Далее по списку я отправилась в студию, куда Дар заманивал меня на выходных. Студия эта принадлежала родителям Вив — она же Виктория или «Тихушница». Вив, по совместительству новая солистка группы Дара, была типичной дочкой богатых родителей, которая мечтает о великом, точнее, о великой карьере певицы. И чьи родители, которые всегда хотят для своего ребенка всего самого лучшего, покупают ей для достижения своей цели целую студию — небольшую, конечно, но в бытность Дара музыкантом и такого не было: ребята сыгрывались в бесхозном гараже нашего папы.
Скажем так, с Вив мы не ладили от слова совсем. Главная проблема была в том, что у нас было диаметрально противоположное чувство юмора: там, где я смеялась, она стояла с каменным лицом и крутила пальцем у виска. С остальными же ребятами из ЧИЖа — так называлась группа до появления Виктории — я не просто дружила, а была их своеобразным домашним питомцем. Такая вот всеми любимая кошечка Саша, которая ссыт в тапки, но ее почему-то все до сих пор любят. Все, кроме Вив, потому что у нее аллергия на кошек.
Так что идти в студию с подбитым глазом и наблюдать снисходительную ухмылку Вив мне совсем не хотелось. Но, раз обещала найти папе братца, пришлось.
Студия располагалась в новом бизнес-центре, и я проскользнула туда под недоумевающими взглядами охранников, которые знали меня в лицо, а потому останавливать не стали. Я помахала им ручкой и пошла к лифтам. Вид через панорамные окна третьего этажа был, мягко говоря, никакой. Они выходили на местную парковку и «пятерочку» через дорогу.
Никогда этого не понимала: зачем строить красивые стеклянные здания в старых районах с панельными домами? Они же тут выглядят крайне неуместно. Ну, как замухрышка, неудачно прифотошопленный на фотку какой-нибудь звезды. Можете считать меня зашоренной, но принцип «уместности» должен работать всегда.
Напевая под нос «пятерочка выручает» и внося свою лепту в музыкальную индустрию, я вошла в студию. Студия у ребят была симпатичная, но, скажем так, не от мира сего.
В ней было намешано все, что только можно смешать. А у неподготовленного человека помещение могло и вовсе вызвать приступ эпилепсии. Выполненная в темно-синих и черных тонах, с персидским ковром на полу. В углу — стол, выкрашенный в кислотно-зеленый цвет, из-за чего в глаза он бросался так, словно пытался их выцарапать. Здесь же — старый диван времен еще, наверное, царской России, который явно перебрался сюда с какой-нибудь барахолки мелкого дворянства. А на этом самом диване расположились современные подушки с их аляповатыми рисунками и слегка наркоманскими мотивами. Смотрелись они на антикварном предмете мебели так же неуместно, как и Барабанщик Витя.
Лысенький и маленький он был единственным, кто смог бы поместиться на этом диване в полный рост. Витя обнимал розовую подушку, пуская на нее слюни и время от времени всхлипывая. Дар, в той же одежде, что и в субботу, спал в кресле на колесиках: обычном таком офисном кресле, самом дешевом и самом неудобном. Даже у меня в офисе кресла были лучше. Голову свою брат поместил на панели с рычажочками, названия которых я не знала и знать не хотела. Да и выглядела она здесь неуместно, как деталь космического корабля. Брат иногда пытался разъяснить мне особенности «агрегата», но для меня это звучало так, словно он разговаривает со мной на китайском. Так что чаще всего он делал так лишь бы меня позлить, а я в отместку перебивала его и максимально громко начинала рассказывать о какой-нибудь книге.
«Вот представь: детей выращивают в пробирках и делят на классы с самого рождения».
Я навсегда запомнила взгляд братца, когда начала пересказывать ему сюжет «Дивного нового мира», периодически сравнивая его с Замятиновским «Мы». Это было еще в школьные годы, когда я открыла для себя жанр антиутопии: прочитала тогда залпом три «основных» книги, относящихся к истокам жанра, засрала ими мозг всем окружающим и закрыла для себя жанр на несколько лет, решив, что научная составляющая в литературе мне не близка.
Я как раз искала взглядом остальных ребят, когда за моей спиной открылась дверь, и в студию вошел бас-гитарист Толик.
— Дрия? — похоже, он не ожидал меня здесь увидеть.
Я помахала ему пальчиками и тихо ответила:
— Привет.
— Ты тут откуда? — спросил Толик, огибая меня и ставя подставку с кофе на столик. Мужчина был очень высоким. Выше меня на целую голову. Плечистым и брутальным. Таких обычно помещают на рекламу колбасы.
— За Ископаемым приехала, — шепотом ответила я, ткнув в сторону брата. — Я так понимаю, вы здесь все выходные.
Толик кивнул.
— Да. У Вив проблемы с партиями. Она…
— Избавь меня от подробностей, — перебила я и покачала головой. О проблемах Вив мне знать не хотелось. О проблемах Вив, высказанных музыкальными терминами, тем более. Кстати, о Вив… — А где она?
— Уехала рано утром, — ответил Толик, взъерошив свои темные и явно влажные волосы. — Домой, отсыпаться. А эти как вырубились, так и лежат. Мне кажется, у Дара спина не разогнется, когда он проснется.
— Все может быть, — ответила я, чувствуя себя самую малость лучше. Похоже, моя удача снова в деле, раз Вив свалила. — А ты где был?
— Дома мылся. Я же не Дар. Я не могу не мыться неделю! — Толик усмехнулся, а я заржала в голос, от чего проснулся Витька.
Окинув нас сонным взглядом, он выдал:
— Дрия, солнышко, ты мне снишься?
— Конечно, расчехляй штаны, пришла твоя эротическая фантазия! — отшутилась я.
Сонно улыбаясь, Витя потянулся к ремню. А Толик заржал.
— Дружище, держи руки при себе. А то Дар отобьет тебе все, что может стоять.
Витя перевел свой остекленевший взгляд на друга и, явно все еще не понимая, что происходит, спросил:
— Толь, а ты-то мне почему снишься? Я же это… ну… женат!
Я сложилась пополам.
— Нет, то бишь видеть Дрию в эротических снах тебе жена не мешает, а как я снюсь — так сразу до свидания?
— Дрия — это святое! — весомо ответил Витька, еще и пальчиком потряс.
— Ага, святое. Со знаком минус, — ответил Дар, которого мой не самый тихий смех разбудил. Разминая затекшую спину и плечи, он смотрел на нас самым своим недовольным взглядом, а начинающая отрастать щетина придавала ему легкий флер… здесь было бы уместно слово «бомжа», но я заменю его на «опасности». Потому что когда невыспавшийся Дар смотрел на людей, он был очень похож на нашу мамочку. Перевожу: на лице Дара застыл коронный взгляд «Уйди, а то прокляну!», и этот взгляд вызывал во мне чувство паники с рождения. Так что смеяться мне расхотелось влёт.
— Какая-то странная у меня эротическая фантазия, — почесывая затылок, произнес Витя и, поглядев на Дара, вздрогнул. — Больше на ужастик похоже.
— Идиот, — ответил Дар и жестом попросил подать ему кофе.
Я, конечно, официанткой быть не хотела, но кофе подала, предварительно сделав пару глотков.
— Саш, вот ты вроде уже взрослая девочка. А как была объедузером, так и осталась, — хмыкнул Дар.
— Объедузерами не становятся, объедузерами рождаются, — пожала плечами я, примостив свою попу на свободную от кнопочек часть панели.
Шутка про объедузера была вечной. Этим вымышленным эпитетом меня наградил брат, потому что я все время воровала его еду. Аналогия была простая. Абьюзеры издеваются, а объедузеры жестоко объедают. Термин был реально гениальным и то, что его придумал Дар, а не я, заставляло чувствовать себя самую малость ущербно.
Дар посмотрел на меня немного снисходительно, а я, отобрав у него стаканчик, сделала еще парочку глотков. Надо отдать должное, кофе был вкусный. Божественно вкусный. У Толика была странная способность определенно магического характера: он всегда находил места, в которых вкусно готовят. К примеру, если место обеда выбрал Дар, то есть шанс, что вы траванетесь. Так, когда мы на летних каникулах ездили с родителями отдыхать в Крым, а ехали мы на машине, Дар, вечно обделенный едой, напросился в кафешку где-то в Симферополе. Ну так вот там нам подали карбонару с вареным яйцом и грибной жульен, где вместо сливок был майонез. И только мама заказала борщ и им же и отравилась. Так что всю дорогу до Ялты она блевала, а я заставила Дара поменяться со мной местами, на всякий случай.
