С годами пришло осознание, что чувство окрылённости никак не связано с возрастом. Тебе может быть десять, пятнадцать, двадцать… да хоть сорок семь — но то, что именно ты чувствуешь, не меняется. Тебе всё так же больно от предательства, ты всё так же радуешься тёплому дню. С годами может притупиться лишь твоё восприятие боли и обиды или степень радости от каких-то вещей. Как по мне, единственное чувство, которое у человека может действительно меняться — это любовь. Любовь взрослеет вместе с человеком: вырастает из наивного чувства в нечто большее. Вот почему для меня это скорее не чувство, а совокупность эмоций и желаний, которые однажды объединились в феномен. Феномен любви.
Не знаю, любила ли я Психа уже тогда, но точно испытывала чувство лёгкой влюблённости.
Я все ещё сомневалась, но, как ни странно, желала попробовать. Просто попробовать, как на дегустации колбасы в супермаркете. Понравится? Хорошо! Не понравится? Идём дальше в отдел сыра. Необычное чувство, когда ты полностью уверен в своём решении.
На работу я ехала всё в том же приподнятом настроении — даже не обматерила мужика, который подрезал меня на светофоре, лишь послала ему вслед пожелание, чтобы его всю ночь черти драли, с милой такой улыбочкой.
В офис я вошла как раз перед обедом, предвкушая, как просижу оставшееся время в кабинете, ничего не делая, а потом пойду с Ташей куда-нибудь покушать.
Но не получилось.
Возле лифтов на моём этаже меня отловил Алёшенька-сынок и с какой-то непонятной мне энергией принялся объяснять, что я обязана переубедить Хохмина, чтобы тот взял какой-то бренд под своё покровительство. А я стояла с круглыми глазами и не могла уловить суть. Какое я вообще могу иметь отношение к Никите и его работе? Мы в разных командах. Я бы ещё поняла, если бы Белозёров-младший подошёл ко мне по поводу Психа; хотя и это сомнительно — моего босса переубедить невозможно, если он что-то вбил себе в голову.
— Алексей Михайлович, — остановила его нескончаемый поток увещеваний я, — вы мне только одно объясните: я-то тут при чём?
Белозёров тяжело вздохнул, словно мой инструктор по вождению, когда я на первом занятии перепутала газ с тормозом, мол, «как же я, бедный, устал от этих идиотов» и всё-таки выдал престранное объяснение:
— Он сказал, что, пока мама не разрешит, он за проект не возьмётся.
— Ну так позвоните его маме, — пожала плечами я, подумав, что Хохмин выдал потрясающую отмазку в духе первоклашки, не сделавшего домашнее задание.
— Так я поэтому к вам и пришёл! — возмутилась ходячая амёба.
Недоумение из моего взгляда можно было черпать ложками. Хотя, пожалуй, поварешками.
— То есть, по-вашему, его мама — это я? — решила уточнить я, и, когда Алёша кивнул, чертыхнулась. — Алексей Михайлович, вы же взрослый человек! Неужели не поняли, что это клоунада какая-то? Не могу я на него повлиять. Я ему не мама, не девушка и даже не сестра. Решайте свои вопросы как-нибудь без меня.
И, развернувшись, потопала в кабинет, чтобы высказать Таше всё, что я думаю о её женихе. Окрылённость как ветром сдуло, а вот желание прибить парочку идиотов появилось. И даже не столько Хохмина, сколько Белозёрова — если первый просто пошутил, то второй…. Я даже не знаю, как его обозвать! Это не тупость, а нечто другое, чему я пока не могла дать объяснения.
Собственно, как не смогла и Таша, которую я отвлекла от работы, влетев в кабинет на крыльях негодования. Мы так и сидели в кабинете, переглядываясь, и не могли понять, что происходит и что теперь с этим делать.
Спустя некоторое время Таша всё-таки выдала дельный совет:
— Саш, просто забей. Если он ещё что-нибудь выкинет, отправляй ко мне, я разберусь.
— Это как плашка на упаковке «все вопросы к производителю»? — хохотнула я.
— Ага, к покровителю. Без шуток, Саш, будет сильно докучать — говори сразу. Никита как тойтерьер, который лезет к любому гостю или как ребёнок, который лезет к маме на колени в разгар совещания. Его правда иногда бывает очень много.
— И ты всё равно с ним?
— Да, — кивнула Таша.
— Почему?
— Не знаю, — с полной нежности улыбкой ответила Таша. — Он очень хороший. Как безумный шляпник: вроде с прибабахом, но такой милый.
— А может ты просто любишь тойтерьеров и детей? — предположила я.
— Не исключено, — Таша развела руки в стороны и пожала плечами. — Ладно, пойдём обедать, пока время не вышло. Кстати, где ты была с утра?
По дороге к убогой пиццерии я вкратце рассказала события вчерашнего вечера и то, что Псих дал мне отгул до обеда. После чего Таша, не проявлявшая особого интереса к Нининой истории, вдруг остановилась и внимательно посмотрела на меня.
— Саш, между вами что-то есть?
Я решила не юлить, раз уж у меня спросили в лоб, и честно ответила:
— Что-то вроде того. Только Никите не говори, пожалуйста, мы не хотим ничего афишировать.
Она понимающе кивнула и сказала:
— Хочешь, чтобы о чём-нибудь знал весь город, скажи Никите по секрету — и через полчаса половина города уже точно будет знать. Так что не скажу.
Мы заняли столик в пиццерии, и, пока ждали официанта, чтобы сделать заказ, Таша принялась изливать мне душу. Собственно, оказалось, что Хохмин оповестил всех её родственников и не только о том, что сделал предложение и Таша пока думает.
— Он даже отправил маме фотографию кольца, — устало закончила Таша. — А ещё позвонил двоюродному дяде в Латвию. Чтобы ты понимала, мы с дядей не общаемся совсем. Я этого дядю последний раз видела в восемь лет. Где он взял его номер — без понятия. Но мне сегодня позвонила с утра мама со словами: «Ой, Таша, какое красивое кольцо!» А ещё, кстати, дядя изъявил желание приехать на свадьбу. На которую я, между прочим, ещё не дала согласия. А потом ещё Лена позвонила и вообще добила.
— Чем? — спросила я, подавая знак официанту, чтобы он пока не подходил, потому что мы пока не готовы сделать заказ.
— Орала в трубку, что я предательница. Потому что о том, что сестра выходит замуж, она узнала не от сестры и даже не от матери, а из маминых соцсетей, в которых она выложила фотографию кольца с подписью «первую пристроила, вторая на очереди».
— Ух ты! — только и смогла выдавить я.
— Ага, — кивнула соседка. — Меня обложили со всех сторон. А когда я спросила у Никиты, зачем он всё это сделал, знаешь, что он мне ответил?
— Боюсь даже представить.
— «Я не специально». Это, если что, цитата.
Удивительное дело, но всё это Таша высказывала без каких-либо чрезмерных эмоций. Я не заметила в ней ни гнева, ни негодования, ни желания придушить Хохмина банным полотенцем. В моём представлении происходящие выглядело, как охота. Бедную лисичку Ташу охотники с ружьями загоняют в капкан брака. Вот только Таша выглядела, как человек, который не против быть жертвой такой охоты.
— Таш, я не понимаю, честно, — вздохнула я. — Если ты хочешь этого брака и понимаешь, что Хохмин нужен тебе в формате мужа, скажи да. И закончи на этом. Вы ведь живёте вместе, у вас общий быт. И печать в паспорте в данном случае ничего для вас не меняет. Ну, кроме того, что в случае развода вы будете делить имущество по суду, если не сможете договориться. Зачем ты тогда с ним живёшь, если не готова идти дальше?
— Готова. Я люблю Никиту, — Таша слегка сконфуженно улыбнулась. — Он очень хороший человек. Просто мне иногда очень — действительно очень — сложно принять решение. Я всегда колеблюсь, когда нужно определиться с чем-то важным.
— Вон оно что! — воскликнула я. — Ты просто Весы!
Таша хохотнула.
— Да, но я не верю в гороскопы.
— Веришь или нет, это не важно. Но колеблешься ты точно, как Весы. И Никита, похоже, эту твою черту знает, поэтому и загоняет в ловушку. Был бы он максимально умным, он бы тебе ещё и ребёнка заделал, чтобы у тебя просто других вариантов не осталось.
— Я на противозачаточных, у него ничего не получиться! — рассмеялась Таша.
— Ой, милая, зная твоего жениха, он вполне может подменить таблетки, — откровенно смеялась я, представляя, как Хохмин под покровом ночи пересыпает таблетки и хихикает, как злодей из фильма.
