Теперь оставалось лишь незаметно выйти на улицу, когда все будут спать. Опасности никакой — как сказала старушка, здесь давно не водится нежить и хищники. Так что ночью, после ужина, уже в облике человека, я сделала вид, что ужасно хочу спать. Думать тоже старалась только о сне, так что Нерон, кажется, мне поверил.
— Спокойной ночи, — пожелал он, когда я легла на кровать и отвернулась к стенке. Сам он постелил себе на диване, и тоже собирался лечь. Только все медлил.
Я постаралась прогнать из головы все мысли, чтобы у вампира не возникло ни малейшего подозрения. Он немного походил по комнате, недолго постоял у окна, потом подошел ко мне. Надеюсь, не из-за того, что догадался?…
Нет, пронесло. Он всего лишь поправил одеяло и немного постоял рядом, о чем-то размышляя. Потом, наконец, лег.
Прошло какое-то время и я прислушалась к ровному спокойному дыханию вампира. Думаю, пора.
Мне ничего не стоило выскользнуть за дверь и спуститься вниз — Нерон даже не пошевелился.
— Мяу, — передо мной возник кот и требовательно посмотрел в глаза. — Мя… чхи!
— Будь здоров, Мурзик, — пожелала я и обошла кота. Он проводил меня взглядом и пошел по своим делам, а я накинула висящий на стуле плащ — не знаю чей, потом верну — и вышла на улицу.
Света от луны хватало, чтобы видеть куда идешь. Серебристые лучи освещали равнину и литую ограду кладбища, где вместо крестов стояли статуи усопших. В темноте они выглядели, как живые люди, и оттого стало не по себе.
Да нет, глупости, никаких живых мертвецов тут нет! Это уж точно, монахи бы давно всех извели.
Размышляя так, и подбадривая себя, я перелезла через ограду, утешаясь тем, что это все не зря. Есть хотя бы маленький шанс, что я снова стану человеком. Окончательно.
Видимо, луна светила не достаточно ярко. Или я смотрела не достаточно бдительно. Но факт остается фактом — неглубокую яму у себя под ногами я заметила только когда непосредственно в нее и провалилась.
Оу… Мои руки… Мои ноги… К-к-как же х-холод-дно… и зач-чем же я полез-зла за смолой на клад-д-дбище?
Кое-как выкарабкавшись из ямы, где около получаса (думаю, что не больше, иначе уже бы получила обмороженные конечности) пролежала без сознания, я пошла к выходу с кладбища. Это ж надо — только пришла, даже найти ничего не успела, и на тебе!
— Зд-драсть, — я как вкопанная встала напротив первого за всю ночь живого человека. Слава богу, что не мертвеца…
— Что, холодно? — сочувственно спросил мужичек, хрюкнув в бороду. Наверное, это кладбищенский сторож…
— Д-дда, — сказала я, пытаясь согреть заледенелые руки не менее заледенелым дыханием.
— Так чего раскопалась? — по-простому осведомился он.
Пожалуй, если бы сейчас небеса разверзлись и передо мной ударила молния, я не выглядела бы более ошарашенной. Мужичек же, как ни в чем ни бывало, продолжил путь, обойдя меня слева.
— Подождите, вы не так поняли! — воскликнула я, догоняя его. — Я упала в яму и потеряла сознание. Вы не могли бы подсказать, который теперь час?
Мужик остановился, обернулся и снова хрюкнул в бороду.
— Так бы сразу и сказала, что заблудилась. Пойдем, чаю выпьешь, согреешься.
Я последовала за сторожем, продолжая дрожать от холода. Впереди показался огонек, и вскоре мы подошли к небольшой сторожке у входа на кладбище со стороны монастыря. В окне горел свет и виднелся силуэт еще одного человека.
— Вот, на улице нашел, — сказал мужик, когда мы зашли в дом. Там сидел второй человек, тоже бородатый и странно знакомый.
— Что, заблудилась? — сочувственно спросил тот, который был в доме.
— Да, — кивнула я.
— Надо же, — хмыкнул он в ответ. — Ну проходи, чай пить будем.
— Я-то, старый дурень, ее за графиню покойную принял, — хохотнул тот, который меня нашел. — Думал, раскопалась, навестить нас решила!
— Точно, дурень, — согласился второй. — Где ж это видано, чтобы графини из могил подымались! Да ты садись, девочка, садись.
Я присела и с наслаждением отхлебнула предложенный чай.
— Вы из монастыря? — спросила я, начиная согреваться.
— Так точно, — согласился тот, который сидел в сторожке. — Меня зовут отец Сион, а его братом Болу кличут.
— Приятно познакомиться, Кира, — я улыбнулась. — Знаете, у меня такое чувство, что я где-то вас видела, отец Сион.
— Со мной то же самое, — удивленно сказал монах. — Дай-ка подумать. Я уже десять лет в монастыре и здесь мы встретиться никак не могли.
— А кем вы были раньше? — спросила я. — До того, как ушли в монахи?
— Ох, не хочется мне свое темное прошлое вспоминать… — вздохнул мужчина.
— Да ладно, отче, не такое уж оно и темное, — хмыкнул брат Болу. — В городе одном он служил, конвоиром, преступников на рудники, на север увозил.
— Погодите-ка… — припомнила я. — Это ведь вы везли меня… то есть…
— Ты преступница?! — ужаснулся брат Болу, стукнув чашкой о стол и расплескав чай.
— Погоди, друг, — осадил его монах и обратился ко мне. — Я тебя помню. Это же ты та благодетельница, что наставила нас на путь истинный!
— Что? — не сразу поняла я. Кажется, это один из тех конвоиров, что везли на север, когда меня обвинили в убийстве Вина! Который, кстати, оказался очень даже живым. И тогда мне удалось сбежать из-под стражи с помощью Лиры… да, теперь припоминаю… Мы подсыпали конвою порошок от которого «добреют», в душах пробуждается все самое доброе и светлое. Вот это да! Неужели сработал?
— Я так давно хотел сказать тебе спасибо, — сказал отец Сион. — Ведь после того, как мы тебя отпустили, у нас открылись глаза! Сколько во всем этом было лишнего, наносного… Да и теперь стоит жить только лишь ради отмоления грехов своих и чужих, так ведь, брат?
— Истинно говоришь, отец, — со вздохом согласился брат Болу. — Право слово, истинно!
— И что же вы все десять лет живете в этой глуши? — поразилась я.
— Природа помогает исцелить душевные раны, а тишина — лучшая музыка для монаха, — ответил отец Сион. — Ну а ты как здесь оказалась, благодетельница?
— Я в Оридон отправляюсь, к друзьям, — честно ответила я, но монах переменился в лице.
— Не стоит тебе сейчас туда идти, девица, не стоит! Страшно там…
— Почему? — удивилась я. — Сейчас же перемирие.
— Так-то оно, так, да только зараза какая-то ходит среди оборотней — звереют они! Опасно там сейчас.
— Как же… — ужаснулась я, не в силах поверить в то, что говорит монах. — Откуда вы знаете?
— Как не знать, когда к нам недавно один из оборотней в монахи пришел, да и рассказал обо всем. Говорит, люди какую-то заразу пустили, чтобы оборотней очернить. Да и города многие там заброшены — те из оборотней, кто уцелел в леса и убежища подались. Сам король Шер дер Винсерт со своей семьей теперь в леса подался.
— Как? Разве он не в столице?
— Нет, в маленьком городке он теперь, Лещине. Если и идти тебе, то только туда — там по крайне мере безопасно, и зараза туда еще не добралась, — почему-то шепотом сказал отец Сион.
— Да что теперь про войну-то говорить, так и перетравят оборотней друг меж другом, — печально закончил брат Болу.
Но я уже их не слушала — встала из-за стола, поблагодарила за теплый прием и побежала обратно к замку. А в голове прочно поселилось одно слово: Лещина.
— Что-то ты сегодня плохо выглядишь… — произнес Нерон, задумчиво на меня посмотрев.
— Спасибо за откровенность, — ответила я, продолжая попытки расчесать тот колтун, который возник на голове за ночь.
— Нет, я серьезно. С тобой все в порядке?
— Да, — отозвалась я.
Вампир отстал, видимо решил покопаться в моих мыслях. Фига с два! Только не думать о… не думать о… Черт, подумала!
— Кира, — от угрожающе ласкового тона я застыла с расческой в волосах. — Зачем ты ночью ходишь по кладбищам?
— Раз уж ты знаешь, что я там была, то должен догадаться и «зачем», — буркнула я, продолжив причесываться.
Мы покинули замок перед рассветом, пожилая хозяйка проводила нас до дверей, дала в дорогу пирожков, испеченных Норкой и помахала с порога платочком.
А озеро встретило нас молчаливым спокойствием идеально гладкого водного простора, шепотом ив по берегам и тонким пением какой-то птицы в камыше.
Я подошла к берегу и потрогала воду.
— Теплая… Ой, смотри! — я отдернула руку, когда неподалеку проплыла серебристая рыбка, а за ней еще несколько таких же. — Как же они здесь живут, если каждое утро вода застывает в камень?
— Возможно, они тоже на время замирают? — предположил Нерон. — В мире много загадочных вещей.
— Особенно в этом… — пробормотала я.
Солнце поднималось из-за леса медленно, словно неохотно, и протягивало лучи, как сонный человек тянет руки, разминая затекшие суставы.
Первый луч упал на воду, достав до ее дна. На первый взгляд ничего не изменилось, разве что рыбка замерла на месте — даже плавниками не шевелила. И водоросли, до того колеблемые невидимым течением на дне, застыли в одном положении.
