Решение нашлось само собой. Оно оказалось совершенно неожиданным и даже маловероятным, зато, если принять его за рабочую гипотезу, абсолютно все кусочки головоломки складывались в единое целое. Всему находилось рациональное объяснение, в том числе и нашим систематическим неудачам. Да, во время работы во дворце мы раз за разом садились в лужу. Однако точнее было бы сказать, что нас туда сажали. И кое-кто, несомненно, получал немалое удовольствие, наблюдая за этим процессом.
Более того, объяснение находилось и всем мнимым случайностям. Селина назвала появление ее дяди во дворце одновременно с тъёрном глупым совпадением? Не такое уж это и совпадение. Даже, напротив, закономерность.
Вопрос заключался в том, как высказать мое предположение остальным, чтобы они с первой же секунды не приняли его в штыки. И согласились обдумать его всерьез, невзирая на всю кажущуюся нелепость. Ответ один: надо подвести их к нужному выводу.
– Кажется, я знаю, под чьей личиной скрывается дворцовый тъёрн, – подала голос я. И, дождавшись, когда все оторвались от списка и были готовы слушать, продолжила: – Посудите сами. Есть только один человек, к которому сходятся все ниточки. Кто мог получать информацию обо всех наших действиях на протяжении того времени, что мы действовали во дворце? Кто имел доступ к списку подозреваемых, знал, что туда включен Ирвин, и потому сообразил подставить его во время убийства Вежанны? К кому конкурсантки отправлялись на ночное свидание, не задумываясь, полностью игнорируя все указания Ирвина? Кого Лора считала настолько надежным покровителем, что пребывала в абсолютной уверенности: какую бы гадость она ни выкинула, ей все сойдет с рук?
Я замолчала, собираясь с мыслями. Ответом стала тишина. Ребята слушали, хмурились, но, кажется, еще не пришли к окончательному решению.
– Кого именно ты имеешь в виду, Стелла? – склонил голову набок Винсент. – Я понимаю, куда ты клонишь, но, полагаю, есть несколько человек, соответствующих этим условиям.
– Но только один соответствует следующим. Кто так удачно задержал нас в день, когда убили Лору и Лидию? Так удачно, что мы не смогли выйти навстречу Дилану с Джен, в результате чего и имело место то злополучное недоразумение? Кто с самого начала точно знал, что мы – Охотники, поскольку именно он и пригласил нас в Истендо? И наконец, кого не внесли, да просто не могли внести, в наш список, поскольку такое и в голову бы никому не пришло?
– Рамиро, – еле слышно выдохнула Селина.
Я энергично кивнула.
– Но это же… это же несерьезно, – пробормотал Дилан, однако его интонация была скорее вопросительной.
– Судите сами, – развела руками я. – Когда он унаследовал трон?
– Десять месяцев назад, – задумчиво откликнулся Винсент. – До этого он жил за границей. Заметной политической фигурой не являлся, в Линзории много лет не бывал.
– В каком возрасте его вывезли за границу? – спросила я.
– В восьмилетнем, – ответил Ирвин не менее задумчиво, чем Винсент.
– Ну вот, что и требовалось доказать, – победоносно заключила я. – В Линзорию он приехал в сопровождении небольшой свиты. Особенно близко его здесь никто не знает. Подправить цвет волос – не проблема. А дальше достаточно относительного внешнего сходства. Тело же настоящего Рамиро Рейеса, вернее всего, никто никогда не найдет. Вопрос заключается в том, имел ли лже-Рамиро отношение к тому кораблекрушению, в ходе которого погибли все прочие наследники.
Настала очередь Ирвина подняться на ноги и пройтись туда-сюда по комнате.
– Стелла, – сказал он, останавливаясь и разворачиваясь в мою сторону, – все это звучит логично, но ты сама не находишь, что это перебор? Тъёрн на королевском троне? Не больше и не меньше?
– Понимаю ваш скептицизм, Ирвин, – неспешно проговорила Селина, – но боюсь, что в данном случае это не так уж маловероятно. Да и потом… Мы все привыкли думать, что тъёрны – существа, чуждые нашему миру и оттого в определенном смысле ограниченные. Не слишком освоившиеся. Борющиеся исключительно за выживание. Перебирающиеся из города в город, подыскивающие себе жертв и в очередной раз срывающиеся с места, когда число убитых начинает вызывать у окружающих вопросы. Но ведь если вдуматься, рано или поздно они должны были адаптироваться. И если не все, то хотя бы наиболее умные из них должны были догадаться, что можно сделать свою жизнь значительно более качественной. И все, что для этого нужно, – пробраться к власти.
– Селина, мне только кажется или ты намекнула еще на какую-то причину, заставляющую тебя думать, что Рамиро – действительно тъёрн? – прищурился Винсент.
Я удивилась, поскольку ничего такого не заметила. Но, видимо, Воин научился понимать Селину куда как лучше, поскольку та утвердительно кивнула.
– Я вспомнила одну вещь… – задумчиво произнесла она. – Мелочь, но в нынешнем контексте она приобретает совершенно новые краски. Как ты знаешь, я собирала кое-какую информацию о том, что происходит во дворце. Так вот, как-то раз меня проинформировали, что Рамиро – мужеложец.
– Что? – изумился Винсент.
Селина улыбнулась и качнула головой, давая понять, что не договорила.
– Тогда я не придала этому особого значения, – продолжила она. – Точнее сказать, меня это вполне устроило. Но сейчас я думаю, что выводы были сделаны неверные. Дело заключалось вовсе не в постельных предпочтениях Рамиро. Дело в том, – пояснила она в ответ на наши непонимающие взгляды, – что эти выводы основывались на одном простом факте. В покои Рамиро несколько раз тайно проводили мужчину. Проводил тот самый подозревавшийся вами Педро. И, как мне доложили, этот мужчина был молодым, светловолосым, интересным внешне менестрелем.
Она сделала короткую паузу перед последним словом. Умышленно или нет, не знаю, но так или иначе эффект оказался нешуточным. Мы дружно вскинули головы, делая свои собственные выводы, и вправду не имевшие ничего общего с сексуальной ориентацией короля. Точнее сказать, самозванца.
– Стало быть, вот они, наши двое тъёрнов, – заключил Винсент. – Рамиро и Эмерико. Ни того ни другого, ясное дело, не было в нашем списке.
Голос Воина звучал спокойно, но, договорив, он громко стукнул кулаком по спинке кровати.
– Разумеется, не было, – подтвердила я. – Ведь список проходил через Рамиро. Да и потом, кому бы пришло в голову включать туда короля? А если и пришло, то кто бы посмел?
– Давайте успокоимся и еще раз пройдемся по фактам, – предложил Ирвин.
– Давайте, – поддержала я. – Итак, что мы имеем? Десять месяцев назад случилось несчастье, унесшее жизни почти всех членов королевской семьи.
– При этом произошло ли оно случайно или было специально спланировано, мы пока не знаем, – заметил Дилан.
– Не знаем, – согласилась я. – Кто-то либо подстроил катастрофу, либо просто держал руку на пульсе и умело воспользовался обстоятельствами. Так или иначе, в Линзорию приезжает мало кому известный Рейес, совершенно неожиданно унаследовавший трон. Наверняка какое-то время ушло на выяснения и дорогу, так что во дворце он поселился девять – девять с половиной месяцев назад. Так?
– Все верно, – подтвердила Селина.
– Почти сразу же он делает предложение леди Палейно и не принимает отказа. – Я мельком взглянула на Винсента, запоздало засомневавшись, могу ли говорить на эту тему при Селине. Как-никак мои слова давали понять, что Воин успел поделиться со мной кое-какой информацией на сей счет. Однако, переведя взгляд с Винсента на Селину, ни возражений, ни возмущения я не увидела и потому продолжила: – Казалось бы, не настроенную на сотрудничество конкурентку можно и устранить. Обвинить, к примеру, в государственной измене. Однако он так не поступает. Вместо этого идет на всевозможные ухищрения, в том числе грозится обвинить в той самой измене Конрадо Палейно. Почему он так упорствует? Теперь это понятно. Не являясь настоящим Рейесом, он желает подстраховаться и стать законным королем, женившись на истинной наследнице престола. Ведь по линзорийским законам муж королевы автоматически становится королем. Поэтому даже после… – я несколько смешалась, – …того, что произошло, он продолжал настаивать на свадьбе.
– Ну хоть в этом отношении мы охладили его пыл, – с мало свойственной ему ненавистью отметил Винсент.
Я заметила, как Воин сжал пальцы Селины, и поспешила отвести взгляд.
– Убийства во дворце начинаются двумя месяцами позже, – продолжала рассуждать я. – Но это и неудивительно. Поначалу он, как тому и следует, осторожничал и только со временем стал чувствовать себя более раскованно. Причем и тогда действовал не слишком нагло. Сперва довольствовался бедными девушками, смерть которых не вызвала бы большого шума. Лишь позднее дело дошло до дворянки и конкурсанток, судьба которых вызывает общественный интерес. То ли со временем он все острее и острее ощущал собственную безнаказанность, то ли…
