– У МЕНЯ НЕТ СКЛЕРОЗА!
После чего пламя, вырвавшееся из его ладони, напрочь сожгло весь балдахин. А там, помимо срамных картинок, были еще и магические символы, удерживающие купол.
– Черт, забыл, – простонал лорд Тиаранг.
Мир передо мной стремительно закрутился!
* * *
Упала я уже на кровати в бесконечно полюбившемся мне Университете вредной магии.
И не могу сказать, чтобы на моем лице не было счастливой улыбки, потому как кое-кто, оказывается, вполне даже поддается воспитанию, а для настоящей ведьмочки нет ничего приятнее, чем воспитывать невоспитываемую личность противоположного пола!
На этой замечательной ноте я собиралась лечь спать, но, едва забралась под одеяло и, взбив подушку, удобненько на ней устроилась, как мою светлую голову посетила странная мысль: «А где этот муж, когда меня, леди Харк, какие-то четвертьдемоны совращать пытаются?!»
И Станислава Григорьева села на собственной постели.
Нет, я не вредная. И да, я понимаю, что Владлену Азаэровичу и так в жизни не повезло – не на той ведьме он свои шантажистские навыки применил, но чисто для порядку я просто обязана была выяснить, почему это меня вообще никто не защищал, не спасал, сцен ревности не устраивал, в конце концов.
Непорядок!
И вот, исключительно ради порядка, я встала, достала халат из шкафа, затянула пояс потуже и, погладив проснувшийся и потянувший ко мне листочки куст, скомандовала:
– Метла, на разборки!
Мое средство передвижения нагло проигнорировало призыв и вообще приказ, оставшись дремать в уголке.
– А разборки-то семейные, – пояснила я.
Ко мне недоверчиво повернули прутики, но после бодренько припрыгали, взлетели и замерли в удобном для посадки положении.
– Слушай, – глядя на отполированное древко, задумалась я, – а у вас нет седел там или еще чего?
Метла нервно дернулась, наглядно демонстрируя, что или я с ней, или она спать. Пришлось с ней, скомандовав:
– К Владлену Азаэровичу.
Но моя своевольная метелка, вместо того чтобы направиться куда приказали, резко взяла вниз, разбила какое-то окно и приволокла меня на кухню!
То есть меня – и на кухню!
– И… и что? – возмутилась я.
Метелка, сбросив меня с себя, важно пропрыгала к шкафам и замерла в воздухе, а прутики сложились в указующую стрелку. Пришлось топать, открывать шкаф и обалдевать – там были скалки. Всех размеров и типов дерева. Метелка, изобразив окидывание меня внимательным взглядом, углубилась в изучение скалок и вскоре указала на одну компактненькую дубовую, с резными ручками и весьма крепкую на вид.
– То есть летишь на семейные разборки – изволь соответствовать образу? – догадалась я.
Метла кивнула.
– Сурово, – заметила я, беря скалку.
Тяжеленькую такую.
– Ладно, полетели, – решила я, запихивая орудие мужниного воспитания за пояс.
Но метла со мной категорически не согласилась – умчавшись в дальний край кухни, она едва не потревожила спящего огненного духа, отдыхающего от трудов праведных, и указала мне на ряд висящих на стене сковородок. Причем не скопом, нет, прутики снова сложились в указующую стрелку, избрав объектом внушительную чугунную сковородку!
– Слушай, метла, я все-таки ведьма, а не боевая фея! – возмутилась я.
Тяжело вздохнув, метелка сместилась влево, тыкая на объект поменьше, но тоже чугунный и внушительный.
– И я очень уставшая ведьма, – напомнила я. – У меня вообще день был тяжелый.
С самым горестным видом метла сместилась левее, указывая на вполне себе приличных размеров сковороду, но если честно:
– А давай ту, которая крайняя и для блинов, – предложила я.
И тут с плиты пророкотало:
– Блинную не дам, она у меня любимая.
Метла замерла, а я испуганно, не поворачивая головы, скосила взгляд на плиту – огневик спал. И глаза закрыты, и грудь мерно вздымается. Может, показалось, а?
Но тут, убив на корню всю мою надежду, огневик, не открывая глаз, вопросил:
– А кого воспитывать-то собралась?
Перепуганная я пробормотала:
– Владлена Азаэровича…
– А-а, – огонь широко зевнул, – тогда бери ту первую, метелка у тя уже опытная, выбрала правильно, да и на боевого черта с другой идти не солидно.
После чего повернулся на другой бок и захрапел.
Метла победно вскинулась, демонстрируя: «Я же тебе говорила!», и снова указала на орудие явно не воспитания, а убийства, с коим следовало идти на боевого черта.
– Метелка, не донесу я ее, – взмолилась несчастная уставшая ведьма.
– А блинную не дам, – веско вставил огневик.
Пришлось с трудом стаскивать сковороду с гвоздика и волочиться к метле. Зарраз-за опытная весело подхватила меня и улетела через разбитое окно, унося на самые что ни на есть семейные разборки.
Нет, я уже никуда не хотела, но исключительно порядку ради!
Что примечательно – на сей раз метла окон разбивать не стала, подлетела к двери дома, расположенного на границе боевых полигонов, нажала на звонок и терпеливо дождалась, пока дверь нам откроет заспанный домовой. Не открыл – выглянул в щелочку.
– Кто? – вопросил он, отчаянно зевая.
– Жена, – пыхтя под весом сковороды, ответила я.
– За-а-а-а-а-ачем? – задал второй вопрос домовой.
– На эти… ых… разборки семейные, – сообщила я цель визита.
Двери мгновенно были распахнуты.
И только когда мы с метлой влетели, домовой уточнил:
– А к кому на разборки-то?
– К Владлену Азаэровичу, – слезая с метлы, с трудом проговорила я.
– Ох, а они потребовали не беспокоить, – затараторил домовой. – Со сковородочкой помочь?
– Да, будьте любезны, если вам не тяжело, – чуть ли не роняя сволочь чугунную, пробормотала я.
Тяжело домовому не было ни капли, более того – он чуть ли не подпрыгивал от нетерпения, ведя меня к лестнице и жалуясь по дороге:
– А и баб-то сегодня было, баб-то видимо-невидимо, но в спальню не пущал, никого не пущал, со всеми туточки в прихожей-то и разбирался.
Я застыла, невольно вспомнив срамные шпаргалки ректора Академии боевой магии, там, кстати, было и стоя, ага.
– Как это – разбирался? – уточнила я. – Стоя?
– Стоя, ага, – подтвердил домовой. – Ни одной даже сесть не предложил. Грубиян, вот как есть грубиян.
То есть ничего не было. Не то чтобы мне не все равно, просто я ж жена, так что исключительно порядку ради…
– А теперича, – спеша вверх по лестнице, продолжил домовой, – заперси он, и не один заперси!
Я снова встала и даже не обратила внимания на метлу, старательно подталкивающую меня сзади.
– Как это – не один? – голос мой почему-то упал до шепота.
– Не один! – обвинительно повторил домовой. – С вечера, значит, ему пять бутылок лучшего вина приволок, три бокала, значица, по его заказу закуси легкой, а как стемнело, сказал никого не пущать да и заперси!
Вот после такого единственное, что мне оставалось, это:
– Сковороду мне перед дверью отдадите!
И я поспешила быстрее, сжимая рукоять скалки.
Потому что, порядку ради, кого-то ждет очень-очень-очень грандиозный скандал!
К двери, ведущей в покои декана чертового факультета, я подлетела бесшумно, приложила к ней ухо и прислушалась.
И вот там, за дверью, слышался смех!
То есть не только изменяет, ему еще и весело, гаду бесхвостому!
И смех, и какая-то фраза на незнакомом мне языке, и кто-то снова хохотнул, а кто-то и заржал!
На этом мои нервы кончились, и, запихнув скалку за пояс, я забрала у домового сковороду, перехватила ее поудобнее и постучалась.
Смех стих мгновенно, а затем послышался голос Владлена Азаэровича:
– Приказал не беспокоить!
Вот как, значит, да?
Так как сковороду я держала обеими руками теперь, а иначе ее хрен удержишь, то в дверь постучала ногой!
– Кто?! – разъяренный рык.
– Разборки! – гордо объявила злая обманутая ведьма.
Тишина за дверью и уже без рычания, скорее с искренним изумлением:
– Какие разборки?!
– Семейные! – рявкнула я.
Тишина, после тихое «Атсаорме девъект», затем звук шагов – и Владлен Азаэрович, одетый, кстати, ну не то чтобы совсем, а по-домашнему – брюки, сапоги до колена, рубашка белая с воротником расстегнутым – хмуро посмотрел на меня вмиг позеленевшими глазами. А после мрачно произнес:
– Студентка Григорьева, не могу сказать, что не рад видеть вас в столь… фривольном наряде, – он вновь оглядел меня с головы до ног, словно хотел продемонстрировать, насколько нелепо я смотрюсь в тапках и банном халате, – но вынужден отложить наше с вами, несомненно, увлекательное общение как минимум на час. Если вам так. не терпится, можете подождать в прихожей.
– Чего подождать? – как-то потеряла я нить рассуждений.
Склонившись ко мне, декан промурлыкал:
