личных обращений, поэтому перешли на лаконичный вариант:
- Я хочу купить подарок к празднику… ему. А вы ведь… его лучше многих из нынешнего моего окружения знаете. Ведь так?
- Хм. Так.
А дальше кое-что произошло. Нет, не потрясающе внезапное. Господин Матус сделал широкий шаг ко мне, стоящей у саней… И мир внезапно изменился: я уменьшилась, а мужчина, вдруг, помолодел и вырос. И с улыбкой искренней ко мне склонился, пряча свои руки за спиной:
- Премилый младец, у меня тебе подарок. Я знаю, ты о нем мечтал.
И руку протянул. А в ней…
- Свистулька – штворка глиняная.
Кто бы знал?!
Господин Матус нахмурился, но мне уже, не Бохе маленькому и счастливому:
- Откуда знаете?
Ну а что мне ему сказать? «Глубины общей памяти. Побочка воскрешенья».
- Я догадалась, - и сглотнула вязкую слюну. – А вон там чай подают? Написано «Кухарня у Совы».
- Ну, пойдемте.
Ну и мы с господином Матусом, хрустя разбитым площадным ледком под каблуками, медленно пошли…
Как выяснилось, общепита в Крайлабе нет. Не существует. Есть лишь закрытые столовые для знатных горожан, которые дома «не держат кухню». Для меня эта новость уже довольно странной кажется. Но, дело в том, что крайлабцы равнодушны к культу застолья и вкусной пищи в целом. То есть, они просто регулярно: садятся, затариваются энергией и встают, чтобы ее употреблять. Всё! Именно потому все рецепты мои любимые имеют на кухне замковой большой успех.
А в хорошо прогретую и тихую «Кухарню у Совы» нас попросту всех четверых впустили. Потому что знали там Хонзу. Провели в закуток просторного, выкрашенного в сочный помидорный, зала, усадили по двое за ближние, накрытые белоснежными скатертями, столы. И… все-таки, у меня получилось господина Матуса расслабить. Потому что он сначала скинул тулуп в руки разносчику, потом блаженно вытянул ноги в полукресле, откинул голову назад и, наконец, изрёк:
- А не объехать ли нам со сбором денег для нашей армии всю страну? А что? Ведь дело то хорошее. И выгорит. Потому как в столице лишь живут самые скупые «кошели на ножках».
