– Да ладно, Сандр. Узнала я твой голос. Прямо как у отца. Уж и пошутить нельзя. Эх, молодежь… – засмеялась госпожа Кряжская.
– А что хотел-то?
И тут ректор понял, что хочет он многого. Сразу вспомнил о том, что Лиона приходится теперь Ведяне названной матерью.
А значит, несет за нее ответственность и принимает решения.
Сердце ректора забилось с удвоенной силой. В горле пересохло:
– Госпожа Кряжская, я не хочу ходить вокруг да около. Скажу прямо…
Тут браслет неожиданно засиял желтым светом и связь с ректором Академии ведьмовства резко прервалась.
“Спецканал!” – Сандр оцепенел.
Желтый свет собрался в конус и осветил падающее прямо в руки ректора письмо с гербовой печатью.
Сандр, немедля ни минуты, поднес к печати фамильный перстень. Печать тотчас исчезла. Он развернул листок бумаги и сразу узнал свое прошение о снятии с поста ректора и переводе на Север.
Оно было перечеркнуто крест на крест красным карандашом.
А внизу размашистым почерком тан Ржевски изволил написать только одно слово:“Отказать!”
Глава 49
Я посмотрела на несчастное лицо Лаврика и сердце сжалось. Вот и хочу помочь-то ему, а чем? У самой только-только источник стал раскрываться.
– Не горюй, Лаврик. А лучше отвару травяного с пирожками с тобой попьем, – ласково сказала я.
Первая заметила, как в печке появились два чайничка и большое блюдо с пирожками.
Самого-то домового я не увидела. Дядька Силай такой. Захочет - покажется, А нет или некогда если, так и его не видать.
– Пирожки? – взбодрился парнишка, повернулся и бегом к печке. Вот. Уже знает, где у меня в домике еда-то появляется. Совсем освоился. Я вздохнула. Да… Тяжело ему, конечно. Я-то вот хоть с бабулей росла, и помню ее. Ему-то и вспомнить некого, бедолаге.
За окошком уже стемнело. Наступил вечер. А что мне дядька Симеон-то сказал? Сидеть до вечера и никуда не выходить.
Ну, вот он, вечер-то. А раз и Лаврик ко мне добежал, так и мне выйти можно.
Конечно, можно!
Ректор-то наверное уж у себя. Я нахмурилась и сердце застучало. Может, все-таки подождать до утра? Негоже девице к мужчине по темноте ходить. Хотя вот в последний-то раз я к нему ночью попала.
Ну, так ведь случайно!
И я туда совсем не собиралась-то. Это не считается.
Подошла к окну, уперлась лбом в стекло. Страшно, ой, страшно.
Что-то он скажет…
Да ведь если и не пойду, то изведусь вся и буду всю ночь ворочаться с боку на бок.
Я нахмурилась. Ну нет. Ведьмочки не сдаются! Пойду.
– Ведяна, Ведян, – Лаврик успел уже умять не меньше трех пирожков. Вон, рот весь перемазан в чернике. И где только в это время дядька Силай чернику-то взял?
– Темно уже, Ведян. А можно…можно, я тут, у тебя переночую? – парнишка зевнул и потер глаза. Рыська лежал, растянувшись на лавке и уютно посапывал. Молчаливый он сегодня какой-то. Даже странно. Правда, к пирожкам тоже успел приложиться.
Одна я тут стою, в окно смотрю, никак не могу решиться, идти сейчас или уж поутру?
– У меня? – я обернулась. – Так одна спальня-то тут, Лаврик.
– Ой, Ведянка, ты что! Я вон там, прямо в прихожей, на лавке могу. Ты не думай, я не привередливый. Просто…, – он вздохнул, – вон, Сила уже дома. А я один…не привык, вот.
Тут Рыська поднял ухо и зевнул, показывая розовый язычок и острейшие зубы:
– Пу-усть ос-стается, Ведянка. С ним веселее.
Я нахмурилась для порядку:
– Ну, если только ты за ним присмотришь. Рыська. На тебе дом. А я…мне тут нужно по делу-то выйти.
Рыська фыркнул и сверкнул янтарным глазом:
– Куда на но-чь глядя?
– До ночи далеко еще. Вон, где луна-то. Я быстро обернусь, Рыська.
Фамильяр вдруг напрягся, усы его выстрелили пружинками. Весь он мелко-мелко задрожал и резко забил хвостом.
Ушки прижал и замотал головой:
– Неладно… В хранилищ-ще… Зов.
Я вздохнула. Нет. Не судьба мне сегодня до ректора-то дойти.
Рыська вон сейчас нырнет в подпространство. Лаврика одного не оставить. Что ж. Придется до завтра потерпеть-то.
– Беги, чего уж, Рыська.
И что там случиться-то могло? Надежное место, хранилище-то наше, родовое. Надежнее и в гномьем банке нету.
Рыська прижал уши к голове, вытянулся в струнку и исчез. Хорошо хоть, поесть успел, фамильяр-то мой. Я посмотрела на почти опустевшее блюдо с пирожками. Пойду-ка и я съем парочку. Румяные, сдобные, с яблоками да корицей. Как раз мои любимые остались.
И не буду ни о чем думать. Вот совсем не буду. Вот завтра обо всем у ректора и спрошу.
– Лаврик, еще пирожок хочешь? – повернулась я к парнишке.
Смотрю, а он уж и заснул. Привалился боком к печке и глаза закрыл.
Умаялся сегодня, бедный. И то. Сбор общий, личи эти. Дружок вон домой уехал. А ему и некуда.
Вздохнула и решительно доела последний пирожок.
А что?
Мне можно. У меня, вон, источнику энергии-то прорва нужна.
– А и неси! Неси, я сказала. Ишь, он тут прижал старушку, не дает и рта раскрыть, – прямо над ухом вдруг забубнил знакомый голос и на стол передо мной бухнулась книжица.
У меня глаза на лоб полезли.
– Ах т-ты, – фыркнул Рыська и отпрянул в сторону, схватившись на брюшко. Серебряная застежка гримуара злобно клацнула по столу.
– Уйми-с-сь, старушка, – пробурчал недовольный фамильяр.
Я молча смотрела на него. Вот все не так в этой Академии! Не припомню я, чтобы фамильяр книжицу так, без просьбы-то моей, когда-нибудь приносил.
Рыська недовольно проворчал:
– Приш-шлос-сь… Зов был. Думал, залез кто.
Ну, это уж он так. Никто туда залезть, в подпространственный карман-то, не может.
Но раз зов услышал, тогда и говорить нечего.
Тогда призрачная рысь с места срывается.
Это у них вот прямо в крови.
– А это все она-а! – фамильяр прищурился и забил хвостом по лавке.
– Лежит, стучит застежками. Едва успокоил, – он покосился на порядком потрепанную шерстку на своем животике.
– Ведянке неси, говорит. Чую, не одна она.
Я покачала головой. Выходит, не впала в сон старушка. Чует она.
– Чую! – вдруг взвыл фамильяр и второй застежкой хватил по столу.
Ну, все. Разбуянилась книжица. Видно, в подпространстве нынче не тихо. Буря магическая может ожидается? Эх, плохо в этом я разбираюсь.
– Какая красивая… – Лаврик неожиданно проснулся и во все глаза уставился на гримуар.
Книжица смущенно хихикнула:
– Это вы мне?
Лаврик кивнул.
– Тебе…вам.
Та-ак. Это что ж такое получается-то? Старая упрямица свела-таки знакомство с Лавриком. Вот же, добилась своего.
Я ревниво посмотрела на гримуар. Выходит, книжица почуяла парнишку? Прямо вот оттуда, из хранилища?
– И какое ж дело у тебя ко мне, а? – строго так у нее спросила.
Книжица высунула глаз и моргнула.
Лаврик ахнул.
– Ой, а как вы это делаете-то?
И не успела я даже слова сказать, как парнишка птичкой пролетел мимо меня и подскочил к гримуару.
Книжица будто того и ждала. Серебряная застежка взвилась и обернулась вокруг руки Лаврика. Зубчик вонзился в его палец и книжица довольно заурчала.
– Эй, чего ты делаешь! – ойкнул парнишка и скривился.
Застежка тотчас соскользнула и упала на стол.
Книжица раскрылась, зашелестела страницами и застыла на одной.
Лаврик стоял как завороженный и вокруг него вдруг разлилось яркое синие сияние.
Глава 50
Сандр Огненный не поверил своим глазам. “Отказать!”. Тан Ржевски явно был не в себе. Отказать ему, архимагу, в его единственной просьбе? Он повертел письмо и так и эдак. Проклятое “Отказать!” сверкало алым цветом. Ректор терпеть не мог, когда его планы шли коту под хвост.
