Стоят на широкой ветви мирового дерева Сварожичи, и слова вымолвить не могут. Ветвь под ногами крепкая, прочная, а кажется, будто дрожит она, и трещины паутиной разбегаются. Глаз друг на друга поднять не смеют, чтобы во взглядах подтверждения собственным страхам не узреть. Страшна картина, показанная Мореной, ох и страшна! Можно сказать, что мордой в неизбежное ткнула их старшая сестра, но оно и к лучшему: впервые серьёзно отнеслись к будущему дети Сварога, впервые всю глубину разверзшейся перед ними пропасти осознали…
– Дык, это… ограду городить что ли будем? А что сразу не сказали, я б лопату, либо какие другие инструменты прихватил бы. – подал голос Перун. – Эй… Чего это вы?! Чего на меня все так вытаращились?
А братья да сёстры смотрят на медноголового Перуна и диву даются: тот по глупости своей и не понял, какую мудрую мысль высказал.
– Ну что, дети мои, придумали, как веру людскую уберечь, да религию языческую сохранить? – Спросил Сварог, пользуясь минутой тишины.
– Нашёл я решение проблемы, какая гнетёт вашу душеньку, батюшка, – выступил вперёд солнцеподобный Хорст. – Решил я, что надобно вокруг Лукоморья стену вырастить, да такую, чтоб ни пешему, ни конному не пройти. И не оставить лазейки для чуждой веры, для искушений и соблазнов народу лукоморскому.
– Он решил, – хмыкнул Ярила. – Ты уж правду говори, что Перун нас всех на мысль навёл – по глупости своей и не заметив этого. А стену и вправду ставить надо, да такую, чтоб муха чужая не залетела, а своя не вылетела.
– Эх, жалко, Велеса с нами нет, – небрежно стряхивая невидимую соринку с левого плеча, будто в сторону бросил Хорст.
– А чего это ты скотьего бога вспомнил, бартец? – Удивился Ярила.
– А того и вспомнил, что он бы тебе, неучу, на счёт мух–то бы высказал. Мухи–то помех не учиняют. И птицы тоже в дальние края на зимовку должны летать. А уж по поводу нарушения природного баланса сколько б ты выслушал сейчас, братец, так этого и вовсе не высказать. Стена от людей должна быть, а для птах перелётных да прочих тварей летучих преграды быть не должно.
– Я вот тут тоже о нарушении баланса мысль высказать желаю, – выступил вперёд хитромудрый Прон. – Супротив деградации, чтоб закисания культуры не было, мы ещё кусок хызрырской степи за ту стену упрячем. Так сказать, для развития и во избежание культурного замыкания общества на себе самом.
– А люди? Люди–то как жить будут? – Воскликнула Леля. – О культуре тут подумали, о пичугах летучих, даже мух не забыли, – она топнула ножкой. – А люди?
– А что люди? – Хохотнул Услад. – Пущай живут себе в сытости и спокойствие, пущай плодятся и размножаются! А как размножатся, так нам с того польза – верить народу больше будет, а значится, и вера крепче станет!
– Да как же они без притока новой крови род свои сохранят? Ведь это тогда не род будет, а сплошные выродки на свет появятся.
– И то верно. – Кивнул Хорст. – А предложения, как беды избежать, у тебя имеются?
– Имеются, – Леля фыркнула, показав заносчивому брату язык. – Раз в полста лет пусть в стене проход образуется, и по тому проходу, как по дороге прямой, новые люди в Лукоморье попадают. Все, кто рядом идти будет, когда чертополох раздвинется, со своей дороги сойдут, заплутавши, пусть в Лукоморье будут затянуты.
– Так ведь натянет кого ни поподя, и старцев, к продолжению рода не способных, и, не приведи Род, иноверцы–вороги в Лукоморье попадут, людишек соблазнами опутают! – Предостерёг сестру Хорст.
– Так мы устроим, чтобы только молодой народ сквозь стену проходил. А иной веры бояться не стоит. Ну подумаешь, проскочит один… Ну, или два… За следующие полвека они о прошлом позабудут, и большой беды в том не вижу.
– Не скажи, сестра, паршивая овца порой всё стадо испортит, – Хорст сложил руки на груди, высокомерно посмотрел на остальных Сварожичей, готовясь продолжить речь, но всё смазал Ярила:
– Ты себя, штоль, в пример ставишь? Так не грозит это. Вот ты один у нас в Ирие занудством страдаешь, и ничего, мы не подцепили от тебя.
– Не заразный, видать! – Захохотал Услад.
– Да ну вас, – отмахнулся солнцеликий брат от озорников. Насмешка задела, и, посмотрев на отца, Хорст решил пожаловаться, но не успел: Сварог руку поднял, призывая к молчанию.
– Молодцы! – похвалил детей райский управитель и тут же вздрогнул: из дупла раздался звон бьющейся посуды. – Смотрю, мать вашу здравие посетило. Лада вроде очухалась, глядишь, к вечеру совсем оклемается. Я с ней буду на случай возможного кризиса. А вы давайте, давайте, действуйте. Раз уж решили, так не медлите, приводите замысел в исполнение!…
Сварожичи, не мешкая, посовещались, да за дело принялись. Стрибог первым на землю отправился, задул, завыл натужно, передвигая воздушные массы. А братья его и сёстры семена сыпали, чтобы ветра занесли их в нужном направлении, да кольцом вокруг обозначенной территории уложили. Волшебные семена в благодатную почву легли, точно поясом, обхватили леса и поля, Гордище и поселения, лес лукоморский и степь хызрырскую. Тут же дожди зарядили, каких в Лукоморье никогда не видывали. Полезли из земли ростки, силу набрали, к небу устремились. И выросла стена – не перелезть через неё сверху, не подкопаться снизу. Стоит чертополох, иглами ощетинился, до самых небес вид закрывает. И Морена постаралась, напустила на людей морок. Смотрели они на стену и не удивлялись, думалось им, что всегда она была.
– Хорошо работают, слаженно, прямо–таки садоводы–любители! – Похвалил родственников Ярила.
– Да уж скорее садоводы–вредители, – усмехнулся Услад. – Ох, чует моё сердце, наделаем мы бед, наворотим делов всем сонмом божественным. Заварили кашу, а как потом расхлёбывать будем – не подумали.
– Ну–ну, братец, ты ещё сынка своего пакастного вспомни, чтоб уж совсем пророком прослыть. Картишки раскидывать не пробовал? Пасьянсики там всякие?
– Да ну тебя, – отмахнулся от подначки младший брат. – Ну что, пошли помогать?
– Не, Услад, – Ярила положил руку ему на плечо, в другой василёк вертит, – мы латынскую девку Маринку победили, книгу Голубиную аж с самих тартараров вызволили, гостей из Ирия поганой метлой повымели, торжественные проводы им организовали. Опять же, Перуна петь научили, что само по себе тоже труд непосильный. Столько дел переделали, что право законное имеем отлынивать от любой работы в ближайшие несколько веков. Всё, отдыхать!
– Слушай, а ведь книга Голубиная опять пропала. Выпустил её дедушка Род из рук своих, и теперь не скоро будет листы пальцами слюнявить. И чуется мне, мнится мне, что опять нас с тобой отправят на поиски.
– Не, это вряд ли. Хотя – ежели момент будет располагающий, то почему б не поискать, по свету не пошататься? Слушай, Услад, а давай–ка отложим отдых, да посмотрим, может, действительно, братьям и сёстрам нашим чем помочь требуется али шалость какую организовать случай выпадет?
– И то верно, Ярила, – как всегда, согласился со старшим братом Услад. – Почему бы не подложить свинью ближним своим?
Отправились они на землю, в Лукоморье, на стену чертополоховую полюбовались.
– Смотри, расстарались ботаники, – усмехнулся Ярила. – Да они хоть бы зверьё разогнали. А то ведь наверняка позастревало меж стеблями тварей живых – не считано и не меряно.
– А с чего ты взял? Зверьё, оно умное, верховым чутьём опасности видит, за версту к такому месту не подойдёт.
– Видно не всё. Глянь–ка, братец Услад, во–оон туда.
Посмотрел Услад, хмыкнул.
– Вот хотели свинью старшим братьям да сёстрам подложить, а тут коза нарисовалась. И ведь как измучилась животина, что даже шутить расхотелось.
Меж чертополоховых стеблей билась коза. Обычная домашняя коза, чёрной масти, с рогами и копытами. Пытаясь выбраться из зарослей, блеяла во всё горло, рвалась, дёргалась, но только сильнее запутывалась.
– Давай–ка поможем, вызволим несчастную из колючих хитросплетений.
И братья опустились вниз, к подножию страшной изгороди.
