Алина Кускова - Замуж за 25 дней

Спокойный, тихий вечер в одном из дворов провинциального городка Тугуева грозил превратиться в разнузданное действо с дракой, «Скорой помощью» и полицией. Все началось с того, что после ожесточенной дискуссии с женой по поводу вопроса, чья очередь выносить мусорное ведро, Артемий Федорович Чесноков наткнулся у подъездной двери на соседа Скворцова. Тот буквально вцепился в рукав Чеснокова и пылким шепотом сообщил ему на ухо о маньяках в юбках, орудовавших в их дворе.

– Ловят, – волнующе шептал сосед, – прижимают к стенке и о…

Чесноков инстинктивно заслонил свое хозяйство мусорным ведром.

– И что «о»? – поинтересовался он таким же еле слышным голосом.

– Требуют жениться! – почти прорыдал в ухо Артемию Федоровичу Скворцов.

– О?! – Сообщение подействовало на Чеснокова как гром и молния. Недавняя ссора с женой, после которой он в одних тапочках на босу ногу и стареньких шортах оказался на темной улице, оставила в его душе гнусный отпечаток, который кидал тень практически на весь женский род.

Пока Чесноков несколько секунд соображал, стоит ли ему идти к мусорным контейнерам или опрокинуть ведро прямо в кусты сирени, растущие у подъезда, и ни с кем не связываться, Скворцов проскользнул в подъезд и пулей вознесся на третий этаж. Двор вновь окутала зловещая тишина, нарушаемая какими-то всхлипами. Чесноков всмотрелся в сумерки. Прямо из них на него шла растрепанная девица неопределенного возраста с расставленными в стороны руками. Она судорожно открывала густо обведенный красной помадой рот, но голоса не было слышно. Только всхлипы. Чесноков прижал к себе ведро и приготовился к бегству. Но, видно, девица обладала таким парализующим жертву взглядом, что ноги его сделались ватными, а коленки предательски задрожали.

– Женат?! – поинтересовался наконец-то приближающийся красный рот.

– …гу, – с трудом выскочило из Чеснокова.

– Отпадаешь, – изрекла девица, ткнув его длинным пальцем, и повернулась в другую сторону.

Словно повинуясь ей, Чесноков, пятясь назад в спасительный подъезд, зацепился за порог и свалился, опрокинув на себя картофельные очистки и недоеденные кабачки. Потирая ушибленный затылок и ругая на чем свет стоит баб-маньячек, Артемий Федорович вернулся домой.

Девица тем временем зашла в глубь двора и присела на скамейку у детской площадки.

– Ничего, сейчас отловим. Возьмем тепленьким! Без шума и пыли.

Ей в ответ раздался похожий на рев раненого крокодила стон, от которого задрожали рамы в окнах на третьем этаже.

– Во! Слышишь! – Чесноков как раз пытался объяснить супруге, почему пришел домой с полупустым ведром, шишкой на затылке и оторванным от шорт карманом. – Бабы-маньяки!

– Артемий! – Чеснокова засучила рукава с таким видом, что тот вытянулся в струнку. – Вызывай полицию! – И, схватив подвернувшуюся под руки табуретку, добавила: – И «Скорую помощь»!

– Тусечка, – прохрипел из-за подступившего к горлу комка супруг, – прошу тебя, без смертоубийств…

Жена Чеснокова выскочила во двор, как ошпаренная кошка. К беспощадной расправе подстегивало то, что какие-то бабы хотят ее Чеснокова без ее на то согласия и благословения. Они с табуреткой пару раз прогулялись вдоль подъездов. Маньячек не было видно. Только слышно. Со стороны детской площадки доносились бередящие душу завывания. Чеснокова тихо подкралась к лавке и занесла карающую табуретку вверх, как вдруг лицо одной из маньячек показалось разъяренной женщине очень даже знакомым.

– Сонька! Ты?

– Я, тетя Туся, – прорыдало существо, очень похожее на девушку из соседнего подъезда.

– Что ты тут делаешь? – Рука Чесноковой вместе с табуреткой опустилась вниз.

– Плачу, – ответила та, моргнув ресницами, чтобы сбить навернувшуюся слезу.

– Что вы к ней пристаете с расспросами? – вмешалась сидевшая рядом с Сонькой худощавая девица с растрепанными волосами. – Не видите, что ли, – у человека горе?

– Какое? – Пыл борьбы у Чесноковой спал, и она попыталась спрятать табуретку за спину.

– Замуж никто не берет! – ответила девица таким тоном, словно кто-то, и вполне вероятно сам Артемий Федорович, просто был обязан жениться на Соньке.

– Нашла о чем рыдать, – удивилась Чеснокова и опустилась на табуретку. – Кому они нужны, эти мужья?

– Мне, – всхлипнула Сонька, – очень нужны, тетя Туся. Срочно.

Софье Алексеевне Романцевой, деловой даме более чем двадцати шести лет от роду, не всегда требовались мужья. Они вообще не интересовали ее на данном этапе жизненного пути, во время которого карьера семимильными шагами взбиралась в гору. Но как раз в самый важный момент, когда все было сделано для того, чтобы стать замом по менеджменту, и возникло это недоразумение – шеф потребовал от Софьи мужа.

Оказалось бы вполне логичным, если бы того потребовала его жена или секретарша. Но те не относились к Романцевой как к своей конкурентке и спокойно отправляли ее с шефом не только на областные совещания, но и в заграничные командировки. Там-то, за границей, все и закрутилось.

Гладко причесанная Сонькина голова, битком набитая смелыми мыслями и проектами, пришлась по душе немцам, желающим поднять свое производство на более высокий уровень. Они-то и предложили шефу «одолжить» столь ценного специалиста на пару лет для обмена опытом. Но, так как в последнем случае подобный эксперимент закончился для них печально – совладелец этой немецкой фирмы благополучно поменял жену на умненькую особу из России, поставили условие: Софья Романцева обязательно должна быть замужем. Должна, без разговоров. Времени для того, чтобы стать замужней дамой, ей отводилось около трех недель. Плюс-минус четыре дня. Вот таким образом возник в жизни потенциального зама гамлетовский вопрос: «Быть или не быть» ей в одной довольно не мелкой немецкой фирме по производству напитков помощником руководителя по рекламе и менеджменту?

Очень хотелось «быть». Поэтому Соня, как только вернулась в Тугуев, стала искать кандидатов на почетное место супруга. Искать нужно было долго и тщательно, потому как постоянного кавалера у нее не наблюдалось, а мимолетные интрижки она никогда не доводила до той степени, чтобы припереть интригана к стенке и с придыханием сообщить ему о возможной беременности. Почему так получалось, Соня не знала. Нет, с ориентацией все было в порядке. Мужчины Соне нравились: Ален Делон в молодости, Пьер Ришар в юности и Коля Басков в настоящее время. Более современных веяний она просто не понимала и всегда удивлялась ажиотажу, возникающему у входа в концертный зал города Тугуева, когда туда приезжала какая-нибудь московская знаменитость.

Словом, Соня оказалась полностью испорчена воспитанием и высшим образованием. К тому же любимым местом ее времяпрепровождения была (страшно сказать!) библиотека. Там Соня изучала атлас мира, ведь, как любая провинциалка, она стремилась вырваться из узкого круга тугуевской повседневности. Теперь такой шанс ей предоставлялся, нужно было лишь найти себе мужа.

В любых поисках Соне всегда помогала подруга Лариса. Что связывало этих двух совершенно непохожих девушек, с первого взгляда было непонятно. Но уже со второго многие догадывались, что в гладко прилизанной белокурой голове одной и рыжей растрепанной – другой прятались одни и те же мысли и чаяния, одетые, как и сами подруги, в абсолютно разные оболочки. Иногда оболочки прорывало, и тогда мысли неслись бурным потоком.

– Завтра же начни разрабатывать ближайшее окружение, – наставляла Лариса подругу. – Присмотрись к коллегам. Среди них наверняка найдется твой тайный воздыхатель. Может, он сидит и глядит в одну точку, мечтая о том, как ты подойдешь к нему и возьмешь за руку, а он поднимет свои голубые глаза и позовет тебя в загс…

В одну точку на стене, сидя за рабочим столом, всегда смотрел бухгалтер Сева Караванов. Что он видел в этой самой точке – было непонятно. Смутно Соня догадывалась, что явно не ее, но проверить следовало. Мало ли, вдруг действительно – она возьмет, а он позовет. Тем более что профиль «милого» бухгалтера ей нравился. Да и голос у него был тихий и спокойный, Сева никогда не говорил на повышенных тонах. И, главное, был разведен. Причины его разрыва с женой она не знала. Болтали о том, что обманутый супруг застал кого-то и где-то, но Соня никогда не интересовалась сплетнями, как и жизнью своих сослуживцев. Теперь же она решила показать Севе такой интерес, на который только была способна.

Сева Караванов разглядывал цветочки на обоях, натужно вспоминая, покормил ли он своего кота Леопольда. Если нет, то эта наглая морда заберется на кухонный стол и сожрет без зазрения совести оставленные после завтрака макароны по-флотски, оставив его без ужина. А потом, в отместку, еще и нагадит в тапку. Как раз в тот момент, когда он в красках представлял, как будет загаженной обувью гонять кота, прячущегося от него по углам, перед ним возникла Соня. Севины руки забегали по разбросанным на столе бумажкам.