Чуть не сказала «валим», но осеклась вовремя.
– Диверсионная деятельность на территории противника завершена! – объявила я воинству. – Возвращаемся на базу для разработки тактики и стратегии последующих боевых действий!
И тишина. А ежики, белочки, волкодавы и драконы глядят на меня с немым обожанием, как на статую великого вождя народов, и ждут.
– Похвали, – прошипел Стужев.
– Благодарю за службу! – рявкнула я.
– Мля-а-а!!! – завопило мое воинство.
Медленно повернулась к Князю, тот виновато развел руками. А у меня глаз дергается, и в голове звучит на манер Ералаша: «Не ходите к Стужеву, он плохому научит».
И тут подошел Ян, обнял нас за плечи и прошептал:
– Насколько я понял, они перекрыли все пути и вызывают духов, сейчас и земля задрожит. Забираемся на драконов и валим в спешном порядке, потому что я выдержу, а вот вы оба смертные.
Никто не спорил. В спешном порядке мы загрузились на драконов и помчались прочь, над дрожащей черной землей и тремя сотнями сверкающих вихрей, что двигались с запада к крепости… я так поняла, что это было подкрепление. В общем, смылись мы вовремя.
А потом мне стало плохо…
Нет, пока летели и ветер в лицо, я еще держалась, а едва вошли в терем, мне стало плохо, и я пошла звать Борю. В перерывах между спазмами понимала, что Бори нет, есть Стужев, который ко всему прочему не забывал добавить что-то в духе: «Вам так идет зеленая рожица, госпожа главнокомандующая ведьма». Издевался, в общем. И напрочь отказывался уходить.
Потом у меня все перед глазами плыло, по лицу слезы, и если бы не Князь, лежать бы мне на полу у белого друга, уже без желания дозваться Бориса. Плохо так было…
Умывал меня тоже Стужев, потом даже спать уложил… На своей кровати.
Потом был телефон, древний, с трубкой и циферблатом крутящимся, и далекие слова:
– Я звоню твоим предкам, скажу, что ты у меня переночуешь, или сама с матерью поговоришь?
Поговорить хотелось, но у меня язык заплетался, слезы все так же текли, и голова раскалывалась. Князь тяжело вздохнул и позвонил сам. Мне оставалось только прислушиваться к разговору.
– Добрый вечер, Ольга Владимировна. Я прошу прощения, что побеспокоил, меня зовут Александр, и Рита сегодня у меня ночевать останется… Ах, вы обо мне уже знаете… Я кто? Гей-дизайнер?!
Глухо застонав, попыталась накрыться подушкой. Но все равно услышала и дальнейшее:
– Ах, Рита вам все рассказала… Да, очень хор-р-рошая девочка! Очень! Ну я не то чтобы талантлив… и не то чтобы гей… Нет, я не пытаюсь лгать самому себе, и с ориентацией у меня все в порядке!.. Знаете, очень спорно утверждение о том, что талантливы только геи… Нет, ну я ничего не имею против Элтона Джона… Да, спасибо, приятно знать, что Рита считает меня оч-ч-чень талантливым! Да! Спокойной ночи… Обязательно зайду к вам в гости… непременно просто. С Ритой, да! И мне было очень приятно познакомиться!
Телефонный разговор был закончен. Пару секунд благословенной тишины, а после:
– Ну, Мар-р-р-р-ргош-ш-ш-ша!
И бабах телефоном об стенку. У меня появилось чувство, что меня сейчас просто убьют. Пришлось давить на жалость:
– Мне так плохо-о-о…
– Зар-р-р-раза! – заорал Стужев в ответ, но убивать не стал.
Наверное, понадеялся, что сама сдохну к утру. Зря, мы, ведьмы, народ живучий… Только нам после водки плохо очень… совсем…
* * *
Утро!
Мысль первая – я живая.
Мысль вторая – во рту вкус мяты… Вспомнила, что ночью хотела пить, кто-то сжалился и, бормоча: «Мля, как ты меня достала», принес пить…
Мысль третья – не знаю, кого я достала, но кто-то достал до моей груди, и его конечность, забравшись под мою рубашку, блаженно и осторожно сжимает последнюю… В смысле правую, потому как я на правом боку лежу и ему так удобнее.
Мысль четвертая – няшка наглая охамела совсем!
В этот момент кое-кто пошевелился, и возникла пятая и самая страшная мысля – это что там мне, скажем так, в место пониже спины упирается?! Это… это… это…
– Стужев, скажи, что это пистолет! – потребовала я, игнорируя жуткую головную боль.
– Мм-м? – донеслось сонное бормотание. – Ритка, какой пистолет?
Я б сказала! Я б так сказала сейчас!
– Стужев!
– Ильева, да заткнись ты, – обдавая перегаром, простонал Князь…
Прижимаясь ко мне сильнее!
И несмотря на наличие на мне рубашки и, кажется, отдельного покрывала, появилось ощущение, что «пистолет» сейчас преодолеет все преграды!
– Стужев, отвалил от меня вместе со своим пистолетом! – рявкнула я, пытаясь вырваться.
Совершенно расслабленная рука помирающего от похмелья Князя неожиданно напряглась, намертво пригвождая меня к месту и, собственно, к Стужеву, а едва я перестала вырываться, он сонно пробормотал:
– Какой еще пистолет, Ритка? Пистолет… А… мм-м… пистолет! Так ты про этот пистолет? – И Стужев сделал поступательно-колебательное движение, совершенно не одобряемое в приличном обществе, чуть приподнялся и прошептал в ухо потрясенной мне: – К этому «пистолету» уже можешь начинать привыкать, Маргош.
Лежу с офигевшими широко распахнутыми глазами!
А этот… этот скользнул рукой с груди на вторую грудь и пропел шепотом:
– Не пугайся, не пугайся, детка,
Заходи в мою большую клетку,
Хочешь мне помочь, только на одну ночь.
Ты притворись моей…
И я сказала: «Да пошел ты, Стужев!»
Тихий смех, и, потершись носом о мою шею, он зашептал снова:
– Иди-ка сюда, не надо бояться,
Давай притворяться, теперь это модно…
И уже без попсовых напевов:
– Маргош, давай откровенно, ты мне нравишься, и я планирую получить фантастическое удовольствие от твоего нежного тела.
– Что? – полузадушенный писк полного офигения. – А… а… а как же Ян?
Минута молчания и угрожающее:
– Просто – заткнись!
И отодвинулся, прекратив давить на меня… пусть будет авторитетом. Помолчал еще с минуту, а потом… придвинулся обратно, грудь собственнически сжал и выдал:
– Богатырь уже труп, Маргош. Пока потенциальный, но это пока. А Ян сволочь, Марго, конкретная сволочь, ты таких не любишь. И он больше в твою сторону не глянет даже, гарантирую.
Афигей медленно, но верно, сменился ощущением полного попадоса. Но даже в такой ситуации молчать я не собиралась:
– Стужев, – прошипела я, пытаясь вырваться, – так ты тоже сволочь и не в моем вкусе совсем!
Кое-кто зарычал. Глухо, но очень натурально. А потом зло прошипел:
– А тебя, Маргош, никто и не спрашивал.
– То есть как?
– То есть вообще!
– Ну все! – взревела я.
И не знаю, чем бы все закончилось, если бы кто-то, совершенно без стука, но с оглушительным: «Коша!» не распахнул дверь с удара.
То есть сначала рык был за дверью, потом дверь выломали и взревели уже в спальне:
– Александр!
И мы как-то синхронно со Стужевым, зарываясь в подушки, простонали общее:
– Мля-а…
Князь добавил:
– Можно потише, а? Голова раскалывается…
– Голова??? – взревел не своим голосом сказочный злодей.
А я вдруг подумала – с каких это пор я практически постоянно матерюсь… Потом вспомнила с кем поведешься… и подумала, что семейство Кощеево плохо на меня влияет… совсем плохо.
– Дед! – прошипел Стужев, уткнувшись лбом мне в плечо. – Давай… позже, а? Ты…
– Пять минут, и чтобы оба с Яном были в моем кабинете, пропойцы!!! – проорал Кощей и вдруг неожиданно приятным и вежливым даже голосом: – Доброе утро, Маргарита. Рад видеть, что с вами все хорошо.
И мне вдруг стало стыдно. Лежу в постели с парнем, как последняя… А он еще и грудь лапает…
Осторожно убрала руку Стужева, села на постели, поправила волосы, посмотрела на Кощея и прошептала:
– Доброе утро…
Кощей был зол. В ярости просто. Но лично я уже увидела, что спали мы со Стужевым под разными покрывалами, и это несколько реабилитировало меня в собственных глазах. Про Кощея не в курсе…
– Чем ты думал? – вдруг устало и зло спросил сказочный злодей.
Князь простонал, рывком сел. Я глянула краем глаза и покраснела… Покрывало-то на нем было его, а вот под покрывалом не было ничего!
– Я вообще в другой комнате лег, – хмуро признался Стужев, глядя куда-то… в покрывало.
То есть он мне, когда попить принес, был голый?!
– А если бы я глаза открыла?!
– Что? – недовольно спросил Князь, глядя на мои в очередной раз округлившиеся очи.
Надо было бы промолчать, наверное, но я почему-то спросила:
– То есть за водой ты ходил по дому без одежды?! Типа – это я, Стужев, самое голое привидение в мире?!
Князь окаменел. Зато Кощей развернулся и торопливо вышел из спальни внука, захлопнув за собой дверь. Гомерический хохот донесся уже откуда-то из глубины дома…
– Ну, Маргошшшша! – злое шипение раздалось совсем рядом.
– Да ладно я, – все еще пребываю в ступоре, – а вот Ивана-скелета жалко стало…
Глухое рычание, и злющее:
