— Сергей Павлович…
— Яйцева, уйди! — чуть ли не змеёй зашипел из кабинета Псих.
Нина отпрянула, но всё равно продолжила:
— Мне так жа…
— Уйди! — потребовал Сергей.
— Простите! — пискула Нина и вовремя захлопнула дверь, потому что с другой стороны в неё что-то ударилось.
Я подошла поближе — всё равно из-за закрытых шторок Псих меня не увидит, — и Нина, уперев в меня полный муки взгляд, трагически произнесла, шмыгая носом:
— Теперь меня точно уволят.
Выглядела она при этом, как ребёнок, которого обидели взрослые.
— Что случилось? — шёпотом спросила я, чтобы не спалить своё присутствие.
— Я в проводах запуталась и уронила на него ведро краски, — заговорщицким шёпотом ответила Нина. — Ну, как уронила… запулила, скорее. А Сергей Павлович от неожиданности упал на фотографа, и тот, кажется, руку сломал.
— Фотограф? — уточнила я, и Нина кивнула.
— И камеру разбил, — Нина снова шмыгнула носом. — Меня точно уволят.
— А фотограф-то где? — продолжала прояснять для себя картину я.
— Его кто-то из команды осветителей в травмпункт повёз.
— Понятно, — кивнула я и махнула рукой. — Нин, скройся пока, а я попробую тебе помочь.
— Спасибо, Александра Петровна! — Яйцева расплылась в такой благодарной улыбке, что, будь та солнцем, ослепляла бы.
Я лишь ещё раз попросила её жестами уйти, а про себя подумала — дойдёт ли до меня когда-нибудь, что женская солидарность мне в целом выходит боком? Дождавшись, пока Нина скроется из виду, и мысленно подготовив себя к явлению безумца народу, я постучала в дверь.
Оттуда мгновенно донёсся ор:
— Нина, мои нервы не железные! Если ты сейчас не скроешься, жить тебе среди бомжей!
Стараясь не ржать, я толкнула дверь. А точнее, толкнула ею теннисный мячик, которым Сергей, судя по траектории, запулил в «Нинку». Тот покатился по полу в сторону своего хозяина.
Псих стоял у окна, демонстрируя мне жёлтую спину. Интересно, а он отмоет волосы от краски или их придётся срезать?
— А в мой адрес угрозы будут? — спросила я, привалившись к дверному косяку.
Псих обернулся. Похоже, моего появления он не ждал, поэтому застыл, просто смотря на меня слегка удивлённым вопросительным взглядом. А у меня, наверное, сработал инстинкт антисамосохранения, потому что я выдала:
— Знаешь, а тебе идут жёлтые пряди. Только ты в следующий раз выбери колориста получше, а то у этого явно руки из жопы растут.
Серёжа моргнул. Раз, другой — а потом заржал.
Я тем временем продолжала:
— И если всё-таки надумаешь прикупить нормальную кастомизированную футболку, то у меня есть знакомый художник.
— А знакомого нормального помощника у тебя нет? — спросил Сергей.
— Нет, с этим, увы, помочь не могу.
Я закрыла за собой дверь и, пройдя вглубь пустого кабинета, внаглую села на стол. К сожалению или к счастью, тут я не могу судить, но гены в нашей семье распределились таким образом, что все мы были достаточно высокого роста, так что весело дрыгать ножками в воздухе у меня при всём желании не получилось бы.
— Слушай, а как ты на машине ехал? — стараясь не смеяться, спросила я, глядя на Серёжу снизу вверх. — Небось все сиденья перемазал.
Сергей покачал головой:
— Я их целлофановыми пакетами застелил.
— Подожди-ка, ты нашёл целлофановые пакеты, а сменную одежду — нет?
— Честно?
— Да.
— Забыл.
— И что ты будешь делать в старости, если уже сейчас забываешь об адекватных решениях? — не удержалась от подначки я.
Сергей сощурился, недобро глядя на мою далеко не скромную персону.
— И зачем ты нарываешься?
— Скорее перетягиваю удар на себя, — исправила его формулировку я. — Женская солидарность — слышал такое выражение?
Его глаза округлились от изумления:
— Тебе уже пожаловались! Что, она прибежала к тебе плакаться, какой я злой тиран?
— Нет, я просто увидела, как ты запулил ей в голову теннисным мячиком, — я ткнула пальцем в предмет разговора, который всё ещё катался по полу.
— В дверь, — не согласился Сергей.
— Но целился-то в голову.
Может мне кто-то адекватный сказать, почему в тот момент я улыбалась так, словно мне преподнесли в подарок ведро самого вкусного мороженого?
— Мало ли куда я целился, но попал-то я в дверь, — настаивал на своём Псих. А я сложилась пополам от хохота, потому что в моей голове пронеслась пошлая картина других обстоятельств, в которых могла прозвучать подобная фраза.
И Псих явно не понял моего неожиданного приступа истерического хохота:
— Госпожа Клевер, — с сомнением позвал меня Серёжа, — может, поделитесь поводом для смеха с залом?
— Нет, — покачала головой я, сдерживая улыбку.
— Почему? — Псих подошёл ко мне ближе.
— Ты подумаешь, что либо я извращенка, либо у меня проблемы с головой.
— Я и так периодически так думаю, так что давай рассказывай, — он упёрся руками в столешницу рядом со мной. Сесть на кресло Псих не мог по объективным причинам.
— Ладно, ты сам напросился. Слова «целился» и «попал» в пошлом контексте.
Сергей с минуту смотрел на меня, наверное, пытаясь понять, как моя мыслительная система выдала подобное, а потом, тяжело вздохнув и потрепав меня по волосам, сказал:
— Дурь, Сашенька, из тебя надо выбивать ремнём.
— С чего бы? — возмутилась я и вскочила со стола.
— Потому что ты делаешь никудышные и очень пошлые намёки на рабочем месте.
— Я, между прочим, ни на что не намекала. Это у вас больная фантазия расшалилась, — ткнула в него пальцем я. — И вообще, я человек консервативных взглядов.
— Насколько? — с усмешкой спросил Псих. Мне показалось, или теперь он решил меня провоцировать?
Однако ответить я не успела. Вселенная, которая по натуре своей явно женщина, решила, что Александрине Петровне нужен перерыв на то, чтобы подумать и не упасть в грязь лицом в вопросе её, собственно, «консервативности», А то с неё станется брякнуть что-нибудь в духе «до свадьбы ни-ни». Это если выражаться метафорично — на деле же у меня просто зазвонил телефон.
— Запомни тему, мы к ней потом вернёмся, — тоном занятой бизнес-леди попросила я, доставая мобильник из кармана. Серёжа кивнул с кривой усмешкой на губах. Я отзеркалила его улыбочку, прежде чем проверить, кто мне всё-таки звонил.
Знаете, любой человек встанет перед дилеммой, отвечать ему на звонок или нет, когда в процессе флирта ему звонит мама. В моей голове со скоростью пули пролетели события минувших дней и мои поступки, и я решила пожертвовать флиртом в угоду Ведьме. А то она меня не простит, если я вновь не возьму трубку.
— Привет, мам, — произнесла я в трубку, продолжая улыбаться Психу.
— Доча, — безапелляционно и тоном бандита, решающего вопросики, произнесла мама, — ты мне нужна.
Марфа Васильевна крайне редко называла меня «доча» — на моей памяти, раз пять — не больше. И каждый из них сопровождался какой-нибудь странной ситуацией из разряда жизни и смерти. Так что улыбку с моего лица как ветром сдуло.
— Мам, что случилось?
— Я еду в ветеринарную клинику, и ты нужна мне там, — всё тем же тоном объяснила мама.
— Зачем? — я истерично хохотнула. — Неужто ты решила наконец сделать Дару прививку от бешенства?
— Нет, доча. Я сбила собаку.
— Ты сделала что?! — возмущённо воскликнула я. А Серёжа вопросительно кивнул мне, на что я лишь махнула рукой, мол, подожди.
— Сбила собаку, — повторила она так, словно я была умалишённой.
— Чем?! Навозной тележкой?
— Машиной.
Мне кажется, у меня воздух в лёгких застрял в этот момент, и я закашлялась.
— Кто тебя пустил за руль? — а голос у меня явно сел.
— Дрия, прекрати сейчас же! Я не маленькая девочка, чтобы просить у кого-то разрешения.
— Собака с тобой не согласиться, — тихо ответила я, делая глубокие вдохи. — Просто скажи мне, что ты сейчас не за рулём.
— Нет, я на пассажирском. Мы в такси.
