Кошка — что дикая, что городская — существо самостоятельное и независимое, поэтому рысь не любила волков — опасных соперников, часть которых превратилась в предателей из кольца, променявших волю на сомнительную честь прислуживать двуногим. Хищница затаилась на ветке.
Замыкающий волк остановился, принюхался и шагнул было к рысьей добыче («Х-хам!»), но бежавшая впереди самка огрызнулась, и оступившийся, виновато взвизгнув, с прижатыми ушами вернулся в цепь. След в след шли — странно. От той волчицы отчётливо пахло двуногими, однако свободные почему-то её слушались. Просто чудеса!
Волки убежали, но рысь чувствовала, что это ещё не конец, и удобно угнездилась, поджидая, чем дело закончится. Вскоре по следу вышли люди. Остановились, закрутились на месте, тыча передними лапами то назад, то вперёд.
Любопытная кошка решила спуститься ниже…
Ветка тоже была ни при чём, как и рысь, просто на неё насыпало слишком много снега, и лишняя тяжесть оказалась решающей.
Полёт был недолгим и по-своему приятным.
Кошка всегда приземляется на лапы, а уж если найдётся, что этими лапами подрать…
Двуногий почти сразу сбросил рысь со спины, но так неуклюже, что упал, толкнув соседа. Того в снегу ждали услужливо распахнутые дуги капкана, им же самим накануне поставленного. Челюсти клацнули возле лица, не причинив вреда, но хищников, нападающих одновременно с неба и из-под земли, оказалось для охотников предостаточно…
…«Х-хех», — прилизывая встопорщенную шкуру, довольно мурлыкнула рысь. Волки ушли, людишки удрали, вкусная полянка осталась в её распоряжении и уже без сюрпризов.
* * *
Ещё сотня саженей, цепь флажков и — свобода. В нескольких переходах на полтысячи вёрст тянется Оленья гряда — граница между Неверрой и Орканом, где нет застав и крепостей. Близ горячих источников даже зимой проклёвывается трава. Говорят, давным-давно драконы устраивали там гнёзда, и яйца до сих пор лежат в расселинах, прогревая землю и воду своим жаром. Рассказывают, дескать, водятся там призраки былых битв, нечисть и нежить. В общем, много слухов ходит о месте, ставшем убежищем для зверей, куда редко забредают охотники обеих стран.
Четыре стёжки сошлись у бревна, поваленного через ручей. Волки, не скрывая радости, напрыгивали друг на друга, повизгивали, шутливо кусались. Владыка мог собой гордиться: ни один не пострадал.
— За нами только Зосий и ишшо пятеро, остальные ушшли в город, — доложил вернувшийся из разведки Симка. Волки перебрались на ту сторону, и с Виллем осталась только Тиэлле.
— Плохо. Этот клещ не отцепится.
«Я возьму Зосия на себя, а ты проведёшь стаю за флажки», — велел аватар: волчица не боялась ни запаха двуногих, ни тем более каких-то лоскутков.
«Я это сделаю, — не сразу согласилась Тиэлле, немного покоробленная резким тоном. — Я вернусь домой кружным путём».
Арвиэль ждал этого момента и боялся, что всё именно так, впопыхах, и произойдёт. Но на долгие объяснения и уговоры времени не было.
«Твой дом там, где твоя стая, и домой ты вернёшься вместе с ней — весной».
— Ты с ума сошшёл, хозяин?! — окунем вытаращился кот.
— Помолчи.
Тиэлле недоумённо пригнула голову, глядя из-под бровей то на Старшего, то на ошеломлённого Симку.
«Но моя стая — вы…»
«Нет. Твоя стая — Туман и его собратья, а наша с Симеоном — Берен и все, кто живёт в кольце. Из-за вашей щенячьей глупости я уже пошёл против своих, но больше этого не повторится. Уходите».
«Я буду тебя слушаться, — Тиэлле легла на живот. — Я больше не буду охотиться в кольце, не буду убегать, не буду…»
«Тогда послушайся и уходи», — жёстко оборвал Арвиэль, Симка аж зашипел от возмущения.
— Хозяин, она ж без нас пропадёт!
«Пропаду, — жалобно подтвердила волчица, глазами ища поддержки у домового. А тот сам был растерян и расстроен: хозяин пустил его в своё подсознание, и кот знал, в чём дело… но всё равно это было неправильно. — Я без вас и дня не проживу».
«Я тебя вылечил и вырастил, ты должна быть благодарна. Дальше о тебе позаботится Туман».
«Но я люблю тебя, а ты любишь меня. Чем я тебя рассердила?..»
«Ты уже взрослая, чтобы самой себе добывать пропитание. Или ты думаешь, я должен кормить тебя до старости?! Выполнять твои прихоти, слушать твои капризы, выручать, когда ты по собственной глупости попадаешь в беду?! Теперь за всё ты будешь отвечать сама! Если ослушаешься и вздумаешь вернуться, я разозлюсь и посажу тебя на цепь, как прихвостня! Поняла?!» — Белый волк зарычал, вздыбив загривок.
Никогда прежде аватар всерьёз не рычал на воспитанницу, что бы она ни натворила, и это подействовало точно подлая пощёчина от того, от кого удара не ждёшь. Будь Тиэлле обычной девочкой, точно бы заревела. Ребёнок не понимал, в чём провинился, но зверь чувствовал — «отец», воспитавший её, не изменит решения. Правда, волчица не знала, что Арвиэль злится на себя.
«Да… Владыка», — Тиэлле поднялась и, поджав хвост, запрыгнула на бревно. Она уходила, не оборачиваясь. Стая убежала вперёд, только Туман ждал подругу у пенёчка.
Арвиэль дождался, когда они встретятся, и потрусил в другую сторону, прокладывая чёткую дорожку. Чувствовал он себя препаршиво, и это ещё не то слово.
— Что же ты натворил, хозяин? — глухо обронил Симка. Он чувствовал хозяйское настроение, но не мог смириться, что аватар так жестоко прогнал их преданную доверчивую малявку.
— Ей нельзя возвращаться в город. У Зосия теперь ко мне личные счёты, и он не угомонился бы, пока не убил Тиэлле.
— Но зачем… так?
— Иначе она бы не ушла. Она не боится ни Зосия, ни других людей, так пусть хоть боится меня.
Дом там, где ждут, а если не ждут, так и незачем возвращаться…
* * *
— Снова эта громадина! — восхитился Шоха, с уважением разглядывая след. Пока волки бежали цепочкой, невозможно было точно определить размеры каждого, но теперь, при свете факелов, глубокие отпечатки величественно блистали. — И откуда такой взялся?
— С побережья Себерского перелива, — Зосий чувствовал себя так, как если бы нашёл в Ветшаном хуторе клад. Вот почему стая слушается остроуха! Вожак — полярный волк. Пока на севере жили аватары, эти звери считали их господами, а здесь хищник нашёл эльфа и стал подчиняться ему. Полярные волки крайне редко покидают свою территорию, люди появляются на побережье ещё реже. Серебристо-белая шкура — мечта каждого средиземного охотника, и шанс заполучить её выпадает одному на миллион. Любой богач с руками оторвёт и повесит на стену, сбросив тигриную или даже драгоценную львиную. А уж почёт тому охотнику на всю жизнь обеспечен. — Идём за ним.
— А если ложняк?
— Посмотри на собак, — на радостях Зосий даже не обозвал приятеля тупицей. Пара Шохиных волкодавов жадно тыкалась в след, едва не срываясь с поводков.
— А стая?
— Да пёс с ней, со стаей. Уйдёт так уйдёт. Вожак решил отвлечь нас на себя, и мы его не разочаруем! — Зосий торжественно потряс арбалетом, будто уже поставил ногу на трофей и позирует живописцу. А ещё лучше притащить волка в город живьём, пускай остроухий любуется, как с его зверюги сдерут шкуру…
* * *
— Убью-у-у! Симка, скажи, что я идиот!
— Ты полный идиот, хозяин, — подтвердил кот, обиженный из-за Тиэлле.
Старая нахоженная волчья тропа. Узкая лазейка в буреломе. Сам Лукавый Угодник подсказал охотникам поставить там капкан. Они и поставили — молодцы!
А один недотёпа, вообразивший себя великим стратегом, попался!
Арвиэль потряс лапой, разбрызгивая кровь, но капкан висел тяжеленной пиявкой. Аватар сразу же оборвал цепь, а вот сами челюсти разжать не получалось. Нет, сил-то хватало, но к ним бы ещё руки! Арвиэль пытался открыть дуги лапами, сломал три когтя и бросил бесполезное занятие. Вцепился зубами — что-то хрустнуло… Клыков было жальче, чем когтей. В другой ипостаси парень справился бы без труда, даром, что подковы голыми руками гнул. Но, увы, аватарьи способности, в том числе регенерация, набирают полную силу только после совершеннолетия, и вовсе не от возраста оно зависит, а от знаков Пресветлой Богини. По меркам своего народа Арвиэль был ещё неразумным щенком, и в чрезвычайных ситуациях вроде этой не он управлял даром, а наоборот. Сейчас все силы уходили на регенерацию. Если попробовать сменить ипостась, дар может «запутаться» и врастить капкан в лапу (выковыривай его потом!), а то и вовсе оторвать кисть, чтоб не мешала залечивать обрубок.
Взлететь тоже никак: во-первых, в частом ельнике даже крылья не расправишь, во-вторых, что охотники подумают о раненом звере, чей окровавленный след внезапно оборвался? Правильно — улетел! А единственный кандидат на роль летающего волка кто?
— Сбегаю за моим любимым ломом, — кот сжалился над тоскливо подвывающим хозяином.
— А без лома никак не откроешь? Ты же нечисть!
