— Кто? Никита?! — удивилась я.
— Если бы, — Таша усмехнулась. — Отец от Никиты. Не знаю, может, он его боится?
— Вполне может быть. А то вдруг ему нос разобьют.
Таша тяжело вздохнула.
— Сомневаюсь, что Ник способен на подобное. Даже несмотря на то, что у них отвратительные отношения.
— Да уж… — только и смогла выдать я.
Почему-то после разговора с Ташей я больше прониклась Хохминым, как личностью. Мальчик, который не нужен собственному отцу. Мальчик, которому пришлось быть сильным, чтобы поддерживать маму. Мальчик, который научился прятать серьёзность за улыбкой. Возможно, теперь я чуть больше понимала Ташу, да и Никиту, в целом. А ещё окончательно убедилась в том, что хочу, чтобы Таша была моим другом, как и Никита. Они нравились мне — как по отдельности, так и вместе. Как палочки «Твикс».
Глава 18.3 Загадка Ведьмы
Удачливая Ведьма, из-за параллельного существования личности которой некоторые психологи впаяли бы мне диагноз, не пустила меня на обед. Ей нужно было залить главу на Блокнет, да ещё и расставить в ней абзацы, которые слетали каждый раз, когда она перетаскивала текст из ворда на платформу. И, если честно, это бесило по-страшному. Сами представьте — на протяжении целого часа тыкать на одну и ту же кнопочку, чтобы внутренний перфекционист был доволен внешним видом текста.
При других обстоятельствах я вполне могла бы сделать это вечером, без напряга и поступающего чувства агрессии, вот только сегодня вечером мне предстояло собирать травы в полях.
Так что Удачливая Ведьма зло тыкала по кнопочкам и вслух проклинала человека, не додумавшегося сделать нормальное форматирование.
— Чтоб ему икалось, заразе!
Не знаю, икал ли он на самом деле в этот момент, но мне хотелось в это верить. А Таша, героически принёсшая мне кружку кофе с местной кухни, где Добронравов не менее героически поставил кофемашину, смотрела на меня так, словно я окончательно закрепила за собой амплуа шизанутой барышни. Но, похоже, она списала мои личные странности на не менее странные задания Психчинского, потому что лишь понимающе улыбалась и особо не расспрашивала.
К слову, о нём. За весь день я увидела босса лишь раз — и то мельком, когда он пронёсся мимо нашего кабинета так, словно в качестве попутки поймал ракету. Психчинский пронёсся сначала в одну сторону, а потом в другую, даже не взглянув на дверь. Ну и о какой любви мы тут говорим, если он даже не обратил на меня внимание?
Ах да, как это я забыла… У нас всего лишь взаимный интерес.
После работы я, как истинно правильная дочь, поехала к маме. Правда умудрилась застрять в пробке из-за аварии на дороге — перевернулась фура с банками. Ну а я мысленно материла себя, потому что решила поехать по объездной, минуя пробки в городе. Удачненько так миновала — плюс полтора часа и затёкшая нога. Возможно, все, кто хотел этим вечером объехать пробки, собрались на объездной, тем самым лишив город пробок. По крайне мере, судя по моему навигатору, все дороги через город были зелёными. Лучше бы я этого не проверяла.
Странно, конечно, что, пока я куковала в машине, мама мне не позвонила — она же сама настоятельно просила не опаздывать. Хотя, скорее всего, просто взяла кого-то из клиентов, так что ей пока не до меня.
Зато контакт «Заочно Одобрен» активизировался и написал мне: «Привет. Как дела?». Я протупила и не сразу вспомнила, что на пьяную голову переименовала Психчинского, ну и записала ему голосовое в стиле «ты кто такой и что тебе надо?». Это голосовое можно описать следующим образом: на перекличку пришли борзость и хамство, а вежливость они перед этим избили в коридоре. А ещё там точно было слово «мудила».
Серёжа, наверное, обалдел, потому что тут же перезвонил, причём видеозвонком. И я уже собиралась взять трубку и послать абонента куда подальше, вот только увидела аватарку и осознала всю степень своей тупости и невнимательности. Захотелось отключить телефон от стыда.
Но, с бешено колотящимся сердцем, я всё-таки ответила на звонок. Благо, телефон стоял на подставке. На экране появился Серёжа. Он сидел на каком-то диване и не сказать чтобы был злым, скорее уставшим.
— Я так понимаю, то голосовое было не для меня? — в лоб спросил он, одной рукой распутывая кудряшки.
— Конечно же не для вас, — без зазрения совести соврала я.
— И почему же я тебе не верю? — усмехнулся он.
— Наверное, потому что у вас проблемы с доверием.
— А у тебя с чем проблемы?
— С глазами и памятью. Нужно таблеточек попить.
— Не помешает, Саша, не помешает. Куда едешь? — уголок его губ так и стремился растянуться в улыбке.
— Пока никуда, — а я улыбалась в тридцать два зуба, делая вид, что всё нормально. — Стою вот в пробке.
— Понятно. Аккуратней на дороге.
— Хорошо.
— И да, если тебе так хочется дать мне какую-нибудь кличку, зови Психом, как все, а не мудилой.
— Поняла вас, господин Психоша, — самую малость желчно ответила я.
— Чего? — удивился босс, даже перестав перебирать свои волосы.
— Ну, знаешь, такая вариация на тему. Что-то среднее между Психом и Дракошей, — несла откровенную чушь я, пытаясь хоть как-то объяснить то, что выдала моя мыслительная систему секунду назад, попутно умудряясь ехать по дороге.
— Знаешь… а мне нравится. Я тебе тоже что-нибудь придумаю, — кивнул Психчинский сам себе.
— Почему это звучит, как угроза? — тяжело вздохнула я.
— Не переживай, Саша, я человек креативный.
— Я в тебе после «Рекламамы» и не сомневалась, — съехидничала я, получив в ответ театральную постановку «о нет, предательство» с хватанием за сердце от Серёжи.
Вскоре наш разговор плавно соскочил на тему работы. Псих спрашивал у меня про галерею, проект которой он думал выбить нам на следующей планёрке. Затем он принялся в красках рассказывать, как тяжело работать с идиотами, а я поймала его на том, что меня из этой подгруппы убрали. Он посмотрел на меня серьёзным и даже обиженным взглядом, а затем выдал:
— Давай проясним кое-что и больше не будем на этом останавливаться. Я никогда не считал тебя идиоткой. Поняла?
— Ага, — ответила я, таки свернув в Подгорное. — Вот только я себя иногда такой считаю.
Сергей рассмеялся:
— Самокритика — это прекрасно.
— А за язвительность ведь можно и по шее получить.
— Получать будем вместе. В тебе этого ничуть не меньше.
— Справедливо, — согласилась я, паркуясь рядом с домом. — Но как-нибудь в другой раз. Я уже приехала.
— Куда?
— К маме.
— Соскучилась или по делам?
— В огороде помогать, — выдала я ближайшую к истине ложь, ощущая, как меня самую малость коробит. Я скрывала от Психчинского мамин род деятельности, потому что не хотела, чтобы его мнение обо мне поменялось. Мало ли, что ему в голову взбредёт, узнай он правду.
— Тогда до завтра и удачи с грядками, — ответил он и положил трубку, прежде чем я успела попрощаться. Я уже начинала понемногу привыкать к тому, что он всегда оставляет последнее слово за собой и никогда не ждёт ответа.
Вылезая из машины, я чуть ли не пищала от боли — настолько у меня свело икру и лодыжку. Обычно я редко проводила за рулём больше часа, потому что на дальние расстояния нас всегда возил папа.
Братца я приметила не сразу. Он стоял за углом дома и перебирал мешки для трав. И только когда он окликнул меня, я посмотрела в его сторону. Выглядел он максимально напомажено и максимально недовольно. Настолько, что по моим венам вместо крови нёсся триумф.
— Что, не получилось свинтить? — ехидно спросила я, привалившись к стенке дома и разминая затёкшую ногу.
Дар кисло глянул на меня.
— Это заговор. Они меня заманили на шарлотку, а про травы и слова не сказали.
— Бедненький ты наш.
— Если бы знал, меня бы тут не было, — зло выдал Дар, вытряхивая из очередного мешка остатки трав на землю.
— А как же помощь семье?
— Дрия, ну какая, к чёрту, помощь? Это не помощь, а рабский труд! Она нас сначала загонит в поле с фонарями — будем, как идиоты, до полуночи пихать ромашки в мешки, — а потом ещё и до пяти утра всё перерезать. Ты что, прошлый раз не помнишь, когда неделю потом разогнуться не могла?
