— Ну что ты, дружище! Я всем рад! Всегда! А когда у меня в подполе устраивают плавучий трактир с живой музыкой, ажно до потолка прыгаю! [25] Балалайку принести, чтоб ты под занавес эффектно раздолбал её об Симкину голову?
Эртан не хотел ни балалайки, ни раздолбайства, зато вдруг вспомнил, что ему пора в собственный трактир, к жене. Прихватив рябиновки на дорожку (Арвиэль был только «за»), орк отчалил, но обещал вернуться. Как девушка благоразумная, Мириада не вмешивалась и обиженного из-за балалайки Симку за ухом почесала, а когда тот задремал, уложила на полку на расстоянии вытянутой лапы от опохмелки.
Известно, что только дураки повторяют свои ошибки, а умные совершают новые. Арвиэль Винтерфелл искренне считал себя дураком и пополнять арсенал ошибок не спешил. С тех пор, как он стал жить отдельно от Берена, горожане приходили по поводу и без, пили, пели, в карты резались (а потом проигравший кукарекал с чердака на весь Северинг), иногда дрались; тянули в «шалаш» под столом всё, что на глаза попадётся, малевали на стенках вареньем и топили печку старой обувью из чулана (если при гостях были дети); оставались ночевать… Но никогда юноша не мог сказать «нет» и выдворить гостя за дверь. Ведь для аватар гости — это святое.
Равно как и другу помочь, особенно если друг загостился. Вот как сейчас.
— Как этот шушелев гребень выглядел? — проводив Эртана, тихонько шепнул Арвиэль, но домовой всё равно чутко дёрнул ухом.
— Не шушелев, а дедов.
— Ну хорошо, дедов.
— Гребень как гребень — обычное чесало, деревянное! — описала пропажу русалка, лениво потягивая настойку. — Эх, хорошо пошла, прям по течению! — девушка томно погладила чешуйчатый животик.
— Хто куда чщщесало? — затравленно озираясь, подскочил Симеон.
— Н-ну, куда чесало, туда и учесало… — глубокомысленно пояснила Мириада.
— А-а… Вот оно какое… загадошшное…
У кого что, а у Симки лапы чесались до выпивки. Оставив друзей сходить с ума дальше, Арвиэль отправился на реку. Впрочем, кое-что он ещё успел услышать…
Что за дивная причуда:
Хвост у рака вместо уда!
Если раку хочется,
Он хвостом щекочется!
— Mirabelle Daenna, Thie’am tannish! [26]
* * *
— Йоланда! Хэледа! — свесившись над омутом, позвал стражник.
— Привет, Арвиэль! — Девушки вынырнули сразу, как будто специально поджидали у поверхности. Да наверняка так оно и было. Младшие русалки походили друг на друга как двойняшки, и на их фоне Мириада эффектно выделялась не только зелёными волосами и более зрелой женственностью, но и бесшабашным характером, что восхищало северингских парней и порой доводило дядьку Водника до состояния, итог которого можно уложить в три слова: «Здесь купаться нельзя!!!»
— Привет, девочки! — заулыбался Арвиэль обеим сразу и каждой персонально. — Позовите деда, а?
— Он сейчас не в настроении — всё дно замутил, — развела руками Йоланда. — Сестрёнка из дому ушла, а нам соврала, что к тебе жить…
— Кхе-кхе… Она правда ко мне… в гости пришла.
— Да-а?! А мы думали, пошутила… — сёстры хитренько переглянулись. — Сейчас деда позовём!
Впервые увидев водяного девять лет назад, Арвиэль принял его за утонувшую собаку и собирался вытащить на берег, но вдруг «падаль» высунула из воды голову с вполне человеческим лицом, обрамлённым сивой бородищей, и доступно пояснила, куда деятельный отрок может засунуть свой багор. Мальчик тогда чуть вторично не свалился в омут. Потом перестали пугать когти на перепончатых бобриных лапах, лохматое тело и длинный как у угря хвост, а приветствие больше не казалось верхом идиотизма:
— Чего тебе надобно, вьюнош? Дело пытаешь, от дела лытаешь аль топиться пришёл?
Склониться к последнему варианту Арвиэлю не дали. Вынырнув по бокам от водяного, русалки с умильными рожицами взяли деда под локотки, причём стала очевидной причина их заговорщицкого перемигивания — девушки уже нарядились в накидки из водорослей и сунули в волосы по солнечной кубышке:
— Дедушка, а можно и мы в гости…
— Нет! Марш в омут, пока хвосты не пообрывал!
Две пары глаз умоляюще уставились на потенциального заступника, однако Арвиэль только руками развёл, скорчив не менее жалобную мину. Русалки синхронно захлюпали, но деда ослушаться не посмели и всплеснули хвостами, окатив аватара волной. Вылетевшие следом кубышки прощальным букетом шлёпнулись в ноги.
— Ну вот и прополоскался, — придирчиво обнюхав воротник и сочтя запах тины недурной альтернативой рыбному, Арвиэль принялся выкручивать рубашку. — Дядь Водник, я по поводу Мириады. Она у меня, так что не волнуйтесь за неё.
— Вот потому и волнуюсь. За тебя, — хмыкнул водяной. — Небось уже приобщила к своей похабени… то есть к своим нетленным ариям?
— Ну что вы! — отмахнулся рубашкой Арвиэль. — Тише воды…
— Угу, и ты с ней, похоже, в одном корыте ночевал — зелёный ровно лягух, уши в улитку свёрнутые и стоймя засыпаешь аки цапель.
— Вам показа-а-алось… — По закону подлости зевок подкрался незаметно.
— В общем, передай, пусть бросает дурить и возвращается.
— Да не бросит она… по крайней мере, пока не допьёт… свой компотик. К тому же обижается, что вы её воришкой посчитали, — укоризненно сказал стражник, подводя разговор к нужной теме.
Водяной поморщился:
— Да уж понял я, что зря бурю в бочаге поднял. Сгоряча подумал, она из-за сватов взбеленилась, вот и решила мне напакостить.
— Так вы об этом ещё до того, как гребень пропал, говорили?
— Ну да, и давно уже говорим. Иэ-эх, едрён планктон… На Заряницу ещё сомы от знатного семейства приплыли. Так, мол, и так, прослышали хозяйва о вашей внучке, ждите теперь сватов к Свитлице, может, сразу и по рукам ударите. Я-то, старый, обрадовался: в нашей глухомани совсем уж отчаялся Мириаду замуж выдать — женихов и так наперечёт, да и тех отвадила, а тут из самой Силль-Адары сватаются! А она… упрямица. Вот обращу пиявкой годков на десять, будет знать, как старшим перечить.
Арвиэль усмехнулся: для речной нечисти слияние Алидары и Силль-Тьерры считалось чем-то вроде столицы, а тамошние водники — дворянами, так что можно понять расстройство заботливого дедули.
— Теперь ещё и новый гребень придётся мастерить, а успею ли? — продолжил водяной. — До Свитлицы седмица осталась… Да и вашим, хошь не хошь, а придётся показать, где раки зимуют, чтоб неповадно было у меня воровать. Впрочем, если сами гребень вернёте, передумаю.
От изумления стражник попал головой в рукав, а рукой в воротник. Встряхнув рубашку, увидел, что ещё и наизнанку её хотел надеть — примета, как известно, дурная.
— Нам-то ваш гребень зачем?!
— Знамо дело, зачем, — сверкнув зелёными, как у волка, глазами, туманно отвечал водяной.
— Но Индикатор не сообщал о краже.
— Ваша колдовская штука на злодеяния против — как там? — «граждан Неверрийской империи» настроена. А мы кто? Нечисть бесправная — воруй у нас, обижай, кто хошь!
Увы, дядька Водник был прав.
— Может, вы сами его потеряли?
— Я, по-твоему, совсем хрыч беспамятный?! — рявкнул водяной, сразу став больше и лохматее; в бороде блеснули клыки. Аватар попятился, вспомнив то старое чувство неуправляемого страха перед стихийной мощью и цепенящим холодом омута. Впрочем, нечисть быстро сменила гнев на милость. — Ладно, не бойся, тебя-то я не трону, не то Мириада совсем с крючка сорвётся… Не терял я гребень, а если б и потерял, то уже нашёл бы. Нет его здесь, а значит, на берег унесли.
— Но… если и так, ведь нашедший просто мог подумать, что гребень кто-то из соседей обронил, вот и унёс в город — поспрашивать, — осторожно предположил стражник: его ещё потряхивало.
— Мой гребень с обычным чесалом не спутаешь.
— Кхм… А как он выглядел? Я всё-таки за порядок в городе отвечаю, может, смогу пропажу найти? Нехорошо нам перед Свитлицей ссориться и портить друг другу праздник.
Заметно повеселев, водяной кивнул:
— И то верно — незачем соседям ругаться. В общем, слушай, страж порядка, и на уд… Тьфу, от внучки нахватался! На ус то есть наматывай…
— Да нет у меня усов и не будет! — прыснул Арвиэль.
— Тогда на первое мотай. Гребень у меня большой и прочный, сам из морёного дуба вырезал. Круглый, щетинки врастопырку, а рукоять узловатая, чтоб, значит, держать удобнее было.
— То есть он щёткой был, а не гребнем? Ну, вроде тех, какими наши девки кудри подвивают? — обрадовался парень хоть какой-то зацепке: мужчинам такие щётки без надобности, значит, круг «подозреваемых» заметно сужается.
— Ага! — водяной с гордостью погладил клочковатую бороду, походя вытряхнув из неё пучеглазого испуганного рака.
— А цвета он какого?
— Знамо какого — деревянного!
— Логично. Где и когда вы его в последний раз оставляли, помните?
